Марина Шамова - Базовая машина

Киран, придавленный подозрениями Элоя, в полемику вступать не стал. Это было так же бесполезно, как и разбор архива. Делать в этом секторе решительно нечего. Держало его только одно, а точнее один: высокий мужчина, двадцать восемь лет, декодирован четыре месяца назад, с голубыми глазами и рыжими волосами. Киран почти его нашел.

Сектор ноль-восемь-эс, к которому четыре недели назад Киран был прикреплен младшим идеологом, располагался на юго-восточной границе Города. Справа он граничил с обветшалым ноль-восемь-а, снизу с полузаброшенным ноль-восемь-я, а слева с законсервированным несколько часов назад ноль-восемь-э. Последний формально присоединили к эс и он стал головной болью Элоя, который теперь должен был следить, чтобы дикие торнеги не растащили остатки заводского имущества. Но даже с учётом этих территорий сектор пармы был катастрофически мал и ущербен. Городских заводов здесь не было, только производства для собственных нужд вроде таропомывочных и швейных цехов. Где-то на границе располагалась сеть выработанных пещер с падучим грибом, который периодически ощипывали. Это давало примерно полвагона сырья в неделю, что не закрывало даже дневной потребности сектора в еде. А в одном из новых ангаров, что виднелись из стольни, развернули полевой крематорий, в котором уничтожали тела торнегов из приграничных поселений. Такое соседство давало более-менее стабильное расписание монорельса в буферную зону – крематорские постоянно что-то возили к своему основному заводу.

При секторе по учётам числилось три тысячи пятьсот шесть низших кастовиков – далет, бо́льшая часть которых не была задействована в постоянных работах. Казалось, что непременно должен воцариться хаос: воображение рисовало полторы тысячи голодных далет, штурмующих стольню с требованием дать работу. Но когда дошло до раздачи нарядов, на маленькой площадке у бараков Киран с трудом насчитал полсотни желающих. Куда делись остальные? Трудно поверить, но они ушли за границу, к торнегам. Это стало одним из шокирующих открытий, которые Киран сделал в Воратуме – не торнеги ломились в Город, а городские уходили на спорные территории. Он-то представлял, что огромные полчища примитивных дикарей штурмуют городские границы с требованиями еды и работы. А оказалось, что низшие кастовики идут к торнегам за едой.

Вторым ошеломляющим открытием было то, что Элой с этим ничего не делал. Он сидел в кабинете, пил из бутылок с мутным осадком, бессвязно бормотал и стабильно посылал в Башню фиктивные отчёты, по которым дела в секторе обстояли образцово-показательно. Эти отчёты были предельно доскональными и даже красивыми в своей выверенной структурированностью. Но Киран не понимал, почему парма тратит столько сил на видимость, когда в треть этих усилий мог навести реальный порядок. Если ему самому это делать не хотелось, то у него было два помощника: Киран и Дорий. Но им тоже не давали работы, кроме разбора архива. Поэтому создалась патовая ситуация, когда Киран нужного человека по учётам видел, а вот где его искать вживую, понятия не имел.

Поезд, подёргиваясь, прибыл под обветшалый навес стандартного перрона. Три маломощных прожектора желтым светом разгоняли сумерки по узкой бетонной платформе. Под одним из таких, у выхода к крытому переходу в главное здание стольни, стояли четверо: идеолог в бежевой форме с бордовыми обшлагами и трое худосочных далет в серых рабочих комбинезонах. Поезд последний раз дёрнулся и лениво распахнул двери. Киран подскочил и вышел первым.

От платформы волнами исходил жар, она ещё не успела остыть после заката. Дыхание на секунду перехватило, и Киран прикрыл рот рукавом. К нему, сильно прихрамывая, подошел Дорий, тоже при Элое числился младшим идеологом – перешел из учётников полтора года назад. Ему двадцать, он невысокий и щуплый брюнет, с крупными, выступающими вперед зубами. Кирану Дорий казался глуповатым, но с ним единственным здесь можно было поговорить. Он интересно рассказывал, особенно истории про воспитание в питомнике. Но иногда становился чрезмерно навязчив и требовал странных откровений. Киран не мог понять, то ли это особенность питомничьих, то ли его Элой подсылает.

– Легкой смены, – улыбнулся Дорий. Киран кивнул, но рот предпочел не открывать, пыльный воздух мог вызвать приступ удушливого кашля.

Элой, остановившись в дверях вагона, проворчал:

– Я же просил взять гиммел.

– У нас в бараках накрылась вентиляция, – жизнерадостно заявил Дорий. – Они следят там за порядком. Пришлось взять этих.

Далеты отвесили вялые поклоны и прошли в вагон. Спустя пару секунд послышался грохот, а следом проклятья:

– Осторожнее, олухи! Это тонкий механизм, вам его вообще лапать не полагалось! Да возьмите вы его с разных углов и поднимите, – орал Элой, быстро скатываясь в нецензурщину.

У Кирана кончилось терпение, он развернулся и пошел прочь. Дорий, хромая, увязался за ним:

– Подожди, ты куда?

Киран остановился и пнул носком ботинка край выступающей плитки. Она выскочила и, отлетев сантиметров на тридцать, начала крутиться. От Дория легко можно было оторваться, но парень решил его подождать.

– В архив, куда же еще, – буркнул Киран, поворачиваясь.

– Как прошло? – спросил Дорий, оглянувшись на новый шквал криков из вагона.

– Элой собрал всех в цеху, сказал три раза «Город лучше знает», потом пустил порошок. Всё. Остальные три часа кресло выламывал, – пожал плечами Киран. Он понял, что не хочет делиться с Дорием своими эмоциями по поводу несостоявшейся отчитки. – Зачем ему это древнее кресло, я не понимаю. Там даже купола нет.

– Ну хоть съездил, посмотрел… – ответил Дорий с легкой завистью в голосе. – Меня он никуда не берет.

– Ты не много потерял, – решил закончить разговор Киран. Он сунул руки в карманы и пошел к выходу с платформы. Формально до конца смены было ещё два часа, поэтому он должен идти в архив, но юноша подумывал забронировать ячейку и лечь в развлекательный сеанс. После нескольких часов безделья и дороги он чувствовал усталость. Элой слишком занят эргокреслом, вряд ли он вспомнит про Кирана до следующей смены. Дорий упрямо ковылял следом. Киран пошел чуть медленнее:

– Что с ногой?

– Такая история! Провалился, – с внезапным оживлением ответил Дорий и задрал правый рукав формы. Под ним виднелось перемотанное запястье. – ещё руку потянул.

– Где умудрился?

– Так на третьей балке. Пошел я, значит, к главной дороге за порошками для Эло… – бодро начал Дорий, но судя по оборванному звуку, бывший учётник сообразил, что история не для ушей Кирана. Он почему-то боялся рассказывать про свои походы к торнегам. Наверное думал, что Киран обязательно его накажет или сдаст кому следует. Это было глупо, потому что знание о том, что Дорий ходит к торнегам за порошками для Элоя, было таким же общедоступным, как и привычка последнего ковырять бородавку. У пармы были плохие зубы, от него несло прогоркло-пряной ржавью и частенько он ходил с мутными глазами и плутоватой улыбочкой. Все это прямым текстом говорило о том, что Элой подсел на выпарки из падучего.