Алексей Резник - Планета несбывшихся снов

– Ты болен, Джонни! – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Иогансен. – Тебе срочно нужно в лазазарет – та симпатичная медичка наверняка будет рада снова тебя видеть!

– К черту лазарет и медичку! – неожиданно зло ответил Джон Иогансену. – Скорее – к плевянам!

Через минуту он уже давил на круглую кнопку, вдавленную в массивную дверь люка штурманской рубки орбитальной станции. В этот момент зазвонил мобильный телефон космической связи Джона Гаррисона. На экране Джон с неприятным удивлением увидел, как высветились цифры телефона генерала Иммануила Баклевски. Джон раздумчиво смотрел на экран телефона до тех пор, пока бесшумно не раскрылась массивная дверь люка штурманской рубки. В проеме появился сам Брэдли Киннон. Он широко разулыбался при виде Джона, и сделав приглашающий жест рукой, произнес почти без акцента на чистейшем русском языке:

– Прошу вас, господа – вы оказались очень кстати!

Брэдли закрыл за ними стальную, полуметровой толщины, дверь рубки на все имевшиеся замки и пригласил землян пройти к большому овальному столу заседаний, заваленному кипами бумаг, чертежей и сложно устроенных измерительных приборов. Вокруг стола сидело человек тридцать, среди которых насчитывалось несколько женщин. Все они (имеются ввиду не только женщины, но и остальные ганикармийцы) с благожелательным любопытством внимательно посмотрели на вошедших одинаково высоких, подтянутых, симпатичных земных космических десантников. Телефон в руке Джона продолжал звонить, не умолкая, и Джон все-таки решил поговорить с генералом, как бы этого разговора ему и ни хотелось избежать…

– Спит, что-ли, сучонок?! – с тихой ненавистью произнес генерал Баклевски, слушая упорно продолжавший звучать однообразный автоматический зуммер вместо голоса вызываемого абонента.

В боевой рубке крейсера «Герман Титов» кроме самого генерала и сидевшей в дальнем углу на диванчике красивой темноволосой женщины со строгим, как у монахини выражением умного холеного лица, никого не было. Всех офицеров он пока освободил от несения вахты (за исключением Комиссара крейсера майора КМБ Иоланиды Бамберг) и сейчас, пребывая в состоянии тихой ярости ожидал, когда же ему соизволит ответить старший сержант Джон Гарриссон, упорно набивавшийся ему в зятевья, Иммануил Баклевски наблюдал на экране внешнего обзора зарождение в атмосфере планеты Плева непосредственно над материком Дикие Территории знаменитых весенних бурь, получивших среди местного населения несколько лирическое название: «Зеленые Грозы». Зрелище выглядело зловещим и потрясающим нервы, несмотря на тридцать тысяч километров, разделявшие «Герман Титов» и «сходившее с ума» небо над Дикими Территориями. Ослепительно вспыхивая на поверхности экрана, изумрудные зарницы далеких неслышных молний освещали многочисленными яркими бликами самые дальние и темные уголки боевой рубки, отражаясь даже в больших строгих очах Комиссара Бамберг, делая их немного похожими на кошачьи глаза, призывно и заинтересованно светившиеся в темноте мартовского вечера. Такое сравнение родилось в голове самого Баклевски, когда он чисто случайно глянул в сторону неподвижно сидевшей Иоланиды Бамберг и почему-то невольно усмехнулся при этом. Хотя он и прекрасно знал – почему.

Наконец-то ответил давно ожидаемый абонент – старший сержант Джон Гаррисон:

– Я слушаю вас, господин генерал!

– Почему так долго не отвечали, старший сержант?! – строго спросил по- английски (язык совершенно непонятный ганикармийцам) Баклевски.

– Вынужден был не отвечать, ожидая более подходящей, конфиденциальной обстановки, мой генерал! – также на безупречном английском ответил Джон, выразительно посмотрев на Брэдли Киннона.

– Молодец! – похвалил сержанта генерал. – Как обстановка и, в целом, настроение?!

– Обстановка – рабочая, настроение – бодрое, мой генерал!

– Молодец, Джонни – все-таки ты мне нравишься! – расхохотался генерал и резко оборвав смех, добавил: – В нашем плане возможны изменения в связи с резко изменившимися к худшему метеорологическими условиями над Дикими Территориями.

– В чем может заключаться суть изменений?

– В увеличении срока карантина на неопределенный срок! У вас, что там на вашей гребанной станции нет пункта внешнего визуального обозрения и генерал Зумер (начальник орбитальной станции) не видит, что творится в верхних слоях атмосферы планеты?!

Баклевски в этот момент показалось, что экран внешнего обзора, занимавший полстены рубки, сию же секунду взорвется причудливыми клубами ярко-изумрудного пламени и его инопланетные языки ворвутся в помещение рубки и испепелят и генерала Баклевски, и невольно вздрогнувшую в своем «девичьем комиссарском» углу Иоланиду Бамберг. Так что, в общем-то, немного перенервничавший за последние несколько суток, Иммануил Баклевски невольным рефлекторным движением пальца оборвал телефонную связь с Джоном, тем самым полностью психологически раскрепостив последнего, которому приятнее было общаться с простыми и добрыми ребятами-ганикармийцами, чем с взбалмошным, неискренним, неприятным и непонятным генералом.

А генерал, который забыл обо всем на свете, включая Бамберг и преодолев первый приступ вполне понятного инстинктивного человеческого страха перед катастрофическими природными катаклизмами, бросился к экрану, чуть ли не лбом прижавшись к его выпуклой поверхности, и попытался представить, что же сейчас может происходить непосредственно на поверхности самих Диких Территорий?! Подспудно волновал его также еще и тот сугубо меркантильный вопрос: а смогут ли выдержать напор такого адского разгула плевянской стихии Ракельсфаги и не окажется ли их экспедиция проведенной, в таком случае, впустую?!..

Он даже не услышал, как сзади тихо, осторожными шагами подошла Комиссар, заворожено глядевшая на зеленый клубившийся экран внешнего обзора. Генерал обнаружил присутствие майора Бамберг только тогда, когда услышал за своей спиной ее громкое прерывистое дыхание. Он оглянулся и с удивлением посмотрел на Иоланиду, про которую точно знал, что, несмотря на прожитые ею целых тридцать пять лет, она до сих пор оставалась девственницей. Именно, собственно, по этой причине, помешанный на древних советских партийных традициях Баклевски и взял майора Бамберг к себе на линейный крейсер эскадры в качестве Комиссара – на очень почетную и ответственную должность. Сейчас же генерал не узнавал всегда строгую, спокойную и холодную, как арктический лед, Иоланиду Бамберг – ноздри ее изящно выточенного природой аристократического носа раздувались словно бы в сильнейшем сексуальном возбуждении, а в глазах, метавших отражения изумрудных молний Плевы, читался откровенный призыв самки в период течки.