Илья Старцев - Книга Илстар Апейрон

– Это злой знак, слышишь? – обращаюсь к сыну-королю, уже стоявшему подле меня. – Что-то надвигается. Прилив меняется. Ты придёшь ко мне на священный ритуал, когда Amen будет высоко в небе.

– Что уставились? Несите его в храм! – скомандовала окружившим меня мужчинам, передав им бездвижное тело мальчика.

…

Ох! Как же тяжело забираться в гору к храму. За что меня наказали болью в ногах? Как же мне надоело, когда ночами не помогали целительные заговоры и часто и подолгу не могла уснуть. Лишь бы добраться до дома. Хоть бы уснуть сегодня и не мучаться от этой проклятой боли в суставах. Конечно, старалась изо всех сил никому не показывать этого. Но этой ночью у меня больше всего болели бока, поэтому сначала легла на спину и ждала, когда взойдёт прекрасное лицо Матери. Пока что меня только трепало тёмными лоскутками мыслей…

… Король повиновался и пришёл к провидицам на следующий день. Их пирамидальный, ступенчатый храм был расположён на склоне священной горы. Одна из девственных жриц и помощниц старшей видящей несёт прямоугольный камень с круглым отверстием посередине и исходящими от него концентрическими кругами и шестнадцатью линиями. Перед входом в храм, она поднимает его над головой так, чтобы солнце светило через отверстие.

Ясновидение, казалось, отображало как почерневшие, уплотнившиеся куски лавы перемешивались и тонули в жёлто-красной крови вулкана, заточённые в самом его сердце. За освобождение и просветление Mayec, компаньонки, которых звали mawada, пели без остановки, умело держа ноты, вдыхая по мере исходящих голосов, которые словно поднимали их в воздух и облегчали вес всего вокруг. Мерещилось, или же правда тускло мерцали вытянутые, цилиндрические сосуды, развеваемые только сильными порывами ветра или руками. Начала великая жрица, его мать:

– Как и говорил zahori Wanamena, с прибытием белых людей грядут последние времена. В моей голове также проплывают картины ужаса и страданий. Но сперва увидела откуда мы произошли. В былые времена, когда Тейде ещё называли Эчейде и когда Wayewta заточил Mayec, тьма пала на наш мир. Но спасибо мольбам, посвящённым Achaman, «свет» вернулся восвояси – Mayec взошёл на небо и стал нашей Achimayec. Однако же, былые шрамы остались, как на наших предках, так уже и на немолодой Тейде. Как и древнее царство Отцов наших, затонувшее в aemon под всевидящим, грозным оком Великой Матери Amen, мы уйдём в небытие. С одним восходом, нас заберут. Ни один род не вечен. Мы провинились перед Матерью за грехи наши, которые забыли её дети. Также забыли нас Отцы, которые привели нас сюда и поселили здесь, и мы осиротели. Наш род грешен, и мы должны смириться с его вымиранием. Нам нельзя узнать будущего, не зная прошлого.

Король выслушивал речь с вниманием. Его лицо окаменело от гнетущей тяжести, нависшей на сердце. Он не шевельнулся до того момента, пока старшая видящая не закончила прорицать.

– Мать, в случае чего, мы будем сражаться до последнего. Мы ни за что не склонимся перед завоевателями. Ты права, мы смиримся со смертью, но только если таковая сомкнёт наши очи и только после того, как мы ляжем на поле брани в последнем, овеваемом вечным спокойствием, сне…

Жестом показала ему, чтобы он сел на колени предо мною, и, нежно расправив его волосы, поцеловала в лоб.

– Вы не умрёте все сразу. Вам предстоит долгое сражение, и много тягостей повстречаются на вашем пути. Только прошу не впутывать женщин храма и детей, сын мой. На остальные подвиги тебя благословляю. Ты и наши люди станете великими. Они прославятся на долгие годы вперёд. Да услышит Mayec мои слова.

