Александр Фролов - Гребень Дракона

А виновата в этом ты одна.

Зачем звала? Зачем клялась в любви?

Ведь были ложью все слова твои.

В этой песне был не до конца раскрыт смысл лживости героини, поэтому лет пять назад я сам дописал ещё два куплета и на этом юбилее исполнил их:

Я помню, как зимой мы шли в кафе;

Нам повстречался парень в галифе.

Его увидев, ты смутилась вдруг,

А мне сказала: «Это бывший друг».

Здесь я провел модуляцию, переведя тональность на полтона вверх, и продолжил, подключив голосовой приём «с надрывом»:

Вокруг весна, поют ей птицы гимн.

А ты в обнимочку стоишь с другим.

Уже ЕМУ в любви клянешься вновь.

Такая лживая твоя любовь!

Первые куплеты компания хорошо знала и с удовольствием мне подпевала, а два последних – я допевал в гордом одиночестве. Затаив дыхание, именинница и гости вслушивались в каждое слово неизвестного им продолжения, и только Вася нечаянно звякнул рюмкой.

На протяжении всего моего концерта я чувствовал на себе восхищенный взгляд Наташи, а когда прямо смотрел в её глаза, то улавливал в них вожделенный блеск; мне было ясно: я ей приглянулся. Одновременно я наблюдал и за Васей, который под шумок уже изрядно набрался и радовался тому, что наконец-то избавился от назойливой опеки.

Прозвучал последний аккорд. Я повесил гитару и предложил:

– Друзья мои, а давайте потанцуем! Объявляется «белый танец» – дамы приглашают кавалеров!

Пока хозяйка подбирала подходящую кассету, я краем глаза заметил, как Вася шаткой походкой, держась за стену, прошёл на кухню «под видом покурить». Там хлопнула дверь холодильника и звякнула бутылка о стакан.

Заиграла музыка. Это была песня «Send me an Angel» из сборника группы «Scorpions». Гости рассредоточились по парам. Наташа уверенно подошла ко мне и пригласила на танец, мною же объявленный.

Держа её в танце за спину, я не ощущал ладонями никаких признаков бюстгальтера под платьем. Она же положила мне руки на грудь, удерживая тем самым дистанцию приличия. Именинница была на голову ниже меня. Я склонился к ней и, вдыхая дурманящий аромат её густых волос, принялся искренне благодарить – за гостеприимство, за кулинарные успехи, за прекрасный вечер; не оставил я без вниманья и неотразимую внешность юбилярши.

Началась новая песня «Wind of Change». Мы с ней продолжали танцевать, не желая расходиться. На кухне опять звякнуло стекло о стекло, украдкой, но очень громко. Кто-то из гостей погасил свет в зале, «чтоб глаза не резал». Наташа словно всю жизнь ждала этого; устранив пионерскую дистанцию, она крепко обняла меня и прижалась всем телом. Два выпирающих конуса её грудей упруго и жарко уткнулись мне в пресс; сквозь два слоя ткани – моей сорочки и её дамского платья – я отчетливо ощущал своей кожей её вздыбленные соски́. Горячая волна желания раскатилась по моему организму и пьяняще ударила в голову. Однако, не показывая виду, я продолжал шутить и нашептывать пикантные комплименты имениннице. Она звонко смеялась, сотрясаясь при этом и щекоча меня сосочками.

«Скорпионы» запели следующую песню «You and I». На кухне дзынькнуло в очередной раз, и что-то тяжело загремело. Гости в паузе успели быстренько пропустить по стопочке, перегруппировались и продолжили дискотеку в потёмках. Мы же с именинницей решили не пропускать по стопочке, а просто пропустили этот тост. Меняться партнерами мы с ней явно не собирались, а только ещё теснее прижались в танцевальном марафоне друг к дружке, словно озябли и хотели согреться. Я чувствовал, что Наташа вся дрожала, но только вряд ли от холода.

