Владимир Перемолотов - Повесть о Монахе и Безбожнике

Кто-то шел к нему.

Проникатель прислушался. Тишина впереди нарушалась только далеким журчанием воды. Он посмотрел на пауков — вдруг огляделся, но теперь и Синий, разведя жвала, повернулся в туже сторону, что и товарищ.

Нет. Этот кто-то не шел.

Он крался.

Проникатель свистнул и несколько мгновений ждал условного звука, но темнота молчала. Он ни на мгновение не задумался, есть там кто-нибудь, в темноте, или нет. Неизвестный мог еще обмануть человека — Карха не зря создал его несовершенным, но слух пёстрых пауков обмануть еще никому не удавалось.

А это значило, что, скорее всего это шел тот, о ком предупреждал брайхкамер. Как его только Голб пропустил — тот в тридцати шагах впереди стоять должен был?

Момул вскинул лук и выпустил стрелу. Впереди раздался треск, словно стрела ударилась в камень. И ничего больше. Ни вскрика, ни стона, ни проклятья…

Тишина не обманула его… Момул выпустил веером еще пять стрел, но и те канули в темноту, отозвавшись только сухим треском сломанного дерева.

По спине Момула скользнул холодок. Брайхкамер предупреждал о невидимке, но чтоб невидимку еще и стрела не брала… Это уже совсем запредельное колдовство.

Конечно, пользуясь искусством скрадывания можно было неслышно подобраться к человеку, в этом умении не было ничего колдовского — он и сам так умел, однако пять стрел — это пять стрел. Никто не мог сказать, что Момул стрелять не умеет. Держа шестую стрелу около уха он вслушивался у тишину.

Несколько мгновений спустя волосы у него на затылке шевельнулись.

Кто другой, может и усомнился бы в этом, но Момул доподлинно знал, что обученный человек может ходить тихо, словно бесплотный дух, но Слава Кархе, не родился еще человек, которому при этом еще и не требовалось бы дышать.

А этот не дышал…

В памяти всплыли рассказы о глиняном болване, что создал чародей Дерилгар. Болван долго служил волшебнику, но однажды, будучи послан за вином в Императорские подвалы там и потерялся. Правда это было лет триста назад и совсем в другом дворце, но кто их, болванов, знает…

Страх зашевелился в нем, но, не давая ему разрастись и вцепиться в душу, Момул закричал, взмахнул кинжалом, распарывая лезвием тьму…

Пустота перед ним остановила удар. Его рука словно застряла в ней, и тут же её повело назад. Встречное движение было сильным, уверенным, словно нечто, противостоящее ему, точно знало, чего хочет. На мгновение он ощутил на запястье чьи-то пальцы, и это привело его в чувство. Человек! Там был человек!

Страх сгинул, уступив место отработанному в бессчетных схватках спокойствию. Руки заработали сами собой, отбивая удары, стараясь вцепиться в невидимку, но тот умело уворачивался, не давая себя ухватить. Пустота перед глазами только вводила в заблуждение. Тогда Момул закрыл глаза. Теперь все было так же, как и при схватках вслепую.

Он подался вперед, наклонился, пропуская через себя встречное движение. Враг навалился на него и тут же проникатель поднялся, добавляя свое движение к движению невидимки, швырнул того на стену. Грохнул так, что эхо полетело по коридору. Он бросился на звук, но невидимка чем-то ударил его по ногам и он повалился на пол. Хрустнула плетенка, Момул откатился назад, оставляя между собой и врагом пауков — вдруг да поостережется.

Не поостерегся…

В воздухе блеснул нож. Кинжал…

Честное слово Момулу даже легче стало.

Кинжал— это кинжал. Сразу видно, что за кинжалом не пустота, а человек. Живой человек. Не колдун, от которого не знаешь чего ждать, а такой же, как и сам ты убийца.

Проникатель перехватил руку, вывернул простым приемом, но невидимка не прост оказался. Тоже, видно не одного с одного света на другой переправил.

Вывернулся и не иначе как рукой по спине припечатал. Хорошо рука без кинжала оказалась.

Момул охнул в голос, отскочил.

Кинжал в воздухе перелетел из руки в руку. Невидимка готов был убить. Момул лица его не видел, но представив ухмылку на чужих губах, отступил.

Он сделал шаг назад, а невидимка — вперед. Позади порхающего в воздухе кинжала тень стала гуще. Проникатель глянул попристальнее и возрадовался. Из темноты выползал Голб. Живой выползал, хоть и не невредимый. Момул закричал, отвлекая внимание. В этот момент, собрав остатки сил, проникатель действующей рукой ухватил невидимку за ноги и в этот момент Момул прыгнул на врага, заставляя того отступить на шаг.

Войти во дворец оказалось делом совсем простым.

Хотя он и считался сейчас полем боя, война, как оказалось, тут велась чисто номинально. Захватившие правое крыло проникатели, в силу малочисленности не пытались сунуться дальше — брайхкамер понимал, что ничем хорошим для его немногочисленного войска это не кончится, а защитники Мовсия, устрашенные угрозами убийства Императора тоже не предпринимали ничего необычного. Все ждали и готовились.

Невидимый Никулин бродил по дворцу, удивляясь несуразности происходящего. Тут все застыло, словно на дворец упала огромная капля прозрачной смолы, сковавшей и нападавших и защитников. Противники, занявшие разные концы коридоров изредка переругивались, но дальше этого дело не шло. Боясь за жизнь Мовсия, Иркон медлил, надеясь придумать что-то такое, что решило бы все вопросы раз и навсегда, а брайхкамер со своей стороны, вел себя осмотрительно. Он не рвался ни к захвату дворца, ни столицы. Ему не нужна была власть над городом. Ему была нужна власть над Империей, а препятствием на его пути к этому был только один человек.

Прогрессор не сомневался, что продолжительным это перемирие не будет, что брайхкамер, если его терпение не истощится, может пойти на крайности, но надеялся, что случится это не в первый же день. Так что ближайшие несколько часов за жизнь Императора можно было не опасаться, хотя и особенных причин медлить у него не было. В крепости туземного терпения прогрессор был совершенно не уверен.

Искать Мовсия, конечно же, стоило где-то на стороне, занятой проникателями и Александр Алексеевич хотел постараться сделать это до наступления ночи.

Прогрессор Шура не боялся темноты, однако у него имелось два соображения. Во-первых, ночь могла понадобиться для того, чтоб вывести Императора из дворца, а во-вторых… Так уж человек устроен, что он больше доверяет глазу, нежели уху. При свете тутошние лучники, услышав его шаги, могли еще помедлить с выстрелом, не увидев человека, а вот темнота лишала его такого преимущества… В темноте они стреляли на звук без рассуждений, и вроде бы не плохо стреляли.

Его замысел был прост.

В раз он предстал перед Императором в образе куца с Островов Счастья — Айсайдрой Енохом. Договориться об аренде болот тогда не удалось — помешали трульдовские проникатели, устроившие покушение на Мовсия, но, в конце концов, после нескольких недоразумений Маввей все же понял, что купец ему скорее друг, чем враг.