Илья Старцев - Книга Илстар Апейрон

Помню: был один человек, кто всегда любовался солнцем и тянулся к нему руками, как бы поласкать его. Он хотел научить других людей ясновидеть ту красоту, что он ясновидел. Но его первый ученик не выдержал испытания и сгорел дотла. С тех пор, этого наставника звали бесславным, и все держались от него стороной из-за страха к неизвестности, но уважали его за редкую доброту и службу народу. Он мог направлять огонь в выгодные места, но был робок с людьми и не влюблялся, так как боялся, что близкие ему умрут, посмотрев на солнце через него. Он ушёл далеко, и все забыли про него, но нашли его последнее пристанище, и узнали, что раскопав его останки и посмотрев на них, люди сгорали заживо. Его народ использовал останки для ковчега, через который они сеяли испепеление на своих врагов.

На следующий день дом священника был найден сгоревшим.

Потрескавшаяся бесплодная земля. Вдруг вырывается гейзер смрадного пара, а за ним вихрь когтистых шипов. С криком отразила удар и, перекувырнувшись, кинулась бежать. Частое дыхание в ушах и тревога от страха в сердце. Мой труп мог бы остаться высыхать в этой пустыне. Но вместо этого мой кинжал остался в песке, у песчаного демона-исполина, от которого еле унесла ноги. Мне редкостно повезло. Позади, на горизонте – столб чёрного дыма в безжалостном небе…

… За окраинным домом была чёрная калитка в заборе из переплетений железных ветвей. Ночь. Сгорбленная тень и вздохи. Скрепят двери, в окнах мелькают огоньки. В таверне гарь, люди пьют, на столах разбросаны монеты и разлита выпивка. Разглагольствуют про северную страну великанов, завоевательные и оборонительные войны в дальних землях и про чудеса, про расхождения вод.

На меня смотрят. Подхожу к хозяину за стойкой, чтобы снять комнату, но не решаюсь сдвинуться с места и спросить что-либо. Мне страшно смотреть в другие глаза и не чувствовать ничего. Как будто вижу упрёки на себя со стороны неизвестных мне людей.

Один здоровяк подходит ко мне и говорит:

– Эй, красотка, хочешь хорошо провести время? – От него несёт хмелем. Пьяница пытался схватить меня, но увернулась. – Ну что молчишь? Давай развлечёмся!

Стою и смотрю, моя рука держит кинжал за пазухой, а сердце громко бьется. Краснею от негодования.

Хозяин щурится на мой лук со стрелами, cо страхом переводит взгляд на меня, и говорит с усмешкой, словно вопросительно: – Нечего тебе тут делать.

– Посмотрим… – цежу сквозь зубы в знак обиды на него, отворачиваюсь и медленно ухожу, бросая на них взгляд. Про себя даю обет, что первый из них, кто выйдет, будет наказан.

Голодна и устала. Горло пересохло, а небо безоблачно, давно закупорилось и не хочет лить дождей. Скоро рассвет. Сижу на крыше. Первый вышел из таверны, облачённый в тёмное одеяние, под которым поблескивали латы, не уберёгшие его от моей бесшумной стрелы. Сдавленный крик в ночи…

Закрываю глаза и представляю себя в пустыне: одинокая стрела всё летит и летит, её наконечник зажигается под солнцем – горящая стрела продолжает полёт, не находящий себе цели. Только гиены стоят и смотрят голодными глазами.

Брожу по пустой рыночной площади. Тихо, как на кладбище. Только на кладбище лужи свежей крови со странными узорами, а здесь ни души, ни криков. Мои стрелы тут никому не нужны. В моём сердце пустота и тяжесть. В голове продолжают сидеть голоса, но мне не привыкать к их боли. Только моменты тишины мучают меня. Заслужила смерть за грехи.

В переулке скрипнула дверь, и тёмная фигура меня манит. Старик закрывает передо мной дверь, и слышу его хрипящий голос:

– Уходи отсюда. Это проклятое место, чтоб его опаяло пламенем. – Он напоминает сумасшедшего с глубоко израненным сердцем. Чернота пожирает здесь людей, а ночь длится вечно…

С восходом солнца, на площади начинает шмыгать народ и торгаши. Меня обнаруживает хозаин таверны и громко говорит, чтобы все слышали: – Эта дикарка из племени пиктов принесла беду со своими стрелами. Она убила моего жильца, – и плюнул мне под ноги, так как убоялся плюнуть выше. Солдаты направились ко мне, но не дошли. Успела проскользнуть в смятенной толпе.

Ему это могло стоить одной стрелы с облитым маслом и подожжённым наконечником, направленным в деревянную крышу таверны. Как крепко натянутой могла быть эта стрела, как резко промчалась бы, скользнув с моей щеки ветренным натиском, всколыхнувшим локоны моих чёрных, слипшихся волос. Но была слишком голодна и бессильна. Не ела целую вечность.

Пробралась в логово кугуаров. Чувствую кровь и мясо. Они затащили свежую добычу. С кинжалом в руке и с бесстрашным огнём в глазах, крадусь к ним. Их двое. Одна из них вгрызается в грудь красного зверя и начинает рычать. Из последних сил размахиваюсь и режу воздух перед собой, резкими, беспрерывными движениями, кажущимися наполненными стремительной силой. Подбираюсь к ним всё ближе. Оба скулят и убираются с моего пути.

Вижу первое дерево после суток в пустыне. Сгорбленное и старое, оно чёрными сухими когтями пытается отчаянно изодрать небо, отобрать себе хоть бы его клочок. Вокруг начинается еле заметная трава и редкие папоротники. Слышу топот копыт, а за склоном начинается лес. Вооруженный конный отряд спешит по моему следу. Они делятся в лесу, и двое направляются к месту, где мне пришлось укрыться.

Мужчина спотыкается об меня в траве, и хватаю попавшуюся сухую палку и замахиваюсь на него – палка ломается. Он ранит моё плечо мечом, и ударяю его ногой. Сзади, за плечи, хватает меня другой – резко оборачиваюсь и падаю на него. Мы кувыркаемся на земле; царапаю его лицо ногтями и глубоко прокалываю глаза… и его вопль раскатывается по округе. Его меч уже в моей руке, и колю им подошедшего вплотную воина…

Бегу как можно дальше от этого места и прячусь в зарослях. Сидя отдыхиваюсь, останавливаю сильное кровотечение на плече и привожу себя в порядок. В кармане у одного из них был свиток с оповещением привести меня живой или мёртвой в какой-то город…

… Волны бьют о корму галеры. Сижу в каюте, на мне длинное платье, и длинный шрам под вуалью. Мне некуда бежать, и кроме того, тут полно охраны. Слышу гулкий хор гребцов. Меня позвал к себе хозяин судна, этот всеядный жировик. Вожу рукой по деревянному столбу и смотрю, уставившись, на гладкий бугорок, вздутый на дереве, словно пузырь. Ненавижу его, как саму себя. Эта уродливая кочка на моём пути…

… На пути мне встречается пруд. Раздеваюсь догола. Моя кожа приятна, моё гибкое тело тёплое. Беру себя за талию, и мои руки спускаются к бёдрам. Но так грязна. Моё перевязанное плечо болит. Окунаюсь в холодную воду и погружаюсь в неё, чтобы смыть всё с себя, всю соль и запёкшуюся кровь. Воспоминания не дают мне покоя. У дерева стоит парень и говорит со мной. Не хочу его слышать.