Юрий Слобода - Дорогами совдепии

Это был мальчик, немногим больше десяти зим. Человеческий детёныш проживал на болотах. Так жили его отец, деды и прадеды. Там под ногами качалась зыбь. А над всем, напившись алой зари, тяжело поднималось жужжащее солнце. Так и жили бы они дальше, но налетела ни них другая стая людей, охотников за чужим потомством. В те времена это было не редкостью, намного легче было добывать пищу и находить кров, чем нормальных человеческих детёнышей… Племена и стаи вырождались… Ловцы детей меняли этот живой товар на еду, утварь, оружие, огонь.

Мальчик смог вырваться. И он бежал. Сколько дней, не помнит, а эти люди тоже бежали за ним по пятам, то настигая, то оставаясь далёко позади. Ему, всё же, удалось оторваться.

Из-под ног вырвалась испуганная птица. Переходила дорогу лесная свинья, конвоируя полосатый выводок недорослей. Давали стрекача жирные зайцы от рыжего инспектора. Глухари на токовище валили тишину. Он был маленьким мышонком, спасающимся от больших двуногих. Он искал нору, куда можно будет нырнуть вьюном. И залечь, не шевелясь, на дне. Страх загнал его в этот лес, где жила красивая женщина, которая примет его, как близкого по человеческому роду. И стал мальчик жить по законам леса и неба на новом месте.

В хижине, на пушистых шкурах молодая женщина кормила младенца, умывая нежностью. Малышке было два дня от роду. Розовое личико жадно чмокало грудь. В голубых глазах крохи рождалось небо. Она улыбалась. Впереди целая жизнь. А будущее всегда кажется прекрасным.

А лесные джунгли распахнули нехоженые звериные тропы, обнюхивая. Клекотали голоса. Изгибались змеями растения. Красным хвостом промелькнул пронырливый лис, ломая кусты, гоняя по чащам порядок. Делал заход на малый круг коршун. Чинить справедливый разбор зайцам. Солнце уже жирной птицей покачивалось сквозь ветки. Женщина села на траву. На серебристой былинке полдничал муравей. Благодаря свет божий за хлеб-соль. В шурфах подземелья горбатился он ночь на свою царицу.

Прозрачные тени сползали с каждой травинки, как купальники. Изнывая от жары, пряталось в тени нор зверьё. Одни муравьи бодро копошились, возводя свой муравьиный Днепрогэс и прокладывая Беломор-канал. Теребя рукава ручья, приближая светлое будущее в муравейнике.

Медведь, изнывал от зноя, клочьями волочил бурую шерсть по земле. У муравейника он остановился. Помочился с удовольствием. Потрусил лапой, стряхивая брызги, и побрёл дальше.

– Боги услышали нас! – завопили рыжие мирмики.

– Наступает эра светлого будущего!

Волосатый шмель бросался на цветок, раскачивая и молотя лапками медовый ларёк. А там уже струилась янтарная брага. Маленькая малиновая змейка, вынырнувшая из травы, сверкала на солнце капельками глаз, как полицейскими звёздочками. А дальше, сказочная страна мухоморов раскинулась перед глазами. Над кумачовыми куполами жужжали глупые мухи:

– За бугром ж-ж-жизнь прекрасна! За бугром всё есть!

Вечерами в хижине в пляшущих языках костра хрустели сухие ветки можжевельника. Красные уголья высматривали пугливую душу. Шевелились тени на стенах.

Мальчик испуганно подполз к хозяйке, поинтересовался шёпотом: «Злые духи есть в твоём лесу?»

Женщина улыбнулась. – В этом лесу их нет, они в твоих дремучих дебрях.

И коснулась ласковыми пальцами его взъерошенной головешки.

– А может, они там?

Он указал на чащу леса, где волшебностью распускались папоротники, приглашая в изумрудные дворцы. Девичьи косы расплетали корневища… Зубоскалили хищники. Жёлтый фонарь вывесила сова. Вылетали на охоту красавицы-путаны ночные бабочки. И лунный зайчик, оперившись в черную вуаль, выбрался с ними пофлиртовать.

Густая вода сумерек просачивалась в хижину, наполняя её серым туманом тайны. На крыльях летучих мышей повисали тени. Ворочался медленный огонь. Лохматая шкура, лежавшая на полу, шевелилась. Прыгали, пугая, блестящие зрачки филина. Уголья красными глазами следили за мальчиком. Ленивые языки облизывали горшок, из которого рвалась кипящая слюна.

– Огонь друг или враг?

– Смотри.

Она выплеснула из горшка лёгкую воду на раскалённый камень. Белый гриб пара выскочил из него.

Человеческий гений изобрёл уже нечто подобное, но в миллиарды раз разрушительнее и выбросил на планету ядерным взрывом.

Всё это видела Роза Андреевна, или – R/A9kmm.

Она поняла, что попала в далёкое будущее, а не в прошлое планеты. Внимательно вглядывалась в монитор, листала файлы и искала время происходящих перед ней событий. Но цифры не отображались. Нашла! Примерное время происходящего +– 300 лет.

– Неприглядное будущее у человечества… впереди – подумала она.

Имея доступ к секретной запретной информации, она знала, что когда-то человечество осваивало звёздное пространство, посылая космические корабли к иным планетам. Но всё вернётся к пещерной первобытной жизни…

А первобытный мальчик постигал таинственную жизнь леса. Куковала кукушка, сколько ему отмеренно в этой жизни…

У лесной кукушки в сердце тоже соловей.

Красной рысью солнце рыщет меж ветвей.

Оборвались звуки… Тишина…

Только есть глаза и руки… и она…

Наворожила, костёр развела,

По синим жилам полынь пролила…

Дурман и печаль. А на сердце печать.

Пьяный запах волос… Голова хмельна…

Глаз-кровосос высосет всю, до дна.

Алая лента змеёй у ног… Не буди во мне зверя, мой бес и бог!

Ночь прошла. И в глаза-следы обронила каплю воды, ты.

И маленькое зёрнышко чистоты вложила в мои мечты…

И растворилась в фате небес…

И солнце белкой прыгнуло в лес…

Он уже знал, что в лесу нет добра и зла. Всё подчиняется Сильному. За ним «добро и справедливость». И его закон: рабство для послушных; для непослушных – смерть.

Мальчик указал на ручного волка, охраняющего хижину:

– А он друг?

Старый волк поднял мудрую голову, слушая.

– Нет. Он тоже раб. И сам не знает этого. У него забрали память.

– А есть самый сильный и самый слабый?

– Всегда найдётся слабее слабого и сильнее сильного.

Говорят, волк кровожаден, лис хитёр, заяц труслив. Среди всех есть трусы и отважные воины. Они разные. И думают они по-своему: по-волчьи, по-заячьи. Думают все: маленькие кузнечики, мыши, рыбы, большие олени, медведи. Думают деревья. У всех свои мысли. Кроха стебелёк, упавший со сломанной шеей, под чьей-то лапой, умирая, тоже смотрит, как бьётся в сетях заката, разбрызгивая кровь, раненое солнце.

– Значит солнце тоже живое?

– Всё живое.

– Почему они не такие, как мы?

– А они думают, почему все не такие, как они. А человеческая безнравственность в глазах зверя – то, что он не носит хвоста.