Андрей Петин - Миры во вселенной. Вопросы без ответов, или Трагедия века

– Кстати об опытах и экспериментах. Он упорно утверждает, что совместно с американской стороной учавствовал в одном эксперименте… с подобными последствиями. Только так я и могу объяснить это его внезапное умопомрачение, впрочем и любой здравомыслящий человек, только так это и может объяснить.

– Что за эксперимент? – не замедлил себя с вопросом Дмитрий Сергеевич.

– «Телепортация».

– Что, что?

– Название эксперимента.

– И в чём он заключался?

– А вот этого господин учёный так и не пояснил людям, или не успел, он быстро потерял сознание. Может как придёт в себя им займутся специальные службы, может… Им ведь тоже небось интересно будет узнать, что за эксперимент там производили американцы, совместно с нашей стороной, и, разумеется, раз результаты его такие плачевные, если судить по одному учёному, то об этом явно умолчат наши Российские СМИ, предпочитая не портить отношения с политиками, а те, в свою очередь, предпочтят не портить отношения с дружественной американской стороной. Ну как вам а?

Дмитрий Сергеевич удивлённо пожал плечами:

– Странно всё это.

– Да, но мне почему-то кажется, что этот учёный сказал нам далеко не всё.

Второй врач усмехнулся.

– Но ведь ты же совсем недавно утверждал, что он сумасшедший.

– Нууу, это как посмотреть.

– Интересный ты тип Андрей, то называешь человека психом, то тут же меняешь мнение, как женщина одежду, и считаешь его уже нормальным.

– Пока рано делать выводы коллега, – неожиданно сухо отрезал Андрей, ни смотря на то, что тот был его старше. – Время покажет, вот тогда и будем говорить с уверенностью псих он, или нет.

– Да псих конечно, и дураку понятно… – Неожиданно Дмитрий Сергеевич задержал паузу, задумчиво посмотрев на Андрея. – Скажи Андрей, а ты вообще веришь в разные там потусторонние силы и другие миры? Лично я не верю ни в барабашек, ни в зомби, ни в вампиров, вурдалаков, оборотней, и прочую живность… и уж тем более ни в существ из лучистой энергии, а ты?

– Я верю в удачу, и во всевозможные прогрессирующие страшные болезни, и злокачественные опухоли. Такова уж специфика моей работы Дмитрий Сергеевич, как впрочем и вашей.

Тот снова внимательно, сосредоточенно посмотрел на Андрея, словно пытаясь глубоко понять сущность этого человека. – А может ты и прав, время покажет, – задумчиво повторил он недавние слова своего коллеги и добавил: – остаётся только ждать благополучного исхода операции, чтобы удовлетворить своё любопытство до конца.

– А говорили, что вам всё «до лампочки», – засмеялся Андрей и закончил: – я думаю операция пройдёт более менее успешно, надеюсь придётся обойтись без трипанации.