– Обрати внимание, как расположились в ряд названия песен, под которые мы танцуем: «Пошли мне ангела», «Ветер перемен», «Ты и я», – шептал я ей на ушко, слегка касаясь его губами. – Это символично. Наташенька, мне кажется, что для нас с тобой – это знак свыше.

Она подняла голову, и наши лица оказались совсем близко. Её бархатные глаза, блеснув в свете уличного фонаря за окном, о чём-то меня безмолвно умоляли. В следующий момент наши губы, как бы ненароком встретившись, слились в сладостном и долгом поцелуе – до самого конца «You and I»; у меня аж дух захватило. Я всегда любил легкий флирт.

…Гости, наевшись, напившись да нагулявшись, засобирались по домам. Наташа попросила меня, как самого трезвого, задержаться и помочь перетащить мужа на кровать. Когда все ушли, она вдруг заплакала и, вытирая слезы, произнесла с горечью обиды в голосе:

– Представляешь, этот негодяй всю неделю клялся-божился, что в мой юбилей будет «как огурчик» и, мол, подарит мне «незабываемую ночь любви». А сам, сволочь, напился встельку. Дождалась, называется, подарка. Ни за что ему этого не прощу!.. Коля, подожди минутку, я детей проведаю.

Наташа быстро управилась с малышами и вернулась из детской. Она уже не плакала.

– Из того, что ты сегодня принес, я приберегла одну бутылку водки на опохмелку и спрятала её в холодильнике. Когда мы танцевали, этот паразит на ногах уже не стоял, а нашел-таки заначку и в одиночку раздавил. – Она, сощурившись, посмотрела мне в глаза. – Ну, что будем делать, Коленька? Твоя́ водка его доконала, тебе и подарок отрабатывать, – сказала она, то ли в шутку, то ль всерьез, и загадочно улыбнулась.

Мы выволокли из-под кухонного стола вдребодан пьяного хозяина. Он так и заснул на полу со стаканом и пустой бутылкой в руках.

– Надо его сводить в туалет, а то он кровать обпрудит. Бери его сзади под мышки и веди в ванную. Он когда пьяный, то послушный, как зомби, – говорила Климова, стягивая с супруга брюки вместе с трусами.

Я подвел его вплотную к ванне, а она стала призывать мужа справить малую нужду, приговаривая «пс-с, пс-с» и потряхивая его мелким достоинством. Судя по тому, как быстро тот исполнил заявку супруги, эту процедуру им приходилось выполнять довольно часто.

– Вот и умница, гадёныш ты эдакий. Что о нас гость подумает? – Она глянула на меня и смущенно улыбнулась. – Коль, ты тащи его в спальню, а я бегу постель расстилать.

Укладывая Васю на край большой двуспальной кровати, я прикидывал в уме: «Можно ли за содействие подобного рода надеяться на прощальный поцелуй именинницы? Или эта возня с пьяным мужичонкой не стоит такой высокой медовой награды?»

Мои мечтательные размышления прервал резкий щелчок шпингалета за спиной. Я растеряно обернулся. Хозяйка, скрестив руки на груди, стояла перед закрытой дверью, своим телом преграждая мне путь на свободу.

– Никуда тебя не отпущу! Сегодня моя ночь, а ты – мой пленник! – Наташа уже не шутила. – Раздевайся, – приказала она и зажгла люстру в дополнение к светящемуся торшеру, рядом с прикроватной тумбочкой.

– Наташенька, голубушка! Что ты говоришь?! Прямо здесь – при муже?! Я не могу так!

– Как это «не могу»?! А зачем такие песни пел? Всю душу наизнанку вывернул. Зачем на ушко интимные слова шептал? Мурашки полчищами бегали по всему телу. А зачем целовал? А?! Зачем?! Я ведь кончила тогда и чуть в обморок не упала, спасибо тебе – крепко держал. У меня до сих пор всё внутри трясется. А теперь ты говоришь «я не могу»?! Зачем тогда обнадеживал? Тоже мне, обольститель, называется – мужа испугался. Или ты меня испугался?!