Верука Соль - Огненная Роза. Живу тобой. Книга 2

… – И что теперь? Что делать дальше будем?

Таль неуверенно искал глазами взгляд друга, но в наступающих сумерках трудно было рассмотреть его выражение. После всего того, что они вместе пережили, после многочасовой безумной гонки по пустыне прочь от ненавистной Цитадели он, кажется, не боялся уже ничего, кроме единственной беды: потерять того, кого полюбил. Всем сердцем, всей душой и каждой клеточкой своего тела – любил, желал, умирал от желания. Что угодно готов был отдать, только бы не разлучаться с любимым другом. А тот, устало улыбаясь заходящему солнцу, просто радовался, что они уцелели, и ни о чём не хотел думать. Он легкомысленно пожал плечами:

– Что будем делать? Да то, что с самого начала собирались. Я отвезу тебя домой, и всё плохое для тебя закончится. Но сначала…

– Да? Что?

– Сначала, красавчик, я сбрею бороду!

Слабенький огонёк масляного светильника затрепетал на внезапном сквозняке, и Мелькарту подумалось, что в его берлоге стало слишком холодно. Ему-то всё равно, но вот парень может замёрзнуть. Он пошарил рукой у постели, нащупал лохматую шкуру, что служила ему одеялом, и взглянул на притихшего любовника. Он уснул? Ещё бы, столько раз за эту долгую ночь он, Мелькарт, овладевал этим телом, что сам чуть не стёрся. Мужчина с нежностью погладил разметавшиеся чёрные волосы любовника, легонько поцеловал его обнажённую спину. Да, это и правда очень красивое тело, и ненасытное, жадное до ласки. Хорошо бы ещё как-нибудь испытать такое безумие, такое упоение, но так трудно выбрать время на что-то простое, человеческое! На его плечах лежит груз ответственности за жизнь всего их поселения, за битву с проклятыми наймитами Демиургов и, ни много, ни мало, задачка: спасти мир. Во как! Он криво усмехнулся. Спасибо тебе, Огненная Роза, за то, что ты так мастерски усложнил, а вернее, даже испоганил жизнь старины Мела! Что б ты сдох, кукла стервозная! Эх… И раньше-то было не просто, а теперь стало совсем тяжело. Ну а этот парень, что сейчас лежит рядом с ним, не создан для такой жизни, это уж точно. Среди «Воинов справедливости» ему нечего делать, и очень скоро они расстанутся. Жаль. Очень красивый, и очень сексуальный. Мелькарт на минутку зажмурился, и перед глазами его заструились видения: стройное, сильное тело изгибается в его руках, плавно поднимаясь и опускаясь в такт их горячему, резкому дыханию. Капельки пота блестят на груди, стекают тоненькой струйкой по желобку на животе, влажным глянцем покрывают бёдра его прекрасного любовника; губы молодого человека приоткрыты, словно для поцелуя, а колдовские фиалковые глаза укрылись в тени роскошных ресниц, и только отблеск звёздной эйфории сверкает в безудержной ночи. О, какая восхитительная ночь! Вот его искуситель поднял руки, запустил пальцы в свои длинные, чёрные волосы и отвёл их назад, открывая полностью своё точёное, пылающее страстью лицо. Сладкий стон наполняет тишину оттенками безудержного наслаждения, и он, Мелькарт, чувствует: уже скоро! Совсем скоро! О, как же это прекрасно! Да, уже почти… Он сжимает руками бедра любовника, стараясь поглубже насадить его на свой клинок, и чувствует, как пальцы его скользят по влажной коже. Ещё немного, милый, сейчас, да! И цветные вспышки в мозгу, словно сияние полярной ночи, полыхают так, что он теряется в них: нет уже ни жалкой лачуги, ни старых облезлых шкур на постели, ни самого поселения, ни даже этого убогого, гниющего мира – ничего и никого! Только он, великий вождь, самый великий из всех, и самый лучший в мире самец – таким он чувствует себя сейчас. Да, только он и этот восхитительный ангел в его объятиях – вот и всё. Больше никого нет, да им никто и не нужен. Ты самый лучший, Амит! И нет равных тебе, Амит Рафи! Усталый и услаждённый, Амит склоняется к нему, и губы их сливаются в счастливом поцелуе… «Это лучшее, что было в моей жизни!»

