Марина Шамова - Базовая машина

Сколько Киран не пытался найти между ними сходства, у него не получалось. Он много раз пытался представить отца рядом, поговорить с ним, чтобы избавиться от ощущения чужеродности, которое вызывала его системная внешность. Юноша пытался вспомнить хоть что-то об отце. Но, как назло, то, что случилось после его смерти, он запомнил в подробностях, а всё то, что было до, словно стёрлось. Спустя множество попыток ему удалось поймать одно: перед Кираном на колено встает мужчина, кладет ему на плечо тяжелую руку и улыбчивым голосом произносит: «не бойся, всё будет по-твоему, стоит только захотеть». Постепенно он вспоминал детали – полосы стаби на обшлагах формы, знакомый запах и голос, но только не лицо. Лица он не помнил, и чем упорнее Киран пытался всмотреться, тем блеклее становилось воспоминание. Но слова всегда звучали отчётливо и стали той соломинкой, за которую юноша цеплялся – «стоит только захотеть и всё будет». Киран надеялся, что, хотя бы внутренне, они идентичны и в нём живет целеустремленность и ум отца. В самые тяжелые моменты жизни его грела мысль, что этот великий человек напрямую связан с ним, а значит сам Киран сможет чего-то добиться.

Сразу за этим туманным воспоминанием следовала череда отчётливых, как он оказался в новой семье. Когда отец скончался, юношу взял к себе Донатальд. Другого выхода не было – статус, позволяющий содержать и воспитывать ребенка, был только у отца и исчез с его смертью. Для определения в Питомник Киран не был подготовлен, а единственный взрослый в их семье – младший брат отца, Мо́рра, сам был таби и вынужден был в тридцать два года переходить в касту. Донатальд приходился родственником деду Кирана, у них был общий предок в третьем колене. Если бы Кирана не забрал Донатальд, его бы списали в крематорий. Рождённые таби бесправны, и существуют пока у старших стаби есть в них потребность. Городу Киран оказался не нужен.

Киран должен был быть благодарен Донатальду, но тот оказался человеком, к которому невозможно было испытывать хоть какие-то положительные чувства. В нём крылась основная причина того, что Киран при первой возможности сбежал из Башни. Он внутренне бунтовал против устоев этой семейки. Донатальд был убежден, что единственная польза от таби – рождение другого таби. Своих детей, внуков и правнуков за людей он не считал, только за вещи, игрушки или средство мены. Таби ценился только за происхождение и послушание. Донатальд стремился сбыть внуков выгоднее, например, в брак с каким-нибудь чистокровным пустынником с положением, под разведение новых таби. Но чаще ему удавалось продать только «ночи» – на таби не распространялся кастовый закон, поэтому с ним могли делать всё, что угодно. Киран находился в этой семье на правах паразита, о чём ему каждый день напоминали. Его растили в долг, чтобы потом заставлять долг отрабатывать.

Но с Дамиррой они сдружились. Она оказалась единственной нормальной, хотя в её худеньком теле и серо-стальных глазах, жило, пожалуй, даже больше от Донатальда, чем в остальных. Она была умна, язвительна, самоуверенна и ненавидела полную форму своего имени. Мира соревновалась, ей нравилось доказывать, что она лучше, сильнее, умнее, а потом снисходить до помощи и объяснений. Она была любимой внучкой Донатальда, всегда защищала Кирана и помогала ему. Он был благодарен ей, но рядом с ней всегда чувствовал себя «глупеньким Кирой».

Поэтому, когда Мо́рра, дядя Кирана, внезапно получил чин Советника и статус стаби, юноша стал умолять забрать его от Донатальда. И дядя послушал. Он оказался на удивление мягким и податливым и ни разу не отказал Кирану ни в единой просьбе – будь то обучение или перевод в Воратум.

Так Киран избавился от власти Донатальда и начал учиться на идеолога. Следом за ним Мира тоже выбрала профессию – решила стать оператором эсски. В этом была пика Кирану. Ему казалось, что Дамирра так и не смогла его простить за то, что он сбежал, и решила доказать, что даже в мечте Кирана она преуспеет лучше. Как иначе объяснить её действия, если раньше она и не помышляла о профессии? Она всегда была довольна пьедесталом любимой внучки.

Киран не понимал, что Мира делает на платформе в его секторе, на другом конце Города. Она никогда за пределы столичного Артрата не выезжала, к тому же операторы всегда работали в Башне. Её визит был странным и от этого неприятно пугающим.

«Что ты здесь делаешь?» – спросил юноша, спешно покидая архив. Краем глаза он отметил, что за ним увязался Дорий, но оторваться от хромого идеолога оказалось просто.

«Счёт глупых вопросов открыт. Ты ведёшь,» – заявила девушка. Киран поспешил на платформу, перепрыгивая через несколько ступенек разом, и искренне надеясь, что кресло вместе с Элоем успели унести.

Миновав гремящий переход, он быстрым шагом вышел на платформу. Мира стояла метрах в десяти от входа, в длинном, тёмно-синем плаще с тремя белыми полосами на воротнике-стойке. Далеты-грузчики, что до сих пор таскали ящики с архивной гроей, проходили мимо нее, благоговейно пригнувшись. Она настолько ярко воплощала в себе надменный образ Башни, от которого бежал Киран, что у него мурашки побежали по загривку.

Юноша натянул приветственный оскал и более сдержанно зашагал навстречу. Мира заметила парня, скинула капюшон и радостно улыбнулась. Наваждение исчезло. Она выглядела замучено, под запавшими серыми глазами залегли темные круги. Бледная синеватая кожа, непривычная к солнцу, покраснела и покрылась россыпью мелких веснушек, а губы потрескались. Светлые волосы девушка заколола в непритязательный высокий пучок, из которого выбивались многочисленные непослушные завитки, хотя обычно носила сложное нагромождение из нескольких кос.

– Отвратно выглядишь, Кир. Форму тут не принято чистить? – весело проговорила Мира, в приветственном жесте поднимая руки в белоснежных перчатках ладонями вверх.

– Я тоже рад тебя видеть, – отозвался Киран, располагая свои ладони над Мириными и символично заканчивая приветствие, не дотрагиваясь её. На фоне перчаток девушки его собственные выглядели убого. Впрочем, как и он сам, даже несмотря на пониженный стандарт. Мира была ему чуть выше плеча и далеко не сразу смирилась с этим фактом. Хоть где-то перегнал, но в этом его заслуги было мало. Она с кокетливым неудовольствием подняла голову и с прищуром посмотрела на Кирана:

– Где пропадал? – спросила она.

– Был на отчитке в соседнем секторе.

– Неделю?

– Нет, – буркнул юноша. Он мог притвориться занятым, сказать, что собственными руками расчищал сектор, тестировал каждого далета и добился самых высоких результатов в деле идеолога, но она легко могла это проверить. Врать Мире было практически невозможно. Но не признаваться же, что он месяц бесполезно перебирал архивные пластинки и не хотел с ней говорить именно поэтому. – Не думал увидеть тебя здесь.