После благословения матери король вернулся к главному поселению племени. Они должны были укрепить свой дом-крепость Ченерфе.

Ему предлагали идею по вооружению: круглые пластины драконового дерева. Они напоминали щиты, которыми пользовались чужаки. Королю нравилось данное защитное устройство, ибо оно смогло бы помочь им выстоять атаку на расстоянии из тех страшных метательных орудий. Также создавались дротики, tavonan, banotan, сучковатые палицы и дрессируются боевые серые собаки породы Cancha, похожие на волков.

– Мы дети Ченерфе и вулкана Тейде, матери Amen и отцов Achaman и Mayec. Мы знаем свою судьбу, своих богов и богинь.

Cижу под этим огромным деревом с бесчисленными ветвями, уходящими высоко в небо, словно лапы неведомого животного, с кровавым соком, и в это мгновение воспоминания проносятся в моей голове.

Она была самым ярким моментом в моей жизни. Её звали Olora. Влюбился в неё, наблюдая за её лицом и сияющими глазами, пока она рассказывала мне о себе до позднего вечера. Но у неё было много поклонников и был очень влиятельный отец, zahana, высоко ценимый королём. Однако, мы с Olora уже любили друг друга и решили встретиться с ним, и он, как мы и боялись, не был мною доволен. Его невозможное условие, чтобы добиться руки его прекрасной дочери, было следующим:

– Вот тебе палка. – Он бросил мне заплесневелый обрубок под ноги. – Если из неё что-нибудь вырастет через неделю, тогда ещё подумаем. А теперь убирайся, пока тебя не побил ею же. Тоже мне умник…

Что мне оставалось делать? Любовь заставляла меня пытаться достичь невозможного. Поднял эту палку. На холме, неподалёку от песчаного берега, вонзил её в землю, где было поменьше камней. В любом случае – это был бы мой символ любви. Ходил туда каждый день, в течение семи дней, и поливал эту палку, рассказывал ей о моей несчастной любви к красавице нашего острова. Но ничего не выросло в срок. Как страдал тогда, как терял надежду снова увидеться с возлюбленной. А строгий отец не выпускал мою любовь, невесту моей мечты. Однако, сам не переставал приходить на этот холм, мой холм, где посадил не палку (так никогда не называл её вслух), а древо, мой символ любви, в который верил. Там садился рядом и спрашивал:

– Древо, что ты знаешь о любви? Какова она?

В ответ, под ветренными порывами, нежно шелестела трава.

Там плакал, орошая эту палочку слезами, делился с нею своими чувствами и мыслями, рассказывал о своей любви. Познал каждую мельчайшую извилинку на ней, чувствовал каждый бугорок и трещинку. Недалеко стоял засохший и обтрёпанный ветрами лавр, странно расположив свои ветки, а с него, вдруг, напугав меня, слетела coraja и полетела в более густую зелень на склонах выше. Вдаль, по её следу из будто бы зависших и плавно поднимающихся в синеву среди сосен криков, уносился взгляд, туда, где одиноко, но ничуть ни грозно, выразительно виднелась тёмная макушка Тейде, нашей родной и всеми любимой. Отсюда, вид на долину Orotava поражал воображение. Для меня это был один из самых прекрасных и запоминающихся видов острова.

Оставался один со своими мыслями о любви и любовался красотою. И в один прекрасный день, на палке сверху появился росток. Маленький, жёлто-зелёный. С каждым днём он упорно рос вверх. И со временем даже жители деревни заговорили об этом чуде. Отцу невесты ничего не оставалось, как прийти и посмотреть на «эту палку». Она медленно превращалась в молодое деревце. Драконово дерево с красным, словно кровь, соком. Он допустил меня к своей дочери, и мы дали друг другу клятву в вечной верности и сыграли обряд на этом холме. Мой саженец, взлелеянный нашей любовью, переживёт многие поколения, станет самым большим деревом и великим символом наших жизней. Через него мы прославимся за пределами предназначенных нам отрезков времени…