Александр Харыбин - Икарус

Голдини, улыбаясь, смотрел мне в глаза. Я уставился на него ничего не понимающим взором.

– И, кстати, жена у него некая Франческа, в девичестве Дель Понте. Как ты думаешь, вор должен сидеть в тюрьме?

В голове лихорадочно завертелась карусель. Что это – совпадение? Нет, таких совпадений не бывает. Значит, муж Франчески теперь управляющий отделением Дома Варбургов. Получается, папаша его ушёл или на покой, или на повышение. Стоп! Она сказала, что его вызвали в Венето как раз перед моим приездом. Наверняка, это дело рук моего начальника. Безо всякого сомнения, когда он меня проверял, то поднял моё досье с самого рождения, и там не могло не быть Франчески. Значит, он специально устроил нашу встречу. Только вот знала ли она это, или ею манипулировали вслепую? Я прокрутил в памяти тот момент, когда мы встретились на ступеньках банка, её испуганные глаза и ужас на лице. Нет, такое сыграть тяжело, если ты не профессиональный актёр. Может, когда я вошёл в банк, её тут же вызвали? В отделении я находился около получаса, а за это время вполне можно собраться и доехать. Наверняка дом её мужа должен находиться недалеко от банка. Ладно, принимаем эту версию. Я всеми фибрами души не хотел верить в то, что это с самого начала мог быть спектакль.

Но ведь могло быть и так. К ней обратились агенты Голдини с вопросом, типа: «Вы знаете некого Алессандро Орсолини?», на что та ответила, что знает. Они, в свою очередь, говорят: «А вы не хотели бы с ним встретиться?» – и она соглашается. Это бы объяснило многое. Но тогда зачем она играла в то, что встретила меня совершенно случайно? Чёрт! Ничего не получается. В своих умозаключениях, похоже, я зашёл в тупик. Но о чём там у меня допытывался Голдини? Должен ли вор сидеть в тюрьме? Он что – спрашивает моего согласия на то, чтобы посадить мужа Франчески? Надо что-то отвечать.

– Я думаю, что тот, чьё преступление доказано, должен получить наказание.

Голдини усмехнулся, почесав подбородок. Я хорошо знал, что означает это движение. Он всегда так делал, когда затруднялся с ответом.

– Хорошо – задумчиво произнёс он после довольно долгой паузы – Следствие будет идти около полугода. По странному совпадению, как раз столько, сколько должно будет продолжаться твоё задание. И да, ещё одна вещь, которую хотел тебе сказать. Длительное тюремное заключение является хорошим основанием для положительного решения по разводу. А влияние нашего Дома на его святейшество, хотя и не афишируется но, тем не менее, известно. Я надеюсь, ты понял меня?

Вот теперь всё стало ясно. Это стимул, мотивация или как там подобные вещи ещё называются. В общем, морковка для ослика. Если я успешно выполняю задание, то меня ждёт приз – развод моей девушки с её ненавистным мужем. Браво, сеньор Голдини! Вы прекрасно разбираетесь в людях и хорошо знаете, как их мотивировать. Внезапно в памяти всплыла фраза, произнесённая им больше месяца назад. Он тогда сказал, что ему по силам исполнить почти любые мои желания. Даже те, о которых я не смею мечтать. Это явно относилось к Франческе. Значит, он уже тогда начал отрабатывать эту операцию. Но ведь в той беседе речь шла не о том, насколько эффективно мне удастся выполнить задание. Тогда он хотел, чтобы я раскрыл истинные цели деятельности доктора Вьеццоли. Может и сейчас он намекает на то, что этот приз предназначен не столько, для того, чтобы я успешно выполнил официальное поручение, сколько для выполнения личного задания Голдини? Чёрт, кажется, я серьёзно влип. Мне очень хотелось вернуть навсегда Франческу и, в то же время, совершенно не было никакого желания шпионить за доктором, к которому уже успел привязаться.

Но почему же Голдини так уверен в измене со стороны доктора Вьеццоли? Что это – обычная паранойя, или же у него есть какие-то основания для подозрений? Хотя – стоп! А с чего, собственно, я взял, что он подозревает? Может, всё намного проще. Доктор работает над каким-то важным проектом Дома Варбургов и при этом не подчиняется самому директору Департамента Безопасности. Это означает, что высшее руководство Дома не ставит его в известность о деталях проекта. А тот, в свою очередь, стремится эти детали выяснить. Но ведь Голдини же профессионал, и он прекрасно должен отдавать себе отчёт в том, чем обычно заканчивается излишнее любопытство. Сейчас он требует ответа на вопрос, понял ли я его. Надо отвечать.

– Да, сеньор – ответил я как можно более уверенным тоном – Я понял то, что после исполнения вашего задания меня ждёт награда.

Я намеренно сделал ударение на слове «вашего». Некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза. Мне показалось, что он сейчас оценивал меня на предмет того, достоин ли я доверия. На мгновение во взгляде что-то промелькнуло, будто он собирался что-то сказать, но затем напряжение на лице вдруг спало, и взгляд как-то потух.

– Хорошо, Орсолини, я надеюсь, что ты всё правильно понял – и он вновь уставился своим буравящим взглядом, пытаясь понять, правильно ли я уяснил для себя его слова.

Затем он встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

Снова, как и месяц с лишним назад, разговор с Голдини на какое-то время лишил меня покоя. И лишь суета последних дней, оставшихся до отбытия посольства, несколько ослабила напряжение.

На следующий день я отбыл в столицу Объединённого Королевства – Наполи для представления послу в Империи Тьмы. В столице мне выделили комнату в одном из зданий министерства Иностранных Дел. Конечно, то помещение, куда меня поселили, не шло ни в какое сравнение с моей роскошной тюрьмой в резиденции Дома Варбургов. В течение пары часов я должен был привести себя в порядок и явиться на приём к послу. Мой новый капитанский мундир Армии Королевства в дороге был упакован в сумку, поэтому я вынужден был сначала со всех ног лететь в ближайшую прачечную, чтобы там мне его погладили. Наконец, в отутюженном мундире с начищенными до блеска пуговицами, благоухая ароматом только что купленного одеколона и сверкая новыми сапогами, я предстал перед своим будущим начальником.

Граф Авеллино, назначенный послом, несомненно, был предупреждён о моём своеобразном статусе. Хотя я и считался его помощником, тем не менее, мог не подчиняться его распоряжениям, если они противоречили моему особому заданию. О смысле которого посла также не поставили в известность. Наверное, именно это и стало причиной довольно холодного приёма со стороны графа. Но, возможно, ещё и то, что я был представителем не слишком родовитой фамилии, представители которой, вдобавок ко всему, никогда не имели никакого отношения к дипломатической службе. Насколько я смог узнать, у посла кроме меня было ещё три помощника, и все они – отпрыски знатных вельмож и дипломатов.