Алексей Клец - Кошмары Кейси

В помещение мы зашли вместе с охранником, почему-то он не хотел меня пускать одного. Внутри стояла сотня двухъярусных кроватей, и печь буржуйка. Не было даже шкафов, куда складывать свои вещи. Я стал искать глазами доцента и увидел его в самом конце барака, в окружении десятка малолетних бандитов. Издалека было видно, что они отпускают пошлые шутки в его сторону, и я про себя стал молиться, надеясь на то, что они за 3 дня, не успели с ним ни чего сделать, но подойдя ближе, я в очередной раз убедился, что бог не слышит в этом месте. На его лице, была сделана корявое тату в форме расчески. Было видно, что он сопротивлялся и всюду по его телу идут порезы и синяки. Он сидел по пояс голый и как я понял, зашивал чьи-то трусы. А еще присмотревшись, я понял, что его штаны разорвали и сделали из них юбку. Вокруг него, словно стая шакалов ржали пацаны. Его не называли Доцентом, для всех он стал Кристиной, и для них это было в порядке вещей.

Я забежал в их толпу с силой всех, толкая на пол, затем схватил Доцента и потащил к выходу. От него очень плохо пахло, та и идти он толком не мог, так что я его тащил на себе. Тут сзади кто-то крикнул.

– Слышь военный. Оставь нам нашего петушка. Он еще свои косяки он отработал.

Кровь ударила мне в мозг, в моих глазах потемнело, а по телу проскочила дрожь. Я бросил Доцента, достал ствол из кобуры развернулся и направил оружие на одного из них.

– Ты понимаешь, что если я тебя сейчас замочу, мне только спасибо скажут. Для охранников вокруг, вы хуже собак, и теперь я сам начинаю в это верить. Неужели в вас не осталось ни чего человеческого?

– Стопэ, так это ты Сеню Питерского замочил? И ты думаешь, что мы обоссались при виде такого фраера как ты? Нам терять нечего, мы и вправду хуже собак, и по нашей смерти ни кто не заплачет. Я вот тебе стоит ходить и оборачиваться.

Весь барак облетел хохот, но я не понял юмора. Я убрал пистолет, и оттащил Доцента в его домик, хотя и там его встретили не приветливо. Ребята постелили ему на полу, они сказали что, таким как он не положено спать на кровати. Он же просто лег и смотрел в одну точку, казалось, что больше не дышит. Насколько мог, я попросил пацанов не трогать его и кажется они послушались. Я же запутался совершенно. Придя в свою комнату, я стал размышлять о добре и зле. Где оно это добро и есть ли оно? Неужели внутри каждого из нас живет зверь, готовый растерзать другого человека, стоит его только поставить перед фактом. Все мои друзья и родные, все люди которые меня окружали на гражданке, тоже не такие, какими кажется. Стоит их запереть в клетке, или отправить на войну, как в них откроется их настоящая сущность, которой хочется убивать и насиловать, сжигать и грабить, неужели все люди плохие. А я от них отличаюсь?

Примерно в 3 часа ночи, пацаны из домика подняли шум и один из охранников, пошел проверить, что случилось… Доцент повесился.

Он сделал веревку из тряпок, и прицепив один конец к ручке на окне, медленно задушил себя. Скорее всего, другие ребята из домика, все это видели, но помогать не стали. С их точки зрения, лучше смерть, чем жизнь с таким позором, так что я их понимал. Солдаты выносили тело Доцента из домика, но вместо сопереживания, я почувствовал кое-что другое. Точнее услышал. Это были крики из барака.

– Ха чуваки, Кристина себя убила.

– Ага, нам нужна новая телка.

– Кто хочет стать нашей девочкой? Мы в обиду не дадим, даже покормим.

Крики и смех отдавались эхом по лагерю, они разбудили офицеров, а те недолго думая, приказали утихомирить бойцов. К бараку побежали пятеро солдат. Я направился за ними.

