Сергей Иванов - Кентавр на распутье

Ничуть не запыхавшись, Арий заскочил внутрь – бесшумный и стремительный, похожий на призрак, хотя очень уж массивный.

– Ты забыл! – пробасил он, потрясая подзорником. – Что же ты?

Славный мальчуган: честный, обязательный, на чужое не посягает… если не считать жизней. И то когда велят. Интересно, а меня Арий послушает? Или настоящее послушание приходит ночью?

– Тебя бы в мою берлогу, – сказал я, прилаживая прибор на место. – Там столько всяких игрушек!

– Нельзя мне, – с сожалением поведал гигант. – Наверху станет плохо.

Что, в самом деле? Может, исполины и выведены под такую среду? Это нам тут благодать, а вот им у нас… Или мальцу задурили голову?

– Так я пошел, – объявил я, с интересом ожидая реакции.

И почти сразу дождался:

– А можно с тобой?

– Если можно, то почему нет? – глубокомысленно завернул я. – А если нельзя – сам понимаешь. Тебе решать.

И двинулся в глубь пещеры, затылочным «глазом» наблюдая за парнем. Недолго поколебавшись, он с легкостью догнал меня и эдаким танком заскользил рядом, бросая по сторонам деловитые взоры, – кажется, не собирался терять время зря.

– Заглядывал сюда? – полюбопытствовал я. – Здесь тоже водятся пауки?

– Ловятся, – рассеянно ответил Арий, точно о рыбешке. – Они не живут тут – охотятся только.

Меня это не успокоило, скорее насторожило. Время охоты уже могло наступить: наверху как раз сгущались сумерки.

Точно в подтверждение моих опасений на ближнем валуне, приткнувшемся к самой стене, вдруг пророс мохнатый бугорок, угрожающе, как перед скачком, прильнул к поверхности. Выдернув меч, я нацелился рубануть, но Арий опередил меня, атаковав со стремительностью кобры. Громадная его рука выстрелила вперед, ухватив прыгнувшего паука прямо в полете. Стиснутая намертво, тварь сучила лапами, щелкала жвалами – совершенно без пользы. Полюбовавшись на жуткую добычу, исполин ткнул пальцем меж выпученных паучьих глаз, погрузив едва не до основания, слегка крутанул им и выдернул, потащив следом будто сгусток тины, – меня чуть не стошнило. Зато паучище сразу обмяк, поникнув всеми членами.

– Сделай одолжение, – попросил я. – При мне не ешь.

Арий, похоже, удивился, однако послушался, уложив тушку обратно на камень, – с видимым сожалением. А вдруг впрямь лакомство?

– А не пробовал жарить? – прибавил я. – Хотя здесь-то с этим проблемы.

И потопал дальше, прикидывая, сколько еще осталось до завода, – точнее, до подземелий под ним. Пожалуй, уже близко. Тоннель отчетливо клонился вниз, с каждой минутой круче. И воздух становился плотней, все больше напоминая жидкость. Зато запахи раздражали не так сильно – обвыкся, видимо.

Хотя ход вел под гору, мой случайный спутник заметно притих, словно бы и этот путь был ему заказан. Но повернуть не решался, увлекаемый за мною едва не против воли.

Я уж подумывал, не отправить ли его обратно, когда тоннель наконец кончился, упершись в высокий стрельчатый проем. Вместо нормальной двери вход на две трети перекрывала узорная плита, выдвинутая из стены. Если не считать полой скалы, тоже вряд ли сотворенной природой, это стало тут первой деталью, наверняка искусственной и очень, очень древней – если я хоть что-то понимаю в археологии. (То есть египетских пирамид тогда и в помине не было.) Покосясь на молчащего исполина, я вступил внутрь, взведенный как пружина. Но за входом не обнаружил даже пауков.

Эта круглая, совершенно пустая комната со сводчатым потолком чем-то напоминала капище. Стены и свод покрывали те же узоры, что на входной плите, – совершенно невнятные, но будоражащие, точно запах крови. И чем ближе подходил я к провалу, зиявшему по центру пола, тем громче хрустело под ногами. Не сразу я сообразил, что белый щебень, щедро насыпанный вокруг дыры, на самом деле составлен из осколков многих костей, пока что не истолченных в песок временем и редкими посетителями. Уж не остатки ль это жертв, посвященных неведомому богу?

– Вот и ты пришел к Храму, – гулко произнес за спиной Арий. – Наверно, тоже услышал Зов?

Я даже вздрогнул: настолько изменился его голос, – круто обернулся, хватаясь за рукояти. Где-то я уже слышал эти интонации, причем недавно. И кстати, как раз началась ночь.

Но нападать гигант вроде не собирался. Даже не смотрел на меня, будто опасался спровоцировать стычку. Размеренным шагом прошел мимо, остановился вплотную к провалу, развернулся ко мне.

– Одолжи-ка меч, – попросил он. – Не пугайся, не по твою душу.

Помедлив, я протянул клинок рукоятью вперед. Аккуратно Арий принял его, ловко крутанул пальцами, направляя острие на себя, и мощным нажимом вогнал в грудь – как раз против сердца. Нормальный человек рухнул бы тут же, но гигант еще вынул меч и уронил ближе ко мне, качаясь на слабеющих ногах.

– Твое, – выдавил он вместе с кровавыми пузырями и слабо улыбнулся, довольный, что снова возвращает чужую вещь. – Извини, запачкал.

Мерными толчками кровь изливалась из открытой раны, стекая по телу на пол, впитываясь в костяной гравий.

Проклятие, что натворил этот дурень!

Я даже дернулся, чтобы поддержать Ария, – но не успел.

– Думаешь, мне не жаль? – прозвучал сзади другой голос, но совершенно с теми же интонациями. – А иначе что это за жертва!

Вот теперь я наконец выхватил «гюрзу» и крутнулся к темной фигуре, возникшей у входа словно по волшебству. После Ария она показалась маленькой, хотя по человечьим нормам могла считаться высокой. Вдобавок ее габариты скрадывал плащ-невидимка, спадая до пола. По-моему, и с этим парнем я сталкивался на днях. Вот он был тут настоящим бойцом – при том, что лишнего внимания не привлекал. Наверно, и привилегий побольше.

– Хотя он был слишком шустрым для работника, – продолжал пришелец, игнорируя направленный на него пистолет. – Брачок-с, слабое звено. Глядишь, и выманили бы его наверх, затем и в сторону. Лучше не рисковать, а? Хочешь не хочешь, а дефектные органы приходится отсекать.

Не выпуская его из-под прицела, я сместился к стене, чтобы не оказаться меж двух врагов. Тем более из провала словно бы выползал смоляной дым, обволакивая оцепеневшего исполина, – слишком густой для обычного газа или даже взвеси. Пожалуй, больше это походило именно на поток смолы, какой она могла сделаться в невесомости. Так это и есть пресловутый Бог?

И я наконец вспомнил, чьим интонациям подражал «невидимка»… если подражал.

– Имеешь в виду и этих тоже? – спросил я, кивая на него. – Как окрестил ты своих солдат: храмовниками? Этакий боевой орден!

– Сообразил-таки? – хихикнул тот. – Ночь вытворяет странные штуки!

– И «рождает чудовищ».

– Как посмотреть, мой друг, как посмотреть, – благодушно парировал он. – Надо быть терпимей к иным формам жизни.