Пол Андерсон - Звездный туман

Лаури, который уже знал эту историю, почти не слушал — он просто любовался ею. Застигнутый врасплох ее вопросом, он отпил из своего бокала, проследил за тем, как разливается внутри него тепло, и только потом сказал:

— Я могу попробовать. Я действительно имею инструменты, которые ваши люди еще не изобрели, например инерционные приборы, хорошо работающие даже при гипердрайве. Не оставляйте надежду. — Он помолчал. — Не скрою, мы можем и проиграть. Что вы тогда будете делать?

Прямой вопрос, который поверг бы в слезы многих женщин его мира, настроил ее на иронический лад. Она подняла голову и ответила:

— Ну что ж, мы попробуем найти новый дом, и я не думаю, что это будет так уж плохо.

«Итак, — подумал Лаури, — она потомок выживших. В ее натуре смотреть в лицо неприятностям и преодолевать их».

— Я уверен, что вы победите. Вам нужно время, чтобы привыкнуть к нашим путям, и они могут показаться вам совсем не легкими, но…

— Что такое ваши браки? — спросила она.

— А? — Лаури на мгновение лишился речи.

Она не пьяна, разве что чуть-чуть. Просто вино, музыка и запахи, наполняющие воздух, взбудоражили ее. Проснулся охотничий дух и всколыхнул то, что больше всего волновало ее в глубине души. Но врожденная сдержанность все же заявляла о себе: хотя она смотрела на него прямо, лицо ее пылало.

— Нам следовало бы иметь равное число мужчин и женщин на «Макте». Знай мы, что произойдет, мы бы так и сделали. Но как десять мужчин могут найти себе жен среди чужестранок? Думаете, им придется туго?

— Э… да нет, почему же. Не думаю, — пробормотал он. — Они явно представляют собой высший тип развития, и потом экзотика… необычность…

— Я не говорю о получении удовольствий. Но… то, что я слышала на Сериве, раз или два… может быть, я неверно поняла? Действительно ли среди ваших женщин есть такие, которые не рожают детей?

— На обжитых планетах это обычное явление. Контроль над ростом населения…

— Тогда нам придется оставаться на Сериве или в мире, подобном ему. — Она вздохнула. — А я надеялась, что мы сможем поселиться там, где делается по-настоящему большая работа, и тогда наши дети могли бы стать великими.

Лаури изучал ее. Через мгновение он понял. Приспосабливаясь к суровому нраву Киркасана, его обитатели прошли долгий и тяжкий путь. Чтобы выжить, требовалось нечто большее, чем простое возмещение утрат. Желание воспроизводиться сделалось необходимым условием существования. Оно стало инстинктом.

Хотя Киркасан не мог похвалиться плодородием и рост населения истощал его ресурсы, никто не осмеливался контролировать рождаемость. Когда кто-то на Сериве спросил почему, реакция людей Демринга была очень резкой. Сама мысль поразила их, как нечто абсурдное. Их вообще не заботили вопросы генетической модификации или перенаселенности. И в то же время они были вполне благоразумны и терпимы в отношении большей части аспектов их культуры.

«Культура, — подумал Лаури. — Да. Она меняется. Но инстинкты остаются неизменными; они закодированы в хромосомах. Ее люди должны иметь детей».

— Что ж, — сказал он, — вы можете найти женщин, которые хотят иметь большие семьи. Такие женщины есть на некоторых планетах. Во всяком случае, они с радостью выйдут замуж за ваших друзей. Для них большая проблема найти единомышленников среди мужчин.

Грайдал наградила его улыбкой и подняла свой бокал.

— Обмен? — предложила она.

— Ой, да вы меня опередили. — Он уравнял количество жидкости в их бокалах. — Теперь можно.

Они не без церемонности посмотрели друг на друга. С некоторым колебанием он спросил:

— А что касается женщин — они что, хотят выйти замуж только за ваших мужчин?

— Нет, — ответила она. — Это будет зависеть от того, захочет ли кто-нибудь из людей вашей расы… сможет ли он захотеть этого.

