Пол Андерсон - Огненная пора

— То, что вы умеете, поразительно.

— Да, у меня свое небольшое искусство. Вы бы только послушали некоторые номера, — улыбнулась Джилл. — Откровенно непристойные.

Дежерин хмыкнул и наклонился к ней. Она надеялась, что он не принял шутку за приглашение к действию. Чтобы сменить тему, она сказала:

— Кстати, об особенностях культуры. Что за выражение вы употребили? «Norn d'un nom» — не так ли? Прошу простить мое произношение. Я права, что это значит «имя имени»?

Он кивнул, расслабился, взял сигару из пепельницы на столе и затянулся.

«Он понял намек, — подумала Джилл. — Может быть, подсознательно. Он тонко чувствует».

— Французская фраза, — ответил он. — Никогда не понимал, какая в ней логика.

— А я понимаю. Что такое «имя имени»? Например, меня зовут Джилл. А мое имя зовут… — Она склонила голову набок и взялась пальцами за подбородок. — Я думаю, имя моего имени — Сьюзен. А вашего — м-м-м… Фред? Смотрите, мы открыли новую область науки!

Они вместе рассмеялись. Наступила пауза, и слышно было, как поет ночной перезвонщик.

— Какой приятный вечер, — наконец произнесла Джилл. — Мне он нравится. Вряд ли за всю жизнь случится много таких.

— Во всех смыслах приятный, — подтвердил он, — но в основном благодаря вам.

Она бросила на него быстрый взгляд, но он не двинулся с места, и тон его был скорее серьезным, чем легкомысленным. И она не отвела глаза.

— Я серьезно благодарен вам за приглашение, за вашу всеохватывающую доброту. Обосноваться здесь — тяжкая работа. И почти все здесь относятся к нам холодно, а некоторые — открыто враждебно.

— А мне это кажется неправильным. На вас та же форма, что надел мой брат. Война не вами начата, и вы выполняете свой долг с максимальной человечностью, которая при этом возможна.

— Вы знаете, что я сторонник войны. Не ради завоеваний или славы chort poberi, нет! Просто я выбираю из двух зол меньшее. Если мы сохраним равновесие сил сегодня, нам не придется вести большую войну в ближайшие десять или двадцать лет.

— Вы мне это уже говорили. Я ведь… Юрий, вы сами мне очень нравитесь, но ведь вы наверняка сообразили, что я стараюсь на вас повлиять, чтобы вы помогли Иштар. Вы говорите о жертвах во имя большего добра. Так скажите, не большее ли добро сохранить миллионы разумных жизней? Конгломерат обществ, искусств, философий, которые мы могли бы перенять у расы, возможно, обогнавшей нас на лестнице эволюции?

Не занятая сигарой рука Юрия сжалась в кулак на подлокотнике кресла.

— Я лично хорошо понимаю, что у вас здесь есть друзья, которые сильно пострадают, если сократить ваши программы. Но если уж говорить об абстрактных вопросах — Джилл, простите меня, но спросите у себя самой: какого масштаба должен быть прогресс науки, чтобы заплатить за него жизнью вашего брата?

— Не в этом дело! — взорвалась Джилл. — Ваша сволочная база…

Она осеклась, и он воспользовался паузой:

— Джилл, база — это деталь, важная, но все же деталь. Если строительство базы отменят, вы сможете кое-что сделать. И тем не менее война отберет те ресурсы и поставки, в которых вы нуждаетесь. И направит их на нужды людей, которые, оказывается, могут страдать не меньше иштарийцев.

— Не знаю, не знаю. — Она смотрела мимо него во тьму. — Уж так ли мы должны выручать элефтерийцев? Понадобилось ли бы нам то «равновесие сил», о котором вы говорите, если бы мы не поощряли их на территориальный захват? Она покачала головой. — Я знаю только, что здесь мы упускаем шанс — чисто с эгоистической, практической точки зрения мы упускаем шанс получить знание, которое оказалось бы для нас не меньшим скачком вперед, чем молекулярная биология.

Боковым зрением она заметила, как он поморщился, но она понимала, что сейчас он так же, как и она, испытывает облегчение от того, что наконец эта партизанская война между ними пошла в открытую.

— Вы знаете, я сомневаюсь. Я верю вам на слово, что иштарийцы создали уникальные с точки зрения социологии институты. Но насколько их опыт применим к нам?

— Пока не попробуем, не узнаем. Но я говорю о чистой биологии. Скажите, вы можете себе представить жизнь в таком мире, где люди болеют раком? Или любой из тех мерзостей, от которых мы избавились, когда поняли химию клетки? Нашу химию. А мы только начали изучать, только начали биологию внеземной жизни. Это должно произвести эйнштейновскую революцию и в земной биологии, причем самый интересный случай — как раз здесь на Иштар. Может быть, единственный во Вселенной.

— Джилл, но ведь ваши исследования не будут затронуты войной.

— Это если бы ограничиться естественной историей, да ещё на наиболее землеподобной части планеты. А я имею в виду Т-жизнь. Для того чтобы изучать Т-жизнь, нужен свободный, постоянный и безопасный доступ к любым районам Валеннена. Сейчас же Союз стоит перед угрозой его потери. Мой почтенный дядюшка Ларрека там командует, и сейчас он приходил просить помощи для удержания плацдарма. — Она посмотрела на него в упор. — И как вам это понравится, капитан Дежерин? Возможная перестройка всех наших понятий о том, как устроена жизнь, возможное бессмертие человека — в руках старого мозолистоногого служаки-легионера!

— Я не совсем понял, — мягко сказал он. — Я просил бы вас мне объяснить.

Она удивилась. До сих пор у неё было впечатление, что он основательно подготовился. По его вопросам можно было заключить, что он хорошо информирован и что ему не нужны слишком подробные ответы, которые она первое время старалась давать. Откуда такое внезапное невежество?

«Уловка, чтобы снова пробудить во мне энтузиазм и хорошее настроение? А если так, то зачем: просто из добросердечия или?.. Он знает женщин не хуже, чем орбиты. Или во всяком случае не хуже, чем все, кого я до сих пор встречала. И уж точно лучше, чем я знаю мужчин. Хотя это и не так уж много».

Он сидел в свободной позе в звездных сумерках, держа в правой руке бокал, а в левой сигару, сердечный, но немножко таинственный, и какой же он был красавец, Дарвин его побери!

Ее сердце забилось чаще.

«Нет, я не влюбляюсь, нет, ни в коем случае. Хотя из чисто научной объективности я должна заметить, что это нетрудно сделать. По крайней мере завести с ним роман. Который может стать или не стать постоянным. Да нет, что за глупости. Какая из меня жена космолетчика? Или из него поселенец Примаверы? Короткий роман…»

У неё перед глазами пролетела короткая вереница её любовных историй. Нет, не друзья молодости — мальчишки; и они, и она были только частью группы, что называла себя «Декартовы ныряльщики» и в их солидной общине считалась дикарской. На самом-то деле они просто носились вокруг на бешеной скорости, откалывали головоломные трюки, пили и курили меньше, чем орали грубые песни, а грубые песни орали меньше, чем баллады, наполнявшие их грустью, которую она теперь называла немецким словом Weltschmaltz; [2] Вселенская грусть. — (нем.) и оглядываясь назад, она видела, что ребята-«нырялыцики» немножко перед ней робели, как и она перед ними…