Александр Харыбин - Икарус

Похожая ситуация с оливками. Люди сейчас предпочитают покупать больше дешёвого масла из кукурузы и подсолнечника, соответственно, цена на оливки упала. Отец попробовал, было выкрутиться из этой ситуации, начав собственное производство вина и оливкового масла. Взял кредит, купил оборудование, но сбыт не пошёл. Открытие небольшого магазинчика в городе проблему бы всё равно не решило, а оптовики, словно сговорившись, держат такие низкие цены, что проще всё сразу вылить.

В результате долг висит, проценты надо каждый месяц выплачивать, а выхода не видно. Пришлось заложить всё имущество и продать почти всех тедесков. Оставили только две семьи, которые у нас отработали уже лет двадцать и стали, как родные. И сейчас мой старший брат Пьетро вкалывает вместе с ними на винограднике.

Услыхав эту невесёлую историю, я помрачнел. Давило чувство вины, так как я помнил, что проблемы начались ещё до моего исчезновения, а я тогда, вместо того, чтобы помогать отцу, ещё и набрал у него денег.

– Сынок – обратился ко мне отец – Ты уж прости меня.

Я чуть не поперхнулся при этих словах. Это я ведь собирался просить у него прощения.

– За что, папа?

– За то, что мы тебя тогда не выкупили.

Я хотел ему сказать, что даже не думал тогда, что меня следует выкупать, так как прекрасно осознавал свою вину. Но тут запершило в горле и слова застряли, так и не выйдя наружу.

– Нет, папа – только и смог выдавить я из себя – Это ты меня прости.

С этими словами я открыл висевшую на ремне сумку и вытащил деньги. Сто лир я уже потратил на проезд, ещё четыреста решил оставить себе на расходы, остальное выложил на стол.

– Что это? – спросил отец, с изумлением глядя на кучу монет и ассигнаций, лежащую на столе.

– Это тебе. Надеюсь, хоть немного поможет.

Я заметил, как у отца мелко задрожали руки. Лицо выражало какую-то растерянность, словно он ещё не до конца осознал ситуацию.

– Сколько здесь? – спросил он.

– Пять с половиной тысяч серебром.

– Пресвятая Дева, сынок, откуда у тебя такие деньги? Они честные?

– Да, отец. Это то, что удалось скопить за всё время – соврал я, так как простой лейтенант не получает по две тысячи в месяц. А я, так вообще, на руки получал не больше ста лир, так как три четвёртых моего жалования уходили на покрытие долга.

– Мальчик мой – ответил отец, грустно покачивая головой – Я не могу это принять. Тебе же надо вставать на ноги, как же ты без денег?

– Папа, мне сейчас деньги не нужны, так как всем необходимым обеспечивает Армия – я решил не упоминать название Дома Варбургов, так как заметил, что у отца при имени этой банкирской империи в глазах вспыхивают недобрые огоньки – А на ноги я буду вставать, когда закончится контракт. К тому времени ещё скоплю.

Какое-то время в глазах отца читалась внутренняя борьба, но затем его взгляд сделался спокойным.

– Спасибо сынок. Эти деньги очень сильно помогут.

Мы ещё посидели за столом и поговорили о том, что случилось в нашей округе за время моего отсутствия. Я заметил, что после получения денег отец повеселел и даже как-то весь выпрямился. Часы на стене показывали четыре часа, и мне надо было уже собираться. Не желая стеснять родителей, я решил провести неделю отпуска в их загородном домике на берегу моря недалеко от Кассибиле в местечке с поэтичным названием Фонтане Бьянке. Хотя, после невесёлого рассказа отца, закралось подозрение, что дом уже может быть продан. К счастью, оказалось, что он, хотя и заложен, но пользоваться им можно.

Когда я уходил, родители пошли меня провожать. Мне не хотелось, чтобы они заметили электрическую повозку, поэтому, собственно, я и оставил её в стороне от ворот. Когда отец увидел моё транспортное средство, то обомлел. Он стоял, не говоря ни слова, и лишь качал головой. Я пробормотал, что это не моё, а мне только дали покататься. Прощание как-то скомкалось, мы все обнялись, поцеловались, а я обещал до отъезда на службу их периодически навещать.

В Ортиджу я приехал за четверть часа до назначенного срока. Франчески ещё не было, и я решил немного прогуляться. На набережной кроме меня сейчас не было ни души, хотя обычно в этот час раньше было довольно много гуляющих. Вообще, этот район уже давно начал потихоньку вымирать, но вид царившего запустения поразил. Кругом валялся мусор, который не убирался, похоже, уже несколько месяцев. Окна домов глядели на улицу пустыми глазницами, а на месте небольшого рынка, где прежде рыбаки продавали свежий улов, невысокой кучей лежали остатки прилавков. Господи, что же должно было произойти всего за два года, чтобы всё так порушилось?

Стремясь уйти от этой разрухи, вид которой заставлял сжиматься сердце, я спустился с набережной по гранитным ступеням на тропинку, ведущую к мысу. Вид безмятежной бирюзы моря, не нарушаемой даже слабым волнением, тут же вызвал воспоминания из счастливого прошлого. Здесь, на самом кончике суши мы сидели с Франческой, глядели на море и мечтали. Франческа говорила, что когда я стану главным инженером, то мы купим яхту и будем ходить на ней по всему морю. От Кипра до самой Майорки. Я не возражал ей, лишь с грустью думал про себя, что у главного инженера завода не так уж много остаётся свободного времени.

Несмотря на то, что в этот час рыбаки как раз должны выходить на вечерний лов, лодок было намного меньше, чем раньше. Но всё равно вид белых парусов и кружащихся над ними чаек заставлял забыть обо всём и представлять, что последних двух лет вовсе не было. Что это всего лишь сон, один из тех, что вроде бы помнишь сразу после пробуждения, а пройдёт немного времени, и остаётся от него только какое-то смутное ощущение и обрывки неясных образов.

Франческа задерживалась, и в этом оставалась верна себе. Часы показывали половину шестого, и солнце уже собиралось тронуть вершину холма. Я решил вернуться на набережную, как вдруг услышал цокот копыт. По набережной приближался экипаж. Это не была карета с нумидийскими рысаками, которую я ожидал увидеть. Обычный наёмный экипаж из тех, какие обычно дежурят на вокзальной площади. Повозка остановилась прямо напротив лестницы, ведущей к тропинке на мыс, и из неё выскочила девушка. До девушки было метров триста, но я не смог бы спутать её ни с кем.

Франческа быстро перепорхнула через ступеньки и, пробежав с полсотни метров в мою сторону, перешла на быстрый шаг. Едва её заметив, я тут же направился навстречу. Сердце забилось в груди, словно перед атакой. Я не выдержал и, когда дистанция между нами сократилась вполовину, побежал. Она была ослепительна в белом платье с туго перетянутой талией, разгорячённая бегом и быстрой ходьбой.

Последние несколько шагов, разделявшие нас, она преодолела бегом. Я остановился, не доходя пары метров до нее, но она вдруг прыгнула на меня, обняла, обхватив одной ладонью затылок, как обычно делала, и прижала моё лицо к своей щеке.