— Ну, я это гарантирую!

— Я бы хотела выйти замуж за путешественника, — пробормотала она, — если бы я и дети могли его сопровождать.

— Это устроить легко.

Она поспешно проговорила:

— Но мы забегаем вперед, не так ли? Вы говорили, что, может быть, найдете нашу планету.

— Да. Я надеюсь на это и хочу думать, что в случае успеха еще увижу вас.

— Конечно.

Они допили свои коктейли и приступили к обеду. «Джаккаври» была превосходной кухаркой. И выбор вин удовлетворял самый тонкий вкус. Нет смысла пересказывать то, что говорилось и что казалось смешным во время обеда, — это было интересно только Лаури и Грайдал.

В конце трапезы она чрезвычайно серьезно и нежно сказала:

— Если вы хотите взять мою клетку на исследование… можете это сделать.

Он протянул руку через стол и взял ее ладонь в свою.

— Я не хочу, чтобы вы делали что-то такое, о чем позднее можете пожалеть.

Она покачала головой. Темные глаза избегали встречи с его взглядом. Голос ее был медленным, слегка напряженным, но твердым.

— Я пришла для того, чтобы узнать вас. Если это сделаете вы, мы не нарушим обычай.

Лаури поспешно объяснил:

— Это очень просто и совсем не больно. Мы можем прямо сейчас пройти в лабораторию. Компьютер все подсчитает. Я дам вам обезболивающее и возьму маленький кусочек плоти, настолько маленький, что завтра вы сами не сможете точно сказать, где я его взял. Конечно, анализ займет долгое время. На борту нет всего необходимого оборудования. И у компьютера есть другие дела — пилотирование и прочее. Но в конце концов мы сможем вам сказать…

— Тише. — Улыбка ее была сонной. — Неважно. Если вы так хотите, этого достаточно. Я попрошу только об одном.

— О чем же?

— Не доверяйте машине нож, иглу… или что там вы используете? Я хочу, чтобы вы сами это сделали.

— …Да. Наше небо далеко. — Физик Хирн Оран говорил медленно и тихо. Космические помехи заглушали звучание его голоса в наушниках Лаури и Грайдал.

— Нет, — сказал скиталец. — Оно не там, куда вы указываете. Мы уже установили это.

— Что? — Две фигуры, облаченные в скафандры, которые казались серебристыми на фоне камня, обернулись и посмотрели на него. Он не мог видеть выражения их лиц, но мог представить то, что на них написано, — удивление, смешанное с благоговением.

Он замолчал, подбирая нужные слова. Шум звезд пульсировал в наушниках. Ландшафт ошеломил его.

То была не просто безвоздушная планета. Ни одна планета никогда не бывает по-настоящему простой, а эта обладала более чем странной историей. Миллиарды лет тому назад она, очевидно, походила на Юпитер: имела облачную водородно-метановую атмосферу и была скована огромной толщей льда и замерзших газов, ибо от солнца ее отделял почти биллион километров, и хотя оно было новым и ярким, на таком расстоянии оно могло давать не больше тепла, чем искорка.

Так было до тех пор, пока звездная эволюция — ускоренная, как считал Лаури, ненормальной плотностью космической материи — не изменила развитие звезды. Она воспалилась, поверхность ее охладилась и стала красной, но общая мощность настолько чудовищно возросла, что ближние планеты были поглощены. На дальних же, подобных этой, атмосфера улетела в космос. Лед растаял; мировой океан закипел; каждый раз, как пульсация солнца достигала максимума, улетало еще некоторое количество паров. Теперь не осталось ничего, кроме шара из металла и камня, едва ли большего, чем земной. Когда исчезло давление верхних слоев, проснулись должно быть, тектонические силы. Горы — молодые, ощерившиеся утесами, и старые, разрушенные метеоритами и термической эрозией, — возвышались над мрачной каменной долиной. Изношенная, но все равно невероятно толстая — семь полных градусов в поперечнике — голубая кора казалась блеклой в красноватом свете тлеющего вдали солнца.