Эжен энд Урд - На просторах судьбы

Сесис пришёл в отчаяние. Он так и не смог остановить того, с которым по утверждению главного жреца, был связан знанием. И сейчас, когда брат-друг растворился в песках, ему показалось, что теперь он навсегда ушел не только из храма, но и из его жизни.

Не желая с этим мириться, Сесис бросился к главному жрецу. Теперь оставалось только припасть к его ногам и молить, чтобы он вернул заблудшего.

У двери, ведущей в келью главного жреца, Сесис остановился и приказал себе успокоиться, ибо не мог врываться к мудрому учителю сломя голову. Когда же он, наконец, пришел в себя, то сразу почувствовал невидимую благожелательную силу, изливавшуюся из кельи и, собравшись с духом, вошел внутрь.

Не поднимая глаз от пола, Сесис быстро пересек пространство до скамьи, где сидел главный жрец и упал перед ним на колени, не решаясь заговорить первым.

Обычно все жрецы, а также продвинувшиеся в познании ученики храма, общались между собой мысленно. Однако никто из них не был в состоянии уловить мыслей главного жреца, хотя сам он, без сомнения, читал все.

– Ты пришел просить за брата? – видя нерешительность Сесиса, первым заговорил жрец.

– Прошу, мудрый отец, сделай так, чтобы он вернулся. Я знаю, брат незаслуженно оскорбил тебя и других, но сейчас, когда его нет рядом, мне стало страшно за его буду-щее. Прости, он осознает свое заблуждение! – с жаром воскликнул Сесис.

– Я не могу вернуть твоего брата, ибо он сам выбрал свою судьбу. И ни я, ни кто—то ещё, не имеют права мешать его воле, воле свободного существа. Если он сделал то, что сделал, значит, ему необходимо через это пройти. Вполне возможно лишь для того, чтобы избавиться от излишней категоричности, – мягким ровным голосом ответил жрец.

Сесис поднял глаза, они были сухи, но сердце, Мудрый ясно это видел, в прямом смысле слова обливалось кровавыми слезами.

– Предшествующей ночью я пребывал в объятиях ужасного сна, – взволновано начал Сесис. – Это был кошмар, являвший собой многие последующие жизни брата. С каждым будущим воплощением он все больше и больше будет погрязать в материи. Он станет убивать, ненавидеть, презирать, с каждой жизнью скатываясь всё ниже и ниже.

– Я знаю, это один из возможных путей его развития. Знаю с того самого дня, когда вы впервые появились у стен храма, – ответил жрец. И, перед его внутренним взором, вновь предстал тот, казалось бы, совсем недавний день, когда к храму крепко держась за руки пришли два мальчика. Младшему из них было всего несколько лет от роду, другой был ненамного старше. Мудрый, который тогда только вступил в должность главного жреца, увидел детей и всю их будущую судьбу, находясь в медитации. Он немедленно вернулся в тело и собственноручно завел мальчиков в храм. Эти дети, жертвы войны, не зря пришли сюда.

– Твоему брату предстоит пройти очень тяжелый и сложный путь, – снова заговорил жрец. – Однако он вступил на него добровольно, и мы обязаны уважать этот его выбор. Но когда он опустится в самый мрак и пройдет всё, что сам себе устроил, именно ты в тяжелые дни его жизней протянешь конец той спасительной нити, за которую ему предстоит ухватиться. В тот период ты станешь много выше его, и сам захочешь помочь тому, кто некогда был твоим братом по крови и навечно, как и любой член нашего ордена, останется им по духу. И вот когда это время наступит, тебе придется пустить в ход все свои знания, весь дар убеждения, чтобы старый друг поверил и повернул свою жизнь. Это будет очень сложная задача, ибо за минувшие воплощения он окончательно перестанет доверять кому-либо, кроме самого себя. Я тебе не завидую, – мягко улыбнулся жрец.

От этой улыбки, ободряющих слов и от энергии, которая излучалась из этого полубога, Сесису сразу стало легче. Он поднялся с колен, а жрец протянул руку и провел ею по лбу ученика, благословляя его.

– Ты обязательно встретишься с ним, – снова повторил Мудрый. – Время быстротечно и не имеет значения, пока учись и надейся, ведь впереди у тебя очень много дел.

После этих слов Сесис окончательно овладел эмоциями своего тела. Да, Мудрый как всегда прав, и он должен учиться, дабы в отдаленном будущем помочь своему современному брату найти себя.

А брат Сесиса больше не вспоминал о тех, кто остался позади. Всё что находилось у него за спиной, было теперь в прошлом. Накануне он решил идти на восток, навстречу солнцу, в надежде, что это меньшее божество, порождение великого и непостижимого Творца, своими лучами укажет ему путь в новую жизнь.

Жрец знал – по другую сторону пустыни живет множество народов, а к северу плещут волны большого моря. Этот морской берег был на данное время конечной целью его путешествия, и он ещё не решил, куда направится дальше. Вот только путь, которым он продвигался к цели, имел странную форму прямого угла.

Шагая по залитому солнцем пространству, жрец наслаждался полным покоем и одиночеством, которое было прервано лишь раз в самом начале путешествия. Это произошло в тот момент, когда главный жрец в разговоре с Сесисом вспомнил день их появления в храме, и его мысль, настигнув уходящего, вызвала в нём порядком забытую картину.

Молодой жрец без особого труда одолел пустыню меньше чем за половину луны, ибо за долгие годы, проведенные в храме, научился многому. Отсутствие пищи и воды никак не сказывалось на состоянии его физического тела, он умел использовать для этих целей энергии стихий. И это было, в сущности, просто пустяком по сравнению с другими вещами, которыми ему также удалось овладеть.

Выбравшись из песков, он сидел под пальмой на краю пустыни и, прислонившись головой к стволу дерева, созерцал небесный свод, когда в поле его зрения неожиданно появился вышедший из-за ближайшего холма караван.

Жрец заметил караван, только когда его авангард оказался с ним на одной линии. Невольно оторвавшись от своего приятного занятия, он перевел взгляд на незнакомцев. В них не было ничего необычного – груженные вьючные животные, которых сопровождали вооруженные люди, большей частью передвигавшиеся пешком.

Хотя ранее жрец никогда не покидал стен храма, каждодневные специальные упражнения подарили ему возможность при взгляде на человека безошибочно определять его принадлежность к какому-либо народу. Вот и сейчас смотря на этих людей, он сразу понял – они не местные жители, а прибыли с востока, из страны, лежащей возле двух больших рек. Вся эта информация пронеслась у него в голове в виде серии картин, и он равнодушным взглядом провожал спешащих по своим делам пришельцев.

Жрец не беспокоился, что чужестранцы могут причинить ему какой-то вред или покуситься на жизнь и свободу. Да у него не было никакого видимого оружия, кроме собственных сил, но зато этих сил вполне хватало, чтобы легко остановить сразу несколько десятков человек, а при желании он вообще мог лишить нападающих жизни. И хотя всем жрецам их храма было строжайше запрещено использовать божественную силу для убийства даже в целях собственной защиты, жрец знал, что при крайней необходимости он обязательно прибегнет к этому способу.