Гордон Диксон - Иные

– Нет, скажи! Я должен знать! – все так же жалобно потребовал Блейз. – Что я говорил?

– Ты вспоминал о ферме Генри. – Голос Тони проникал в него, обвивая кольцами то, что причиняло ему страдания, и облегчал их. – Спи, мой Блейз. Спи.

И он снова отключился. Когда он проснулся, то обнаружил, что находится уже в другой комнате – более просторной. Рядом с кроватью так же стояло кресло, в котором сидела Тони. Знакомый уже полумрак граничил с полной темнотой. Значит, его сюда перенесли. Если до этого он и был на корабле, то теперь находился где-то в другом месте.

– Где я?

– На Гармонии, – ответила Тони. Она сказала это так, будто просто закончила фразу – последнюю фразу, которую он запомнил из предыдущего их разговора, перед тем как провалиться во тьму небытия.

– Ага, – пробормотал он, – хорошо… это очень хорошо… – Но тут его голос как будто зажил своей жизнью и независимо от него продолжал: «Именно сюда я и хотел попасть. Прежде чем возвращаться на Новую Землю, нужно закончить все дела здесь. Нельзя терять ни минуты. Чтобы потянуть сразу за все нити, их нужно связать узлом в одном определенном месте, и, завязав этот узел, я должен знать, в каком месте нахожусь я сам. Но прежде всего нужно уладить дела с Маккеем. Пьянство… Этот человек стал закоренелым пьяницей. Этот порок был заметен в нем и раньше, много лет назад. Я знал…»

Со все растущим ужасом Блейз осознал, что продолжает и продолжает говорить, голос вышел из-под контроля, и слова так и льются из него потоком. Тони по-прежнему сидела возле него и продолжала молчать. То, что он говорил, как будто разбивалось об нее и обтекало двумя потоками – подобно тому, как валун посреди реки рассекает течение надвое. Но она наверняка все слышала и понимала, хотя все это он не хотел бы доверять ни одному человеку, и уж тем более ей, из боязни оттолкнуть ее от себя правдой о себе, настолько невыносимой, что она отвернется от него… а слова все лились и лились…

«Что я говорю?» – внезапно закричал Блейз, с какой-то дикой решимостью прерывая самого себя. И тут же ладонь Тони и ее голос начали успокаивать его. Но он уже не мог молчать, а лежал и продолжал говорить против своей воли, несмотря на все усилия остановиться, до тех пор пока усталость не взяла свое и он не провалился в сон. А во сне он впервые за все это время начал видеть сны.

Сначала ему приснилось, как он бежит по взлетному полю к «Избраннику». Сон все повторялся и повторялся – особенно тот момент, когда он вскинул на плечо энергопушку и начал уничтожать ньютонских солдат.

Но вскоре этот сон сменился какими-то смутными видениями, бесформенными вращающимися разноцветными массами или потоками важнейшей информации, вливающейся в него настолько быстро, что его изнуренный болезнью мозг не в состоянии был усвоить ее или осмыслить. Затем в видениях начали появляться отдельные картинки – женщина-Солдат, подброшенная в воздух выстрелом из энергоружья, темный коридор, где он стоял, прислушиваясь к свисту меча приближающегося к нему безумного кассиданина, крупным планом лицо майора гармонийской милиции, когда он сказал ему, что не позволит повесить трех фермеров, как тот собирался.

Постепенно эти короткие видения становились все длиннее и мало-помалу начали напоминать обычные сны, где события происходили на протяжении какого-то времени.

Он снова расхаживал по своей гостиной в здании Иных на Ассоциации, горя нетерпением как можно скорее начать выступления, но в то же время ожидая еще какого-то подтверждения, что его час настал. Уголком глаза он заметил древнюю книгу, которая раскрытой валялась на кресле. Небрежно брошенный на спинку кресла плащ закрывал только половину разворота, и хорошо было видно изображение кречета с гордо поднятой и повернутой в сторону головой, хищным крючковатым клювом и безжалостным взглядом.

Он лишь однажды взглянул на картинку и продолжал ходить, но образ как будто отпечатался в его сознании. Ему вдруг показалось, что он перенесся в доисторические времена и видит, как гигантский кречет нападает на tyrannosaurus rex.

Кречет напал первым. Он раз за разом пикировал на голову динозавра, ловко уворачиваясь от чудовищных челюстей с огромными зубами, долбил мощным клювом и рвал когтистыми лапами голову динозавра – и динозавр понемногу начал слабеть и в конце концов замертво упал на землю…

Сон кончился, и на смену ему пришел другой. Блейз – участник экспедиции палеонтологов. Они нашли кости доисторического волка, ставшего прародителем современных волков. Палеонтологи и он вместе с ними внимательно рассматривали череп.

«Подумать только, насколько меньше был его мозг по сравнению с мозгом современного волка», – сказал один из палеонтологов.

«Да, – услышал он собственный голос. – Неудивительно, что новый вид вытеснил их…»

Сон завершился хаотическим смешением цветов, расплывчатых форм и бессмысленных звуков, но вскоре сменился другим сном, а еще чуть позже – следующим…

Прошло какое-то время, и сновидения Блейза, то и дело перемежающиеся приступами болтливости, время от времени стали прерываться своеобразными отключениями сознания. И это изменение течения болезни по какой-то непонятной причине все больше и больше убеждало его в том, что он становится все крепче, одерживая верх над недугов, превращающим в безумную мешанину все, что он видит, чувствует и думает.

Он был песчаной бурей. До этого он был могучим циклоном, несущимся над водой, над каким-то огромным внутренним морем. Затем, пронесшись над сушей, он ослаб, но успел прихватить с собой тучу раскаленного песка из пустыни, окаймлявшей море. Теперь стена песка мчалась вместе с ним, отдавая свой жар и тем самым поддерживая его существование в атмосфере.

Он набирал силу. Подхватив еще больше песка, он превратился в грозную песчаную бурю. Спустилась ночь, и он снова стал слабеть, но все же к восходу солнца опять набрал еще большую силу. И понесся вперед, все крепчая и ширясь над обширными просторами земли.

Он сознавал, что его снедает какая-то бессмысленная, но неутолимая жажда завоеваний. Перед ним расстилалась земля. Он завладеет ей, поднимет вверх плодородную почву, перетрет ее своими могучими крыльями и снова опустит вниз. Он двигался дальше и дальше до тех пор, пока перед ним не встали горы. Они вызвали в нем неукротимую ярость, когда он понял, что сможет подняться лишь на небольшую высоту. Но он не прекращал попыток покорить их, и ярость в нем все росла и росла, даже несмотря на то что он постепенно слабел – сначала немного, затем все больше и больше, теряя силы в неравной борьбе с исполинами.

Но успокоиться он уже не мог. Такова уж была его природа… никогда не успокаиваться…