Владимир Фомичев - Поле заживо сожженных.

Уже нет в живых многих очевидцев российских трагедий массового испепеления населения на оккупированных территориях – почему их исторические свидетельства не были зафиксированы?

Как СМИ, всем органам печати в Центре удается хранить полное молчание о жути безумной авантюры бесчеловечных упырей в роли «улучшателей» породы смертных?

Такие вопросы можно множить и множить. Эта скрытая ситуация похожа на истребительную войну с национальным самосознанием. Какая злая, противоборствующая народу сила стоит за ней?

И последнее. Мне кажется, если принять закон об ответственности за сокрытие исторической правды, на что не требуется никаких финансовых затрат, то уже одним этим можно память о жертвах немецко-фашистского ада превратить из сатанизма тайных врагов Отечества и бесчувственности российских чиновников в святое дело. Именно так и видят проблему русские люди, что запечатлено в обращении к Президенту РФ группы известных лиц, которое открывает книгу «Поле заживо сожженных».

Третье издание этой моей книги появляется не в условиях, когда при полном безмолвии «историков и центральных средств массовой информации» автор десять лет назад приступил к разблокированию трагедии Борьбы. Когда одновременно начал «общественное движение за увековечение памяти российских Хатыней на современном этапе» (В. Кожемяко). Теперь божеское дело продвинулось по сравнению с первоначальными шагами несоизмеримо далеко. Ныне сама гигантская проблема уже во всеуслышание заявляет, что без ее решения стране фактически грозит национальная катастрофа! Потому возникло даже структурное изменение выпуска по сравнению с двумя предыдущими. В них материалы располагались в соответствии с постижением истины за семью печатями. Шли вперемешку мои и привлекаемые, тут же анализируемые.

Таким образом они высвечива ее с разных сторон, чтобы увидеть в целом. Сборник в какой-то степени походил не на авторский, а на составительский. То есть его своеобразие определило время, как когда-то жанр поэмы Александра Твардовского «Василий Теркин», ставшей лучшей из написанных о Великой Отечественной войне. Но не похожей на устоявшиеся образцы, даже «без начала и конца».

Я сегодня группирую публицистику, стихи, документы по-другому. Сначала идет созданное по теме мной в прозе и стихах, а затем я помещаю иные тексты как «Приложения». Ибо информационная блокада вокруг тысяч массовых сожжений заживо гражданского населения России в основном прорвана. Нацистский огненный кошмар в 18 ее областях и краях стал явью. Теперь «Поле заживо сожженных» больше ищет причины гробового молчания о ней – по сути, в период всего послевоенного времени. Молчания о плановом истреблении «монголоидных ублюдков», «унтерменшей» не арийских кровей. Эта книга выявляет разное отношение народа и клана к священному праху принявших страшную смерть сограждан. Невольно начинаешь думать: «Не свидетельствует ли такая ситуация о том, что наше общество стало делиться на туземцев и колонизаторов?». Больший объем времени и фактуры, на наш взгляд, настоятельно ставит перед правителями Российской Федерации вопрос: почему при такой сверхочевидной проблеме никто из них не хочет о ней говорить? Кажется, что об этом молчать уже просто неприлично, как человеку появиться на людях в рваном пальто.

Можно надеяться, что рано или поздно все же сработает закон перехода количества в качество. Как об этой проблеме до 2007 не было и речи из-за ее абсолютной закрытости, так вскоре, думаем, не будет вследствие ее решенности, хотя бы на уровне первоочередной. Однако пока она пронизывает мою книгу многими своими составляющими. Среди них – «забытые» практически всеми, кроме меня с единомышленниками, свидетели российских трижды Хатыней: Мария Павловна Белякова и Семен Яковлевич Самуйлов. «Забытые» до того, что уже наступила вечная разлука с ними, ушли в мир иной. Но надо полагать, что длительное бесчеловечное положение, когда теперь о нем узнали, тоже ведет к ускорению процесса постижения реальной истории Великой Отечественной войны. Возьмем еще одну грань обсуждаемой темы: где книга с условным названием «Хроника фашистско-европейской оккупации СССР»? Читая от страницы к странице том, который ныне представляю вашему вниманию, вы наверняка вместе со мной начнете за такое переживать. И так же как я, сначала почувствуете, что пожаловаться некому, а оттолкнувшись от этого состояния, возмутитесь – если живем в своем государстве, то почему же оно не выполняет функцию ограждения национального прошлого от искажения? Откуда оно, такое красивое, взялось? Наверняка вместе со мной попытаетесь усечь, то есть понять: почему нет всемирного признания главного геноцида Земли, целенаправленно и хладнокровно проведенного творцами расовой политики как раз у нас, в том числе и огненной части его? По некотором размышлении спросите сами себя: чем дорожит наше общество, если для него 19 миллионов жертв геноцида войны с идолопоклонниками, в том числе в тысячах массовых аутодафе на земле государства, в котором ныне живем, – не святыня? Не пора ли пересмотреть курс на сокрытие ужасающих смертей? Почему на государственном уровне эта самоубийственная историко-социальная ситуация остается без изменений?

В конце рецензии на две монографии довольно-таки молодых историков Александра Дюкова и Егора Яковлева «Нюрнберг ХХI столетия» я выдвигаю свою версию ответа на такие вопросы. Прошу читателя внимательно ознакомиться с той страницей. Причина, думается мне, в стратегическом преимуществе у всех народов РФ по сравнению с русским народом. Так как они имеют и свою государственность наряду с федеральной, а он один – своей не имеет. Истина всегда конкретна. Русские похожи на миллионы отдыхающих на пляжах, не способных ни к одному согласованному действию общегосударственного масштаба. Пляжный статус даже не позволяет этносу выработать о чем-либо или о ком-либо коллективное мнение. Еще более удручающим выглядит положение русских в свете следующей формулы С. М. Соловьева, автора 28-томной истории нашей Родины: «Государство есть НЕОБХОДИМАЯ форма для народа, который НЕМЫСЛИМ (два слова выделены мной. – В. Ф .) без государства».

Думая о таких условиях, а также о шести миллионах жизней своего народа, отданных за Победу, и, в сравнении, о 24 тысячах одного из среднеазиатских, ломая голову над обстоятельствами существования концлагеря оккупации в РСФСР с более чем десятью тысячами ежедневных смертей и отсутствием захвата, к счастью, земли того этноса и массовых плановых убийств у нас, я однажды написал такое четверостишие.