Андрей Мартьянов - Эпоха бедствий

Более искушенному в аррантском языке Драйбену выпало быть герольдом. Правда, отсутствовали необходимые штандарт и вымпелы, а заодно звук торжественного рога, но все равно получилось внушительно:

- Его светлость Асверус Лаур, благородный сын владетельного кониса Нардара! - провозгласил эрл, осаждая коня перед стражей стоянки аррантов. - С ним герольд и оруженосец Драйбен Лаур-Хельк, эрл Кешта!

- Оруженосец? - едва слышно прошептал Асверус и после паузы добавил цитату из Книги Эль-Харфа: - "Твои слова услышаны, И будет по сему".

К вящему удивлению новоприбывших, им ответили на нардарском:

- Трибун и легат будут счастливы принять вас, благородные господа. Вас проводят.

Асверус незаметно подмигнул Драйбену и повел лошадь вслед за провожатым молодым воителем, как всегда, обряженным только в набедренную повязку и сжимавшим в руке короткое, но тяжелое копье.

- Ужин обеспечен, - шепнул эрл Кешта своему сюзерену. - Кажется, не зря приехали.

* * *

Саккаремские лекари справедливо почитались искуснейшими в мире. В отличие от собратьев из Нарлака, где медицина не ушла далее "варварства" и доктора были попросту опасны для больных, в государстве шадов искусству врачевания обучали в специально учрежденном одним из предшественников Даманхура медресе, располагавшемся в пределах Мельсины. Бесспорно, жрецы с острова Толми, проповедовавшие любовь к ближнему и считавшие целительство одним из высочайших призваний человека, тоже умели многое, но в ремесле хирургии и противоборстве многоразличным заразным болезням саккаремцев ныне превосходили лишь арранты.

Рана, нанесенная шаду полторы седмицы назад, оказалась опаснейшей и, не поспей вовремя помощь, стала бы смертельной. Самострельный болт, да не обычный, а именующийся "серпом", на котором вместо острого наконечника закреплялась изогнутая полумесяцем и заточенная не хуже дангарского клинка металлическая пластина, лишь чудом не вошел Даманхуру в живот, скользнув по защитившей шада рукояти кинжала. Но все одно - жуткое орудие, которое при прямом попадании в шею запросто сносило человеку голову не хуже ятагана палача, разорвало Солнцеликому бок чуть выше оконечья бедра, рассекло мышцы и повредило внутренности.

По счастью, личный целитель шада атт-Берит оказался поблизости, сумел быстро остановить кровь, перевязав шелковыми ниточками рассеченные сосуды, кликнул самого разумного и исполнительного телохранителя, приказав тому немедленно принести кувшин с виноградным спиртом, и, когда таковой появился, заставил дюжих охранников шада влить содержимое в рот Даман-хуру.

- Рот ему разжимайте! - зло и неразборчиво шипел атт-Берит. - Ты куда, сын осла, поставил кувшин?

Даманхур пребывал в полубессознательном состоянии от боли и кровопотери, его челюсти свело судорогой, и поэтому разжать их никак не получалось.

- Кинжалом! - рявкнул лекарь. - Сломаешь зубы - ничего страшного. Потерянный зуб - ничто по сравнению с возвращенной жизнью.

Телохранитель замялся. Все-таки у его ног лежал не кто-нибудь, а шад Саккарема. Атт-Берит тотчас понял, в чем причина замешательства.

- Сейчас шад - я! - непререкаемо заявил он. - И приказываю тоже я! Делай!

- Тебе что сказано? - сквозь зубы процедил присутствовавший здесь же Энарек. - Если шад умрет, умрешь и ты!

Заниматься хирургией на улице, пускай и не в пыли, а на чистом мраморном всходе Золотого храма Меддаи, конечно, не стоило: в воздухе могут витать болезнетворные гуморы, опаляющее рану солнце висит над головой, куча зевак (как проморгавших момент опасности гвардейцев, так и людей совсем посторонних). Однако дело не требовало отлагательства. Несколько мгновений промедления угрожали Саккарему наступлением полнейшей анархии.