Амит вздрогнул, когда Мелькарт стал укрывать его шкурой какой-то безобразной зверюги. Он чувствовал себя очень усталым, опустошённым.

– Ох, Мел, что-то я совсем… Того… Сейчас, наверно, помру.

Он тяжело поднялся и сел, натягивая покрывало до самого подбородка. Мелькарт озабоченно взял его за плечо:

– Ну так ложись и отдыхай! Я ж понимаю: ты вроде как под вездеход попал; всё ж таки мужик я грубый и голодный…

Амит устало и невесело запротестовал:

– Нет – нет, не наговаривай на себя! Ты шикарный любовник, и мне было очень хорошо. И ты не получил бы больше того, что я сам пожелал тебе дать. – Он полуобернулся к Мелькарту. – Я завидую твоему мужчине. Со мной прежде никогда такого не было, это правда. Я ведь не шлюха, как ты выразился пару дней назад. Но у меня было много мужчин за эти годы, и почти никого я не помню. А вот тебя буду помнить всегда. – Он улыбнулся, но даже такой чёрствый чурбан, как Мелькарт, не смог бы не увидеть печали и подступающих слёз в его прекрасных глазах. Кабир обеспокоенно сел рядом и обнял Амита, и хотел что-то сказать, но тот коснулся пальцами его губ, словно накладывая печать молчания. И сам продолжил: – Да, буду помнить, и по-своему буду любить. Я не смог бы полюбить тебя так, как Таль, и не хочу занимать его место. Ты не сердись, но мне лучше сейчас уйти.

– Да куда же? Спятил, что ли? Сам же говоришь, что помираешь, и тут же копытами стучишь! И причём тут Таль? Чего ты вообще выдумал такое? Или всё-таки быка своего боишься? Так он ничего нам не сделает!

Амит грустно усмехнулся:

– Я тебе уже говорил: мы с ним не пара. Мы просто друзья. То есть нет, не просто друзья. Мы лучшие друзья. Мы настоящая семья. Но… – Горло его вдруг сдавили рыдания, и ему стало очень трудно дышать. Он осторожно, но настойчиво высвободился из объятий Мелькарта и встал с постели. На сердце у него было до невозможности муторно, и теперь, когда экстаз прошёл и жар любовной страсти стал остывать, он ощутил настоящее страдание. То есть он, конечно, знал что так будет, когда решился на эту авантюру и полез под одеяло кабира, но знать, что будет больно и ощущать боль – разные вещи. А теперь он получил то, что хотел, и пришло время расплаты. Ему безумно хотелось сейчас закричать, зарыдать в голос, лупить кулаками в стену, и снова и снова выть. И, что бы не обидеть человека, который и правда на краткий миг сделал его счастливым, он поспешил одеться и уйти. Но прежде чем переступить порог, он, уже одетый, вернулся к Мелькарту и сел ему на колени. Кабир был невозможно мрачен: он просто не понимал, что происходит. Вроде всё было так потрясающе и он думал, что этот красавец так же доволен и счастлив, как и он сам, а тут вот поди ж ты! Чуть не плачет, и сбегает… Он хотел было даже оскорбиться, разозлиться, но мелькнула мысль: вот и с Талем у него всегда такая же хреновня получается. Каждый раз после секса парень чуть не плачет и губы кусает, а потом они ругаются… Да что это с ними со всеми? Какого же ещё «болта» им надо?! Но Амит не дал ему по настоящему расстроиться и завестись во гневе. Он обвил шею любовника руками, прижался к нему всем телом и принялся ласкать его, целовать, нашёптывать какие-то приятные глупости. А когда мужчине снова померещились цветные облака, он нежно и любовно заговорил, при этом не переставая обнимать: