Ольга Апреликова - Золотой братик

Что это значит – «дойти до зеркала»? И что это за лабиринт в один прямой коридор? Нет, он все-таки дурачок. Он никогда ничего не понимает быстро. Захотелось плакать, но он перетерпел. Смотрел вокруг. Коридор был без всяких боковых дверей. Иди и иди. И не свернешь, и скучно. Все это делают умные машины. Показывают такую среду. Не страшно. Он не ждал, конечно, что тут всякие чудовища будут выпрыгивать. Зачем Артему его пугать? Испытание… Ну, что ж…

Шел и шел. Навстречу потянуло запахом воды, а впереди замерцал зеленоватый неприятный свет. Захотелось повернуть обратно, но что он там будет делать, когда вернется к сплошной серой стенке? Царапаться?

Дай брел еще с четверть часа и в итоге все-таки уперся во вдруг возникшее из зеленоватой мглы зеркало. Там стоял перепуганный некрасивый малыш в нарядном комбинезоне. Ну и что, это – то Зеркало, о котором говорил Артем? И теперь можно обратно? Оглянулся: сразу позади, даже прошуршал по ней откинутым капюшоном, встала каменная стена. Серая. Непреодолимая. Он повернулся к зеркалу: ой!! Он в зеркале стал противным уродцем, исподлобья смотрящим прямо в глаза. Угрюмый какой, больной… Это он сам такой будет?! Нет! Неет!! Карлик, плечи до ушей, куча тусклых косичек на большой башке… Кривоногий, косопузый, сгорбленный. Это ведь надо умудриться так изуродоваться… За что?!

А карлик вдруг выпрямился сколько мог, поднял голову, и Дай вздрогнул: какое красивое лицо! Правильное, большеглазое, слегка сумрачное и очень спокойное – будто ангел со старинных картин. И знакомое – это правда он сам. А ведь он видел где-то такое лицо, видел, где-то в книге… Или в музее? Или – где все золотое? Где-то там, в Плеядах, да, точно! Фигура большого мальчика с таким же лицом, будто выступающая из стены, Юм еще сказал, что называется «барельеф»…Но тот был – бог, белый и мраморный, а этот живой…

Карлик усмехнулся – что он знал уже про него? – распрямляясь, а косы его вспыхнули жидким золотом. Дай отпрянул, ударившись спиной о стену – а уродец не спеша подрос и развернулся в золотую живую, прекрасную статую с яркими зелеными глазами. И стал похож на Юма…

Это тоже он сам?

Или это Зеркало предупреждает – можно стать уродом, а можно – красавцем? Смотря что натворишь? Нет, лучше он самим собой останется. Но золотой мальчик правда был очень красивым. И грустным. Захотелось утешить, он протянул руку, и мальчик отозвался точным зеркальным движением – ожидал прикосновения к холодному стеклу, но пальцы встретили пустой холод, и от них поплыла во все стороны черная глубокая клякса. Золотой мальчик улыбнулся совсем уж грустно и растаял.

Дай ужаснулся, но потом собрал разум в кучку, подумал и решил, что ничего неправильного не сделал. Зеркало и должно было растаять, чтоб открыть ему дорогу дальше. Он оглянулся – стены не было. Что, можно обратно? Но он же ничего не узнал и не понял про себя! Что же ему рассказывать Артему? Не сразу решившись, на цыпочках, он прошел чуть-чуть вперед.

Большая пещера. Тихо. И – ужасная черная глубокая вода начиналась прямо у ног, и что-то из глубины светило страшноватым зеленым светом. Зеленоватые неподвижные отсветы полотнами и вымпелами стелились по неровному потолку пещеры. Дай снова посмотрел под ноги – вода. Еще шажок – и бездна. Его замутило. Когда много воды – он не мог. Он даже бассейнов боялся, даже мелких речек. Его и на море со всеми не возили, потому что на берегу он выл, а потом закапывался в песок, а в бассейне тренер бледнел, встречая взгляд такого же бледного, наверное, Дая. Бросить его в воду можно было только силой. Никто этого, к счастью, еще не делал.

Вода. Глубокая. Завизжать и убежать? Куда?

Наверное, эта волшебная башня знает про ужас перед большой водой. Тем и испытывает. А на самом деле, в реальности, ничего такого нет. Это только «умные машины и немного волшебства», как сказал Артем. Вода, наверно, не настоящая. Тогда не страшно, раз ненастоящая? Он потрогал носком ботинка стекло воды. Родились и побежали, тая, водяные круги. Прозрачные тяжелые капли соскользнули с ботинка. Дай вздохнул и пожал плечами. Лезть в эту черную воду? Плыть? Он плавать-то ведь не умеет… А за этим бездонным огромным колодцем, прямо впереди – такое же прямоугольное отверстие в стене, как то, в котором он стоит. И оттуда светит слабым, но вполне живым, сереньким, дневным светом. Там выход. И Артем.

Он опять вздохнул. Эта башня действительно выворачивала наизнанку: он ведь действительно мог перейти на тот берег и даже ног не замочить. Что, вперед? Застегнул комбинезон. Сосредоточился. Зажмурился. Шагнул на воду. И пошел. Сперва качало, и тогда он немного увеличил ширину и толщину ледяной дорожки, расстилающейся под ним. И пошел, как по полу. Тогда только отважился открыть глаза – он шел по чуть-чуть матовой полосе льда. А вокруг – черная бездна. Он заплакал и пошел быстрее. Тише, тише. Только не потерять сосредоточенность, а то… весь этот ледок… Хорошо, что пингвинчики не скользят… Слезы лились горячее, и молчать он уже не мог. Подвывал чуть слышно. Ныл. И все в нем выло и ныло от ужаса. Из-за этого он даже не сразу заметил, что вокруг стало светлее, что вымпелы зеленых отблесков на потолке закачались и затрепетали. Почему светлее? Дай краешком глаза покосился в воду – то, светящееся зеленым, всплывало! Светлело, вздымаясь, огромное-огромное.

Он было задохнулся. Сглотнув, одним усилием воли раскатил ледяную дорожку до конца жуткого пути, до выхода – и помчался бегом, визжа на одной ноте. Визг добавлял скорости. Слезы срывались со щек горячими крупными каплями и тяжело плюхались в черную – точно ненастоящую? – воду позади. Он не хотел видеть, что там всплывает. Он даже знать этого не хотел!

А оно всплыло.

И ледяная дорожка разбилась. Раскололась по догнавшей волне на жалкие льдинки. Его невысоко подбросило ленивым толчком, и, беспомощно болтая руками и ногами, он в брызгах ухнул в густую прозрачную воду, которая не вода.

И увидел.

Черное, жуткое. С сапфировыми, почему-то знакомыми огромными глазами. Разевающее черную пасть. И там мрак поблескивает белыми точками.

Окоченев, он тонул быстро, как камень. А пасть разевалось над ним все шире, и легкие уже рвались от удушья и ужаса. И сердце рвалось.

– Хоть бы голову сначала откусили, – кто-то всегда умный подумал внутри головы. – Ладно, уже скоро. Вот, вот. И все.

Пасть накрыла его, как огромный шатер. Дай внезапно забился зачем-то, опять замахал руками и ногами, но только тупо стукнулся ботинком обо что-то – об зубы? Мрак с белыми искрами понесся отовсюду, смыкаясь. Он закричал, и жгучая ледяная не-вода хлынула в рот и горло. А крик был неслышным. Кричи – не кричи – зря. Вокруг качался и глотал его черный невозможный космос.