- Помоги, - бросил атт-Берит стоявшему неподалеку мардибу из окружения Учителя Веры, прекрасно зная, что каждый священнослужитель обучался целительскому искусству. - Найди в моем сундучке тонкие нити в стеклянных баночках и изогнутые иглы. Там же лежит мешочек с порошком... Вытащи. Эй, кто-нибудь, немедленно принесите чистую воду из священного водоема!

К счастью, прямо во дворе Золотого храма бил родник, вода которого считалась столь же чистой, как первая влага, явленная Атта-Хаджем в момент сотворения мира. Источник не зря назывался Серебряным - не только из-за литой ограды из чистого серебра, но и из-за полной прозрачности, невозможной вне стен Меддаи.

...А в это время по всему Белому городу многочисленные отряды халиттов и гвардии шада шумно ловили злоумышленника. Сотники личной охраны проклинали себя за беспечность и самоуспокоенность (что, в конце концов, может случиться в Меддаи, где властитель Полуденной державы является гостем не только аттали, но и самого Незримого Атта-Хаджа?). Дозоры на крышах близлежащих домов выставлены не были, Даманхура не окружал стройный и неколебимый ряд личных телохранителей, способных принять на себя первый удар и закрыть своими телами господина, на центральную площадь допускались все желающие - простолюдины, чужеземцы, нищие... Покушавшегося видели - злодея заметил один из гвардейцев, случайно отвлеченный ослепительной искоркой, загоревшейся на крыше Священной школы, расположенной как раз напротив Золотого храма, куда шад отправился на полуденную молитву. В момент, когда Даманхур выходил из портала огромного здания, и раздался неслышный щелчок. Хвала Атта-Хаджу, убийца целил не в голову, а в живот, прекрасно зная, что стрела-"серп" наносит самые жуткие увечья именно при попадании в туловище. Бывали случаи, когда подобный снаряд, ударявший в череп, соскальзывал по кости, только сдирая кожу и не причиняя жертве особого вреда.

Площадь незамедлительно оцепили: два ряда халиттов перекрыли улицы, за ними стояла Саккаремская стража. Командиры послали воинов обследовать крыши домов, и, конечно же, вскоре обнаружились брошенный убийцей саккаремский самострел, пучок "серпов" и замызганный полосатый халат погонщика верблюдов. Никаких следов. Гвардеец, заметивший отблеск оружия напротив Золотого храма, утверждал, что лица он не помнит, да и не смог бы рассмотреть с такого расстояния. Быстро опросили охранников Священной школы, выяснили немного: ранним утром к боковому входу явился молодой человек, приведший быка, предназначенного для кухонь духовного училища, передал скотину поварам и ушел. Как выглядел? Потрепанный полосатый халат, смуглая физиономия, глаза более раскосые, чем у обычного саккаремца, однако говорил правильно, не искажая слова. За спиной мешок. У одного из охранников сложилось впечатление, будто этот человек некогда был воином. Все. Ищи ветра в поле.

Пришлось искать. По столь невыразительным приметам халитты задержали человек шестьдесят, три четверти из которых пришлось вскоре отпустить, - их невиновность засвидетельствовали родственники или знакомые, видевшие подозреваемых в полдень далеко от площади Золотого храма. Проводивший изыскания сотник внезапно заподозрил, что к покушению могло приложить руку посольство мергейтов, но Менгу и явившиеся с ним степняки утром не выходили из странноприимного дома, где разместились гонцы великого завоевателя. Одним словом, принятые меры не принесли никакой пользы. Убийца вполне мог стоять сейчас на площади и посмеиваться над незадачливой стражей. Хорошо подготовившие покушение одиночки всегда выигрывают.