Сергей Иванов - Кентавр на распутье

И все же с Калидой нет ясности. Его дорожка к бессмертию смахивала сперва на типичную манию и первые четверть века, наверно, не получала подтверждений – пока не стали подрастать дети-внуки. И тогда в дураках оказались все прочие, потому что такое подобие связало Калиду с его отпрысками настолько, что меж ними возникли каналы, по которым к отцу стала стекаться биоэнергия. И с каждым созревшим внуком приход нарастал – тем более что с годами Калида поставил свое размножение на поток. Затем прорезалось новое качество, и толстячок перешел в разряд Всадников, получив власть еще и над каким-то числом Хищников. (Не дюжиной ли?) И уж это одарило Калиду чудовищной силой, которой он даже смог делиться с «апостолами», набранными из преданных внучков.

Но настоящие чудеса начались, когда стала меняться сама здешняя среда. Во-первых, намного упростилось создание энергоканалов, что привело к лавинному возрастанию числа серийщиков, кормящихся чужими жизнями. Соответственно выросло число Всадников. А упрочнение ближних связей для Калиды и его потомства обернулось формированием суперорганизма, где толстячок выступил эдаким корольком-производителем, хранителем родового генофонда. Это прибавило Калиде сил, но и обязанностей тоже. Теперь-то каналы стали пропускать в оба направления. Кстати, с каждым уровнем связи усложняются. Хищников соединяют с жертвами сугубо энергетические узы, к тому ж односторонние, а к Всадникам протянулись уже иные трубки, в одну сторону качающие силу, эмоции, впечатления, в другую – приказы.

А потом на сцену явился «бог», и каналы, протянувшиеся к нему, оказались куда мощнее всех прежних. Что это за существо и откуда взялось, остается гадать, но именно оно стало выстраивать здешние бесчинства в подобие системы. А самых перспективных «бог» выволакивает из кровавого болота, вздымая едва не до небес, превращая в новых царей, чтоб выстроить под ними свою пирамиду силы.

Это что ж выходит: все чудотворцы прошлых веков, включая небезызвестного Христа, силу для благих деяний черпали у отпетых садюг? И каждое чудесное исцеление, разрекламированное затем на тысячелетия, оплачивалось мученическими смертями? Черт! Конечно, я нехристь, «святотать», а все ж не хочется низводить религию до подобного мракобесия.

Хотя возвращался сегодня раньше обычного, тьма вокруг уж сгустилась, вдобавок и облака набежали, совершенно заслонив звезды. Что-то портится погодка – после стольких недель безоблачного штиля!.. Уж не было ли это затишьем перед бурей?

А у той тропки, что уводила от магистрали к моему особняку, меня поджидали. Место было подходящим – когда я прикидывал, где проще меня достать, счел этот участок самым опасным. И не поленился усеять его «глазками», настроенными на движение. А уж Дворецкий обо всем подозрительном незамедлительно сообщал мне.

И тот тип, что меня встречал, вовсе не походил на божью коровку. Засаду он устроил по всем правилам – я и сам залег бы там, если б страдал раздвоением, а заодно тяготел к суициду. В лучших традициях предусмотрел и пути отхода: с отвеса прямиком под воду, – собственно, оттуда ликвидатор и явился, судя по обтягивающему комбинезону и уложенным неподалеку ластам. Вот акваланга я не приметил, хотя герметичный шлем, плотно облегавший голову, явно относился к подводному комплекту. А ствол, который убийца направлял на дорогу, смахивал на пистолет, хотя не вполне обычный. И вот этой пукалкой собираются раздолбать мой «болид»? Ну-ну.

Впрочем, я давно не полагаюсь на глупость врагов – с таким подходцем самому легко угодить в дураки. Даже своей машиной не хотелось рисковать, не то что собой. Но иногда приходится выбирать, что терять: себя или коня. Конечно, лучше бы сохранить всё.

Притормозив, я на ходу выскочил из «болида». А он неспешно покатил дальше, натужно взрыкивая, будто разладился двигатель. Затем и вовсе встал, продолжая шумно негодовать. Хотелось верить, что это не насторожит засадника, зато с гарантией заглушит мои шаги.

Подступы к своей крепости я изучил досконально и когда возник за спиной стрелка, тот по-прежнему лежал за камнем, ожидая появление обещанной цели с секунды на секунду. «Люблю однонацеленных», – подумал я, прежде чем прыгнуть на убийцу сзади. Испытывать его шлем на прочность не стал – саданул бронированным кулаком в основание шеи. А удар сверху, да еще в лежащего, обычно выключает наверняка.

Но пленочный комбинезон даже не прогнулся, а кулак отшвырнуло словно бы взрывом. Молниеносно засадник развернулся, наставив на меня оружие, и я едва успел махнуть рукой, сбивая ствол набок. Вплотную ко мне полыхнул шипящий разряд, который, к счастью, я увидел лишь краем глаза, иначе бы ослеп надолго. В следующий миг я схлопотал такой толчок в грудь, что по широкой дуге полетел спиной назад, хватая ртом воздух. Прежде чем я врезался в валун, убийца уже стоял на коленях, снова нацелив в меня пистолет. Но почему-то не стрелял, словно бы ждал перезарядки.

Извернувшись, я кое-как спружинил конечностями и тяжело обрушился на четвереньки. Только что я был охотником, а теперь приходилась спасать свою жизнь – экая метаморфоза! Нешто опять поспешил? Хвататься за мечи бессмысленно: чудо-ткань отбросит их так же, как отразила мой удар. И пули ей не страшны. Но ведь не обязательно стрелять именно в нее?

Что значит рефлексы: в моей руке уже была зажата «гюрза», нацеленная убийце в лоб, под вскинутое забрало. Однако выстрелить сразу не смог: это ведь не комп-игра, тут иные барьеры. Я еще надеялся разойтись без крови. К тому же враг тоже медлил – скорее по необходимости.

Но индикатор на странном оружии уже разгорался. Теперь поздно было стрелять: наверняка мне успеют ответить, увидя вспышку. И то же самое, кажется, думают обо мне. И сколько может такое продолжаться?

Внезапно раздался отчетливый хлопок, а в следующий миг убийца поник на камень, выронив пистолет. Затем вдруг вскинулся во весь рост, медленно смахнул с себя шлем и несколько секунд раскачивался, не трогаясь с места, так что я смог разглядеть темное пятнышко на его лбу. Потом он развернулся и как сомнамбула зашагал к близкому обрыву, пока не сгинул за краем. Секунды спустя донесся шумный всплеск. Это ж надо, сколь живучи стали мертвецы! Черт знает куда он дошагает еще, с пулей-то в черепе.

Осторожно переведя дух, я опустил «гюрзу», так и не успевшую ужалить, и поглядел вверх, на зависшую в воздухе «стрекозу», откуда, собственно, и ударил выстрел. Вот не ожидал от Дворецкого такой инициативы – он что, обрел уже собственную волю? Затем я подобрал шлем и оружие ликвидатора и, прихрамывая, вернулся к «болиду», остро сожалея о чудо-комбинезоне, канувшем в морские глубины. Но соваться туда сейчас, в разгаре ночи, не было желания – хватит с меня приключений!.. Во всяком случае, на сегодня.