А. Варламов - Кому вручить цветы?

Однако кулак свой Роман Палыч отбил напрочь. Пришлось оказывать себе скорую медицинскую помощь: слабым, «умирающим» голосом он позвал на выручку «Апречку» 4 4 В данном случае Аптечка-Д (домашняя) – домашний компактный автоматизированный медицинский комплекс. . Та немедленно развернула «санитарный уголок» 5 5 Совершенно изолированное небольшим пространством одно- или несколько койко-мест (в зависимости от модели Аптечки и числа проживающих в квартире или доме) для больных с необходимым оборудованием. и, уложив на стерильную тахту стонущего, отчаянно трусившего Мортирова, принялась вместе с ним охать и ахать, чем неосмотрительно привела пациента в состояние неуверенного баланса между крайним бешенством и столь же амплитудным страхом немедленной смерти непонятно от чего. К счастью, вскоре, после принятия каких-то, скорее всего успокоительных, медикаментов неустойчивое психическое состояние пациента сменилось необузданной радостью. Едва сдерживая себя, Мортиров на пару со своим повреждённым кулаком всё же вытерпел все положенные лечебные процедуры. А после того, как рука была замотана бинтом и подвешена на поддерживающую повязку через плечо, то даже почувствовал себя раненным на поле боя. Это оказалось неожиданно приятно. А для изъязвлённого временными неудачами самолюбия так и вовсе явилось настоящим эликсиром здоровья. Мортиров внезапно заснул.

Проснувшись под утро и почувствовав себя гораздо лучше, Роман Палыч, благо путь был недалёк, сбежал из койки «лазарета» в свою обычную, гражданскую кровать. Хорошо выспавшись, демонстративно выставил напоказ руку на лубке, и вместе с ней торжественно примкнул к своему воинству. В этот момент Роман Палыч явственно ощутил, как сильно вырос его авторитет в собственных глазах…

Уже перед тем, как отправиться на работу, Мортиров вновь попытался инициировать схватку дикарей, громко подав команду «фас», естественно, выражаясь фигурально; и был буквально поражён тем, насколько порой оказывается верна народная мудрость, что «утро вечера мудренее»! Причём не только для самого́ наблюдательного народа, но и для иного стороннего робота: случилось чудо – роботы явно взялись за ум. Похоже, за ночь что-то в их мозгах сложилось в чёткую программу действий. Роман Палыч мог искренне гордиться своим преподавательским талантом: наука предыдущего дня (на примере показательного удара Мортирова по голове дикаря) оказалась вполне прикладной, сколь бы и кому бы ни казалась поначалу примитивной.

Как бы то ни было, но после прозвучавшего приказа на драку, последовавшего от военачальника Мортирова, Первый, нисколько не колеблясь, треснул Второго. Тот рухнул навзничь так интенсивно, что Роман Палыч всерьёз забеспокоился о сохранности паркетного покрытия пола своей квартиры. Способный парень оказался этот Первый; да и сила в нём изначально была заложена немалая: как-никак, – строительно- монтажные мускулы. А там слабых не держат…

В ответ Второй после соответствующего указания своего «начальника стройки» Р. П. Мортирова с тем же успехом повторил тот же самый трюк на Первом.

На радостях Мортиров, боясь спугнуть удачу, тут же выключил обоих бойцов «от сети», и с лёгким сердцем помчался на работу.

Пожалуй, это был самый длинный рабочий день в его жизни. С огромным трудом высидев его до конца и необратимо изогнув опытный образец ложко-вилки, Роман Палыч стремительно возвратился домой. А там, в этот счастливый для себя вечер, совершенно обессилел, покуда бесчисленное количество раз посылал своих бойцов в «нокаут», натравливая друг на друга.

Ночью ему был сон – в бесконечном повторе виделось, что он кричит Первому: «Раз!» И тот, сделав шаг вперед, бьёт Второго точно в нос. Второй, отступив после удара назад, тут же получает команду: «Два!» После чего трещит нос уже Первого… И хотя сон, как говорят знающие, с трудом поддается авторской режиссуре, Роман Палычу во время своего просмотра всё же удалось так расшевелить темп «представления», что роботы с калейдоскопической быстротой реагировали на его такие же стремительные команды. И это оказалось столь же сладостно, сколь и мучительно.

Естественно, утром Мортиров встал с больной, распухшей головой, в глубине которой гулко раздавалось: «Раз! Два! Раз! Два!..» Руки также были заняты своей, самостоятельной жизнью, и как-то странно подёргивались, вроде как пытаясь провести хук, апперкот и крюк одновременно. Выходило довольно коряво, но что гораздо хуже – непроизвольно, поэтому со стороны выглядело как проявление некоторого психического нездоровья. А ещё в это же утро у Мортирова появилась странная привычка время от времени трогать себя за верхнюю губу. Будто проверяя её. А чего проверять-то? Губы его, как и остальное лицо, от рождения и до зрелого возраста никогда не знали бритвенного крема 6 6 Крем, удаляющий волосы безопасным, безболезненным методом. . Не росли на его лице, да остальном теле, волосы, исключая, конечно, брови и ресницы. Ну и причёску, разумеется.

Так вот, поскольку встал он с «разбитой» головой, а болеть, как и все нормальные люди, не любил, то этакое крайне неприятное положение вещей в будущем вовсе не прельщало. Поэтому Мортиров вновь забрался в электронные недра своих подопечных. Для начала необходимо было изгнать из них крайнюю созерцательность и вселить на временно опустевшее место хотя бы зачатки самостоятельности, коего, по мнению творца, так не хватало этим бесхитростным головам, из-за чего голове самого Роман Палыча приходилось работать с явной перегрузкой, контролируя буквально каждый шаг каждого робота. Затем необходимо было запустить процесс самосовершенствования дикарей. А попутно, как наиболее простое и быстрое решение, сулящее интересный результат, он снабдил роботов датчиками тактильных ощущений, реагирующими на грубое физическое воздействие извне. Иными словами, научил дикарей чувствовать боль.

После первого же обмена ударами дикари стали опрометью разбегаться, увидя перед собой «взведённый» кулак. Мортиров аккуратно изловил обоих, и тут же произвёл ещё одну операцию над ними, поскольку, как оказалось, теперь крайне требовалось добавить в характер дикарей огромную долю неукротимости напополам с полной решимостью биться до конца. Несмотря ни на что.

Теперь Мортиров не успевал менять их кулаки: в течение часа футбольная кисть сначала превращалась в размочаленный комок, а затем полностью разлеталась вместе со всей более твердой основой – никто не хотел уступать, несмотря на страшные, состроенные от боли рожи, что корчили дикари во время драк. Эти гримасы однозначно показывали, что роботам было действительно не по себе. А насколько – да кто ж мог сказать? Поди разбери эти искусственные чувства и простенькую, встроенную на заводе-изготовителе лицевую мимику! Никто на свете, включая самого их создателя, не мог покуда точно знать, что именно творилось под толстыми сводами черепов этих существ, описать со всей определённостью, что они на самом деле «ощущали». Вот если бы роботы умели говорить, то да! Если бы Мортиров мог их слышать, тогда конечно! Особенно, если бы при этом он смог их понять, то, вероятно, поразился бы отчаянным воплям сквозь слёзы. Но слёз тоже не было. Не умели солдатики их проливать.