Ноэми Норд - Пятый день. Перезагрузка. Ангельский туннель

Первопроходцы напрасно светили друг на друга прожекторами и сверху, и снизу.

Инженер Витольд Брик объяснил, что атмосфера Миринды слишком ионизирована, поэтому свет равномерно рассеивается во всех направлениях.

Нет источника света – нет, стало быть, и лучей.

Но почему тени исчезали даже внутри станции, всезнающий Витольд так и не объяснил.

Но он все равно мозг. Куда без него? Легко справился с проблемой. Что-то повернул в установке, отключил систему от реактора, добавил солнечных батарей – и вода пошла.

Кэп запрыгал от радости.

Миринда сэкономила ему еще на один рейс.

Наша экспедиция должна была сделать заключение о наличии в недрах планеты плутония, таллия и платины.

Геороботы, конечно, подешевели, но не настолько, чтобы агенты отказались от людей. Сталкеры и бичи продавали себя за сухари. Бомжей в Орбиталии развелось столько, что глупо тратиться на дорогостоящую технику. Безработных практически не было.

Пацан с руками не робот с головой. Ему прикажешь – он задом встанет. А роботов агенты не любили. Они так и сгнивали с новенькими ценниками на затылках.

Техника запрограммирована шпионить. С этим бесполезно бороться. Возьмешь бота – а он всю инфу по обнаруженным ресурсам сольет своим создателям. Такова инструкция. Фирма следит, чтобы серьезная техника использовалась лишь во благо человечества (в лице изготовителей), а не наоборот.

Нет стука – нет проверки. Нет георобота в команде – планета твоя. Поэтому наша команда была укомплектована в основном крутыми парнями, а не всякого рода навороченной техникой.

Где эту банду нанял кэп – большая тайна.

Никто из ребят друг с другом раньше не встречался. Где их черт носил – неизвестно, все как один за гонорар готовы хоть в ад.

Свой парень, даже из-за ломки, никогда не настучит на команду.

По закону повторный полет в соседний сектор запрещен, но стражи перехватывают нарушителей только по жалобам.

А с доносчиками никто не церемонится. Так что должность всегда вакантна

Безработица на руку дельцам. На бирже ошиваются бичи, готовые подписать контракт на пожизненное ярмо. Порой они рискуют попасть на приговоренный к смерти корабль. Но все равно прут в экспедицию, даже не заглянув в выхлопную трубу.

Усталость металла только там и разглядишь.

Вольфрам силен против коррозии, но восстановить идеальную полировку поверх бэушной мелкой сетки не получится. Если вчера корабль казался новым и блестел, то на следующий день он ржавенький шарпец, от которого на ходу отваливается обшивка.

Опасный износ выявляется только в полете. Но дело сделано. Отменять круиз никто не станет. Разогнанный корабль не развернешь. Сколько их бесследно пропало в зоне Чистилища, где атмосфера – чистейшая царская водка! И каждый пропавший корабль был проверен, допущен и застрахован.

Мирлинда во всех каталогах считалась планетой с ласковым климатом.

До нас по ее поверхности ползали только зонды. Но этим дармоедам никто не верит. Система шифрует данные, чтобы обломить пиратам куш. Молибден называют калием, алюминий – кремнием. Настоящую инфу не купишь. Поэтому заказчик доверяет только сталкерам, живым людям.

Есть такое понятие: «человеческий фактор». Он вроде вируса для проверки техники. Если экспедиция не доберется до места назначения, заключение о человеческом факторе станет беспроигрышным основанием страховки.

Вербовщикам нужны не только хорошие отчеты. В последнее время вырос и спрос на дырявые обшивки.

Когда здоровяк Хенц загнулся, вся команда поняла, что дело не к добру.

– Ты совершенно здоров, – сказал док Гансу. – РОЭ идеальна. Тромбоциты как у младенца. Разница с покойницей лишь по группам крови. И, пусть команда успокоится: ты не заразен. Фон – в норме. Не микрофлора. Даже не прион.

– Но что случилось с Гердой?

– Она тоже стерильна, как тушенка в банке. Ни единого чужеродного обелка. В чем патогенез, не понятно.

– Док, объясни популярно.

– Последний анализ, как обычно, был взят накануне перед сном. Никаких аномалий. Предшественники отсутствуют. Очень странно, что за короткий промежуток времени все эритроциты мгновенно превратились в лейкоциты.

– Иными словами: кровь стала гноем?

– Да. Это все напоминает мгновенный взрывной лейкоз. О таком медицина еще не слышала. Заболевания крови долговременны и отличаются плавным характером. Лейкоциты – это, по сути, воины, направленные организмом к месту инфекции. Враг вторгся – и тут же следует команда атаковать. А здесь картина совершенно иная.

Он вытащил из холодильника две жестянки с пивом. Одну протянул Гансу:

– Не повредит.

Ледяной напиток напомнил о вездесущем тумане за окном.

– Складывается общая схема: неизвестная патология гноит кровь, но гноит слишком необычно. Действует по графику с одним и тем же интервалом в пять дней.

– Что это значит?

– Это значит, что сегодня и завтра – спи без приключений, а вот послезавтра…

– Что послезавтра?

– На всякий случай останешься до послезавтра в изоляторе. А я постараюсь убедить капитана, в том, что без усиленной охраны по ночам не обойтись.

Ганс не мог заснуть. Иллюминатор зондировал густую темноту. Мирлинда погрузилась в глухую ночь. Ни луча, ни звезды.

Снаружи доносился пронзительный вой ветра, швыряющего в корпус корабля песок. Старая обшивка потрескивала, но не сдавалась. К скрежету все давно привыкли. Не сдается, облезлая старушенция, хотя при посадке дрогнула по швам, надломилась, но не подвела.

Страшнее становилось, когда ветер вдруг стихал, и в каждой каюте, коридоре, и в нужниках появлялись признаки жизни: перебранка разнеженных пар, швыряние пустых баллонов в стены или безмятежный храп.

Если на корабле объявится враг, то сможет на слух определить кто чем занят.

Люди создают вокруг столько шума, что прятаться бесполезно.

Если ты остался один и мирно посапываешь во сне, значит всеми забыт и никому не нужен.

Герда! Почему ты?

Лучше бы за стенами станции постоянно выла буря.

Лишь бы не думать, не вспоминать, что Герда уже мертва.

Когда док разрезал туловище Хенца, команда, столпившаяся в дверях, заблевала весь коридор.

Доктор сказал:

– Хлюпики. Дерьмо стерильно, эпидемии бояться не стоит, толстяк пережрал и захлебнулся рвотой. Бывает.

Но через пять дней загнулся Вилли.

Этот, не просыхая, заливал за троих. Его долговязая фигура примелькалась в баре.

– У меня женщину увели, – квасил он перекошенную рожу над грудой опустошенных бутылок. – Слышь, Ганс, ты мне больше не друг, Герда ушла. К тебе, сволочь.

Иногда он начинал буянить, и тогда брошенные бутылки осыпались осколками со стен.