Стоило им только переступить порог, раздалась стрельба из автоматов. Радостные крики внутри сменились на совсем дикие, я побежал изо всех ног и осторожно глянул в дверной проем. Как минимум десять детей мертвы. Солдаты тоже лежали без движения, а с них плеча, снимали автоматы. Сам не зная как, но мое тело, само вырвалось вперед, палец сам нажимал на курок, и первая же пуля угодила одному из самых высоких. Они не успели среагировать, так что я выпустил все патроны, но самым близким целям ни разу не промазав. Но патроны закончились. Сука. Калаша мне бы хватило на более долгое время. Видя, что я перестал стрелять, они схватили АК, и открыли огонь по мне. Ни когда мне еще не приходилось бегать так быстро. Они выскочили из барака и хотели побежать за мной, но тут появились другие солдаты и пацаны отвлеклись на них. Это позволило мне добежать до казармы, а затем в мою комнату. Я достал патроны из сейфа и хотел уже выскочить наружу, как глянул в окно. Стрельба прекратилась. Пацаны, поставили на колени выживших солдат и тыча им дулом в затылок, заставляли их что-то говорить. Раздались последние выстрелы, и солдаты упали, украсив асфальтировый плац своими мозгами. Скорее всего, солдат больше не осталось, из живых только я и майор, так что я решил пробираться к нему. У него есть оружейка и можно запастить средствами обороны, та и вызвать подмогу, можно только от него. Но тут меня увидели. Один из пацанов, смотрел прямо на меня. Он резко поднял автомат и открыл огонь в мое окно. Пули меня не задели, но кусок стекла, отлетел мне в правый глаз, сильно его порезав, я услышал как на улице, стали кричать чтоб быстрее проверили мою комнату. Я слышать шум десятков ботинок приближающихся ко мне. Быстро, на сколько это возможно, я зарядил пулю в пистолет и направил себе в весок. Я мог видеть лишь одним глазом, та и тот, в этот момент начал истекать слезами. Я пытался вспомнить что-то хорошее, но в голове мелькали только образы смерти. Поджаренное тело на заборе. Мною убитые дети. Доцент. Лагерь 1412.

Выстрел.

Меня разбудило солнце. Его лучи прошли сквозь порез на глазу и как бы я не пытался от него спрятаться, мое веко не двигалось. Я попытался поднять голову или закрыть лицо рукой, но ни чего не получалось. Мое тело онемело. Только спустя час или больше, я начал чувствовать свои руки, но вместе с чувствительностью, ко мне пришла боль. Адская боль. Если сравнивать ее с зубной болью, то можно представить, что вся моя голова была набита больными зубами. Эта боль не давала мне мыслить ясно, видеть я мог лишь одним глазом, я все тело было ватным. Мне стоило огромных усилий, чтобы хоть как то подняться, опереться на спинку кровати и мутным взглядом посмотреть на себя в зеркало.

От моего веска и до центра головы, был вырван кусок волос вместе с кожей. Рана была покрыта ожогом, но даже своим плохим зрением я смог рассмотреть кость черепа. Мне стало плохо и я сел на кровать. А точно. Я же выстрелил себе в голову. Видимо из-за дрожащей руки, я взял слишком большой угол, ну а мощности Стечкина, не хватило, чтоб пробить череп, и пуля прошла, лишь слегка задев кость. Тем не менее, у меня большие проблемы с глазом, та и судя по состоянию, есть сотрясение. Нужно как можно быстрее возвращаться в мир и думать, что делать дальше. Я порвал свою простынь на лоскуты и постарался повязать раны. В зеркало я выглядел даже забавно, похожий на мумию. Вижу только одним глазом, ходить толком не могу, а вокруг человек сто безумных подростов с автоматами. Как раз мне недавно рассказывали про новый фильм, Рэмбо: первая кровь. Где один мужик сражается с целой армией. Фильм я этот еще не смотрел, но интересно, как он бы поступил на моем месте.