Сотрудник Стэнфордского линейного ускорительного центра (СЛАК; Стэнфорд, штат Кентукки) Ллойд Коув, в данный момент просто места себе не находил, снуя то и дело по небольшой, специально созданной им лаборатории. Он готовился к серьёзному эксперименту. Эксперимент конечно был не смертелен, но тем не менее, Коув сильно волновался, и его волнение было заметно даже невооружённым глазом, по его напряжённой походке. Учёный-экспериментатор в лаборатории был один, и уже успел задёрнуть все шторы: двух выходящих на юг, и одного выходящего на восток окон. Почти вдоль всей северной стены прямоугольного помещения, располагалось сложное оборудование со множеством мигающих лампочек, кнопочек, видеотерминалов, камер слежения, и проводов. Рядом находились, как бы дополняя картину: реагирующий на звуковые вибрации осциллограф, оптический интерферометр, и специальная аппаратура, для наблюдения за микролептонными полями. Учёный словно чего-то выжидал. Он продолжал нервно ходить по лаборатории, сцепив руки за спиной в замок. Сотруднику недавно исполнилось 39 лет, и Коув в этот момент со скорбью подумал, что он как раз и выглядит на свои года. «Работа обязывает к этому, – мелькнула ещё более прискорбная мысль в его голове». Хотя для некоторых (возможно более выдержанных сотрудников) этот возраст не был пределом, от которого можно было смело начинать отсчёт старости, но Коув его уже начал. Ллойд был коллегой Кэрол Линдси, даже можно сказать её лучшим другом, если не считать Кена Брауна, и поэтому он сейчас переживал вдвойне, и за её, и за свои неудачи. У Кэрол ничего не получилось с экспериментом (который всем казался бредовым, как и вышло на самом деле), хотя в последний момент Кэрол отказалась от своего замысла, и в эксперименте учавствовали другие. Её дядю отправили в психушку, не поверив ни единому его слову, и плюс ко всему неизвестно выгорит ли очередное желание Кэрол прославиться, получить мировую известность за счёт изобретения своего прибора, или нет. Коув почему-то подумал что нет, словно что-то, помимо воли, толкало его к подобной мысли. Он бы конечно очень хотел верить, что у Кэрол сейчас всё должно получиться (недаром ведь они учились вместе на одном факультете, где и познакомились), но тем не менее, в его голове непроизвольно возникала мысль о том, что Кэрол родилась под несчастливой звездой, и эта возникающая мысль была ничем иным, как элементарным здравым смыслом. Однако назвать Кэрол неудачницей, или даже просто подумать об этом, Ллойд не допускал под влиянием их почти родственных отношений. Кэрол всегда доверяла Ллойду свои самые сокровенные тайны, так сказать из недр души, на что подчас согласится не любая женщина, даже с близким, или родным ей человеком… Коув вдруг отвлёкся от роя мыслей-пчёл, и бросил мимолётный взгляд на мигающие красными и зелёными лампочками сложные приборы. Они пока не показывали ничего, никакого даже лёгкого намёка на присутствие инородного кластера. «Тишина». Вот это и пугало учёного. Ничего, кроме обычного мигания лампочек, и равномерного, тихого гудения приборов, похожего на урчание. «Чёрт побери! – про себя взорвался Ллойд. – Да что там все приборы с ума посходили что-ли? Почему они ничего не показывают? Должно же быть здесь присутствие чего-то постороннего, так сказать не от мира сего. Хоть что-то то должно здесь присутствовать». Он ведь недаром создал в этом помещении вакуум. А насколько известно любому, мало мальски разбирающемуся в биологических процессах мира учёному, именно вакуум и является тем камнем преткновения, той Ахиллесовой пятой, которая связывает наше пространство, с пространством иным. Коув почему то вдруг подумал о йогах и медитации: «Ведь им то как то удаётся (нарушая биологическое равновесие мира, и сокрушая все законы здравого смысла), превращать своё тело в почти невесомое, и путём концентрации внутренней энергии проникать в другой мир. У них открываются какие то чакры… Итак-им это удаётся, – повторяясь мысленно подытожил Коув. – Не важно как, главное результат. Но почему мне то это не удаётся? К тому же я не прошу многого. Мне то не нужно проникать в другой мир, в отличии от йогов. Мне нужно только увидеть этих существ, и пообщаться с ними. А может быть и я родился под несчастливой звездой?» Ллойд печально улыбнулся, и тут же мысленно осёкся. «Ну уж нет, уж кому как ни мне фортуна всегда благоволила, а значит должна благоволить и сейчас. Иначе и быть не может. Ведь если судьба постоянно готовит тебе подарки (не исключено, что это даже подвох), всё равно за чёрной полосой после этого, обязательно последует солнце, освещая путь». Довольный таким жизненным сценарием Коув про себя улыбнулся, и снова глянул на приборы. Словно в подтверждение последней мысли о грядущем звёздном часе, Ллойд заметил на осциллографе какое то лёгкое движение, что-то мелькнуло на его экране, подобно молнии и всё, снова «тишина». Но даже этот факт сейчас уже радовал Ллойда. Всё же хоть что-то, чем ничего. «Это означает, что в лаборатории присутствует посторонняя сущность. Ну само собой она здесь присутствует, а может быть и не одна. Но тогда почему, опять же, специальные приборы не фиксируют это загадочное нечто, и не передают информацию на экраны видеотерминалов?» Ллойду показалось, что он вот вот сойдёт с ума от напряжённого ожидания. Это хуже всего, ждать и не получать взамен ничего, ничего кроме странного, мимолётного мелькания на экране осциллографа. Причём, что ещё более странно, мелькания не скачкообразного, как должно быть по законам звукового колебания, а мелькания в виде прямой линии. «А может это потому, что звук исходит из мира частиц, и воспринимается на их уровне? Ну конечно, – Ллойд улыбнулся, однако спустя несколько минут понял, что улыбка эта была напрасной». Приборы не замечали ничего, абсолютно никакого намёка на присутствие иной формы жизни. Тем не менее Коув то был твёрдо уверен, что иная, или иные формы жизни здесь точно присутствуют, просто приборы не фиксируют это из-за того, что где то отошёл контакт. Вот и всё. Хватаясь за последнюю надежду, как за соломинку утопающий, Коув быстро подошёл к приборам, осмотрев все до единого. Он проверил каждый контакт, каждое соединение, но всё как назло было в порядке. «Лучше бы что-то отошло, – в сердцах подумал Коув, уставившись в полумрак помещения на краснозелёное мигание, тогда бы он так не волновался». Но теперь невольно вкрадывалась мысль, что какой то прибор, или что ещё хуже несколько приборов, просто напросто «полетели». Учёный уже с психу собрался было ударить по рубильнику, чтобы включить свет и устроить наконец приборам «сладкую жизнь», как вдруг тихое до этого гудение трансформатора справа от него, резко переросло в низкий, почти свистящий звук. Коув замер, держа руку возле рубильника, и колеблясь включать его, или нет, как вдруг за первым сюрпризом незамедлительно последовал второй, несколько искр взмыло в воздух от прибора, расположенного в дальнем конце лаборатории, и Коув тут же почувствовал каким то особым, шестым чувством учёного, что сейчас обязательно что-то должно произойти… Но как нарочно ничего не происходило, разве что только возобновилось это дурацкое искрение, и вся аппаратура потухла.