Андрей Мартьянов - Возрождение надежды

Золотой Трон был установлен на специально изготовленном помосте, застеленном парчой цвета молодой зелени. Помост этот, по распоряжению Туринхура, плотники соорудили на центральной площади Дангары, перед храмом Богини — Усмирительницы Бурь. Сначала все сходились на том, что Туринхур должен быть провозглашен шадом во дворце, в зале Приемов, куда допущены будут лишь избранные высокородные, однако Энарек, открыто принявший наконец сторону нынешнего наместника Дангары, сумел убедить его, что негоже лишать народ столь редкого зрелища. К тому же не надобно отнимать у саккаремцев иллюзию того, что именно они посадили Туринхура на престол. Для казны-то в конечном счете все едино, бочки с вином, так или иначе, по случаю коронации выкатить на площадь надобно. Но одно дело, ежели будут пить и славословить нового владыку Саккарема, воссевшего на Золотой Трон на их глазах, и совсем иное, если, выпивая на дармовщину, станут шушукаться, будто тот, чувствуя за собой вину, получив корону из рук придворных, не посмел выйти к народу. Сарджена поддержал Бузар Хумл, Шерзад и прочие вельможи и военачальники, и Туринхуру пришлось признать, что, коль желает он снискать любовь и уважение своих подданных, глупо прятаться от них за стенами Дангар-ского дворца.

Справедливости ради следует заметить, что до сих пор ни любви, ни уважения второй сын Даманхура у обитателей Дангары не заслужил. И вовсе не потому, что успел каким-то образом досадить им. Просто до того, как саккаремское войско выступило с полуострова, дабы изгнать мергейтов из страны, наместником Дангарской провинции был Ани-Бахр. Любить его, может, особенно и не любили, но привыкли почитать своим законным господином и наследником ныне здравствующего шада. Потому-то мысль о том, что их надобно приучать к новому повелителю, была признана разумной всеми без исключения придворными.

Во избежание досадных недоразумений и памятуя об устроенном в Раддаи покушении на его отца, Туринхур распорядился, чтобы дорога, по которой он проследует к помосту с Золотым Троном и к храму, была загодя оцеплена копейщиками, а кавалерия выстроена в торце площади. Наместник Дангары не желал тратиться на подкуп горожан, которые будут выкликать ему славу, полагая, что воины, получив соответствующий приказ, справятся с этим не в пример лучше. И так оно и произошло. Едва он в окружении пышной свиты выехал на площадь, как стоящие в оцеплении копейщики громко рявкнули:

— Слава Туринхуру!

— Слава! Слава! Многие лета! — недружно подхватили запрудившие площадь горожане.

— Скверно кричат, — равнодушно заметил двадцатилетний Туринхур, полагавший, что правитель не должен прилюдно выказывать какие-либо чувства.

— С чего бы им радоваться и глотки драть? Четыре пятых Саккарема захвачено степняками. Налоги высоки как никогда, зима на носу, и будущее не сулит особых приятностей, — заметил Энарек, нарядившийся, вопреки обыкновению, в великолепный желтый халат, покрытый затейливыми темно-зелеными узорами. Желто-зеленый тюрбан его украшало серебряное перо и крупный изумруд.

— Заботы и тревоги есть неизменные спутники жизни любого человека. Причины хмуриться и морщить лоб нетрудно отыскать — было бы желание, глубокомысленно изрек Туринхур, отличавшийся от Ани-Бахра изрядной начитанностью и рассудительностью. — Однако вид полного сил правителя, готовящегося воссесть на Золотой Трон, должен радовать сердца его подданных.

— Они и радуются, мой господин, — заверил юношу Бузар Хумл. — Я не видел столь разнаряженной толпы с тех пор, как дангарцы провожали войско твоего отца на бой с мергейтами.

Туринхур поджал губы и ободряюще хлопнул коня по шее — ему не терпелось пересечь площадь, дабы поскорее взойти на украшенный Золотым Троном помост. Слова Бузара заставили юношу вспомнить слухи о том, что Даманхур будто бы не погиб в битве при Аласоре и его несколько раз видели в Дангаре. Поверить в то, что отец мог уцелеть в этом злополучном сражении и до сих пор не объявиться, наместник Дангары не мог, и все же сведения, принесенные соглядатаями, беспокоили его. Намерение Туринхура занять шадский престол в обход Ани-Бахра вызвало всевозможные кривотолки, невзирая на завещание, написанное собственной рукой Даманхура. Из-за них-то он и тянул так долго с коронацией, и появление самозванца вновь повлекло бы за собой волнения в успокоившемся было народе…

— Слава Туринхуру! — вновь рявкнули стоящие в оцеплении копейщики, повинуясь знаку своего командира, и тут же с дальнего конца площади, от храма Усми-рительницы Бурь, донесся дружный и радостный вопль.

— Ава-ава-ава!.. Уру-уру-уру!.. — долетело до наместника.

— Чего это они там разорались? — Туринхур, прикрывая глаза от солнца приставленной ко лбу ладонью, вгляделся в поджидавшую его на помосте группу вельмож и священнослужителей. Словно не замечая приближения будущего повелителя Саккарема, они взирали в сторону храма, оживленно что-то обсуждали, размахивали руками…

Все более раздражаясь, Туринхур вновь поторопил коня, мысленно проклиная толпящихся на помосте придворных. Ну разве так надобно приветствовать своего повелителя? Неужто появление какого-нибудь сумасшедшего прорицателя, коих развелось ныне великое множество, могло настолько их заинтересовать? С такими-то помощничками и советничками мудрено было отцу страну не потерять, удивления достойно, как это варвары-степняки Дангару не заняли!

Между тем доносившиеся от храма крики становились все фомче, и если бы Туринхур догадался взглянуть в лица своих свитских, то понял бы, что для них происходящее в дальнем торце площади площади не является неожиданностью. Но Энарек, Бузар и прочие придворные нарочно отстали, дабы не попасть под горячую руку наместника Дангары, а неотступно следовавших за ним телохранителей он просто не замечал.

Осадив коня перед самым помостом, Туринхур спрыгнул на покрытый зеленой парчой дощатый настил и грозно вопросил:

— Что там происходит?

Лица обернувшихся на его окрик людей выражали самые противоречивые чувства: радость, страх, облегчение, изумление, отчаяние и торжество. Ни один из них, однако, не пожелал ответить на заданный вопрос, а через несколько мгновений всякая нужда в объяснениях пропала, ибо стоящая неподалеку конная сотня неожиданно грохнула так, что гул прокатился по всей площади.

— Слава Даманхуру! Слава солнцеподобному! Слава Богине!

— Даманхуру? — повторил юноша заплетающимся языком. — Не верю! Это самозванец!

Понимая, что полсотни людей, стоящих на помосте, близко знали его отца и не могут обознаться, он, все еще на что-то надеясь, рванулся в сторону храма. Придворные и священнослужители расступились, и Туринхур, сделав несколько шагов к краю помоста, увидел отца, медленно едущего сквозь вопящую от восторга толпу дангарцев. В первый момент он ощутил ужас и едва не завопил страже, чтобы та немедленно убила дерзкого самозванца. Все его планы рушились, отец жив и не простит ему злоумышлении против старшего брата!.. А затем он вдруг ощутил странное, словно пришедшее извне облегчение. Отец жив! Он спасся! Значит, все будет хорошо, бояться нечего!