Андрей Мартьянов - Эпоха бедствий

Но для исполнения сих грандиозных замыслов Асверусу Лауру, одному из младших детей кониса, следовало вначале прибыть в Меддаи, дождаться результата переговоров Даманхура и правителя Белого города эт-Убаийяда, у которого шад хотел выпросить денег для дальнейшего ведения войны, и только потом явиться в Нардар, в замок своего отца. Дальше - хуже. Если разожженный Степью пожар перекинется на земли конисата, придется уговаривать заносчивого и гордого нарлакского кенига, отсылать посольства к вельхам и галирадцам (полуночные варвары являются варварами в чем угодно, но только не в военном деле, - войско у них отменное, хотя и небольшое). Грядет всеобщая война. Именно всеобщая, потому что в ее исходе заинтересованы арранты, жаждущие новых колоний, жрецы Толми - этим хочется распространить новую веру в Богов-Близнецов на все обитаемые земли, а война как нельзя более подготовит почву, на которой произрастут семена невиданной религии; может быть, влезут управители далеких и почти незнаемых государств с Закатного материка... Участие сегванов в будущей схватке можно не обсуждать: этот народ воинов, изгоняемый с полуночных островов наступающими ледяными горами, подыскивает себе новые места обитания на материке. Сегванов мало, но, как говорят, один такой воитель может запросто противостоять полудесятку мергейтов.

С другой стороны, завоевателям прежде всего необходимы плодородные и обширные равнины, мергейты вряд ли полезут в непроходимые леса на полуночи Нарлака и за Замковые горы, отделяющие владения великого нарлакского кенига от обширных и таинственных земель сольвеннов. Нынешний кнес Галирада крупнейшего поселения сольвеннов на берегу океана - отлично знает, что его земли защищены непроходимыми скалами, водой и глухими пущами. Он не захочет встревать в войну. А если и поможет, то немногим.

...Первые слабые лучи солнца коснулись зеленых тюрбанов саккаремских конников, Даманхур поприветствовал явление светила улыбкой и краткой благодарностью Атта-Хаджу, его неизменный немой слуга-мономатанец промычал что-то радостное (чернокожий замерз ночью куда сильнее всех остальных, но пожаловаться не мог, да и не хотел). Верблюды с поклажей, храня на мордах обычное снисходительно-презрительное выражение, поднимали ступнями вихри песчаной пыли. Идти до Меддаи оставалось совсем недолго - к полудню караван шада должен был миновать вход в город.

* * *

- Там человек! О величайший, там человек! Шад обернулся. Кричал молодой посланник кониса Юстиния. Юноша иногда отъезжал на своем коне в сторону от отряда, поднимался на вершины барханов, будто что-то высматривая... И наконец высмотрел. Асверусу позволялось обращаться к Даманхуру напрямик, в отличие от благородных эмайров, сопровождавших повелителя в путешествии, - знак уважения к сыну иноземного властителя. Эмайрам, пожелавшим говорить с шадом, вначале надлежало испросить разрешения у дейвани Энарека.

- Человек? - поднял бровь Даманхур. - Всадник?

- Нет. - Асверус направил лошадь к владыке Саккарема и поехал рядом. По-моему, мертвец.

- Ну и оставь его стервятникам, - хмыкнул глад, щурясь от солнечных бликов, отбрасываемых доспехами телохранителей. - Нам-то что за дело, почтенный Асверус?

- Надо посмотреть, - стоял на своем нардарец. - Повелитель, там все перекопано, будто дрались два дракона. И множество следов на песке.

- Следов? Отпечатков копыт?

- Нет, - горячо возразил Асверус и просительно глянул в глаза Даманхура, я прежде не встречал ничего подобного.

- Атт-Идриси! - Шад окликнул десятника своей охраны, решив, что проще удовлетворить просьбу нардарца и продолжить путь. - Возьми еще двоих и поезжай вместе с уважаемым послом, осмотритесь. Он что-то нашел.

Четверо всадников оторвались от основного отряда, галопом поскакали к ложбине меж двумя барханами и скрылись из глаз. Вскоре один из гвардейцев вернулся.

- Солнцеликий, десятник говорит, что тебе необходимо глянуть это. Там безопасно, но...

- Что "но"? - нахмурился шад. - Говори яснее!

- Не могу, - признался саккаремец. - Это нельзя описать словами.

-..Даманхур остановил своего коня на дне красноватой песчаной впадины и поморщился.

Во-первых, неприятно пахло - солнце успело пригреть. Запах очень слабый, но мерзкий. Во-вторых, такого количества крови шад еще никогда не видел. Будто здесь закололи дюжину баранов. Песок буквально пропитался темно-багровой жидкостью, корка с хрустом ломалась под копытами лошадей... Кое-где песчаная россыпь сплавилась, превратившись в мутно-коричневое с прозеленью стекло, поверхность пустыни взрыхлена так, словно тут всю ночь металось стадо взбесившихся верблюдов, в двух местах прямо из песка вырываются струйки незаметного сине-желтого огня... И следы. Рассыпанные повсюду следы гигантского зверя. Оттиски когтистой лапы, напоминающей волчью, только размером самое меньшее с обеденное блюдо. Рядом с ними угадывались следы поменьше, однако по форме почти такие же.

Удивляло и поражало одно: посреди этого кровавого месива, расплавленных осколков, колдовского огня, какой можно встретить только на болотах возле саккаремского Кух-Бенана, скорчившись, лежал человек. Абсолютно голый. Даманхур отчетливо разглядел огромную рану на ребрах справа - такое чувство, что незнакомца наотмашь полоснули ятаганом.

- Лекаря, - коротко приказал шад. Ему показалось, что "мертвец" отнюдь не настолько мертв, как привиделось Асверусу.

Гвардейцы и личный целитель шада спустились вниз (не без опаски, правда. Место, судя по виду, было дурное), а вскоре Даманхур тоже решил спешиться и разглядеть все подробно. Пока лекарь возился с неизвестным, осматривая его зрачки и щупая пальцами шею, шад поднял чуть теплый обломок песчаного стекла, чтобы убедиться - виденное существует наяву.

Даманхур знал основы кузнечного дела - оно считалось в Саккареме благородным занятием, и многие эмайры специально учились у кузнецов, для того чтобы самим узнать, как из невзрачной руды рождаются чудесные образцы оружейного искусства. Каждому, кто хоть раз в жизни стоял У горна, известно: песок сплавляется только на самом жарком огне. Попробуйте-ка расплавить камень! Но здесь... Что же за пламя бушевало над пустыней минувшей ночью? Именно минувшей: произойди это раньше, кровавые пятна не выглядели бы такими свежими. Загадка...

- Он жив, господин, но еле-еле. - Даманхура отвлек голос Асверуса.

- Да? - Шад не без сожаления отбросил тяжелый осколок и подошел к лекарю, хлопотавшему над странным человеком. Последний, как сумел рассмотреть Даманхур, был молод, но не юн - лет двадцать пять или двадцать семь, хорошо сложен, кожа светлая. Не саккаремец. Скорее, выходец откуда-то с полуночи. Волосы длинные и почему-то у висков заплетены в косички.