Владимир Корешков - Почему я?

Когда она проснулась, то как должное приняла от меня готовый завтрак в постель. Для себя я уже все решил, поэтому, не откладывая в долгий ящик, предложил ей жить вместе вот прямо здесь, в моей трех комнатной квартире, оставшейся мне по наследству от моих погибших много лет назад в автокатастрофе родителей. Квартира мне очень нравилась, я гордился ею, она казалась мне образцом уюта. Мама была дизайнером и со вкусом переделала рядовую трешку, удачно скомбинировав несколько, казалось, несочетаемых архитектурных стилей и направлений – модернизм, лофт и хай-тек.

Весь на нервах, затаив дыхание, я ждал, как отреагирует Света и что ответит на мое предложение. Она, допивая кофе, обвела взглядом квартиру, недолго думая, без какого-либо жеманства согласилась. Я был на вершине счастья. Ее вещи из общаги, где она ютилась, мы перевезли в этот же день. Каждый день после работы я, забыв обо всем на свете, летел домой как на крыльях, потому что хотел побыстрее увидеть ее. Я был влюблен как мальчишка и очень счастлив, а счастье, как известно, застилает глаза, делая человека на время слепым, заставляя не замечать, казалось бы, очевидные вещи.

Светлана по-королевски, щедро позволила мне восхищаться ею – это было само собой разумеющееся, ведь она царица, а царицами положено восхищаться и падать перед ними ниц, ползать у них в ногах, вымаливая милость. Она давала мне эту милость, но взамен постоянно что-нибудь требовала. Прекрасно осознавая, какую неограниченную власть она имеет надо мной, Света манипулировала мною как игрушкой, я был в ее руках послушным плюшевым зайчиком. Она так и называла меня – Зая. Казалось, не бывает таких преград, которых я ради нее не преодолел бы.

– Зая, – говорила она, гипнотизируя меня своими голубыми чистыми глазами, – мы с тобой никогда не были в Париже. Говорят, это очень романтичный город, он создан для влюбленных, то есть для нас с тобой. Давай слетаем туда в следующем месяце.

– Наверное, не получится, Светик, у нас сейчас проблема с денежкой, – пытался я ей объяснить, казалось бы, прописные истины. – Вот подкопим и полетим.

Но Света не хотела копить, не хотела ждать, она хотела сейчас и сегодня.

– Зая, – она начинала ластиться ко мне как кошечка, а голос ее становился масляно-плаксивым, – мы же можем взять кредит в банке, тебе дадут: ты уже давно работаешь на одном месте и у тебя хорошая кредитная история, ты сам говорил. Нам обязательно надо слетать в Париж. Ну пожа-а-алуйста.

Свое пожалуйста она произносила по-особому, тянула слоги, одновременно гладя меня своими нежными, волшебными руками. Если ей с наскоку не удавалось выпросить то, чего она хотела, она злилась, надувалась, поджимая губки, и могла несколько дней со мной не разговаривать. Сама при этом тяжело вздыхала и как будто смахивала слезу, как обиженный ребенок, и я сдавался. Она всегда добивалась своего – будь то Париж или новые супермодные, а значит, невероятно дорогие сапожки из бутика, потому что она считала, что это все положено ей по праву рождения, ведь она достойна. Потом в награду я получал секс и был полностью уверен, что чувства у нас настоящие и все у нас взаимно.

Но потихоньку все начинало меняться, я явно не успевал за ее хочу, она стала все чаще раздражаться. Мы не разговаривали уже неделями. Я, считая, что ее дурное настроение – это временно, пытаясь хоть как-то достучаться до нее, твердил ей, что надо чуть-чуть подождать, меня повысят на работе, а это повлечет за собой солидную прибавку к жалованию и мы сможем многое себе позволить. Сам-то я, конечно, не верил в то, что говорил, думая, что это поможет, лаской старался компенсировать отсутствие финансов. Не помогало. Она, не слушая меня, отворачиваясь, не давая шансов сблизиться. Света стала все чаще задерживаться на работе, приходя домой поздно, даже не пытаясь хоть как-то объяснить причины своих задержек. Подспудно я понимал, что мы на пороге краха наших отношений, но не хотел в это верить.

Полгода назад, возвращаясь с работы, я увидел возле нашего подъезда большой черный блестящий лимузин «Мерседес S 500» – невероятно шикарная машина. Я о такой даже во сне мечтать не мог.

Стекло водительской двери было опущено. За рулем сидел крепкий, спортивного вида мужчина за сорок. В крутом деловом костюме, белоснежной рубашке, как будто только что из химчистки. Воротничок рубашки расстегнут на несколько пуговичек, на бычьей подкаченной шее виднелась золотая цепь толщиной в два моих пальца, голова у мужчины была гладко выбрита, бородка эспаньолка с вкраплением седины очень аккуратно пострижена, из открытого окна пахнуло дорогим одеколоном, натуральной кожей сидений и еще чем-то, сразу не скажешь чем. Помнится, я тогда подумал, что, наверное, так пахнет денежное благополучие. Не замечая никого вокруг, он барабанил пальцами по деревянному рулю в такт раздававшейся из динамиков музыке. Играла группа «Savage». Солист самозабвенно пел свой бессмертный хит «Оnli you». Хорошая песня. Если бы у меня была такая машина, я бы ее тоже с удовольствием за рулем слушал. Поднявшись по лестнице и открыв дверь своей квартиры, я увидел распахнутый настежь уже полупустой платяной шкаф, возле него суетящуюся Светку, складывающую в чемоданы свои вещи. Она мельком глянула на меня.

– Черт, не успела, – выдохнула себе под нос и как ни в чем не бывало продолжила запихивать в раскрытые пасти кофров свое шмотье.

– Что это значит? – озадаченно поинтересовался я.

– Знаешь, Олег, давай без истерик.

– И все-таки, может, ты на секунду отвлечешься от своего увлекательного занятия и объяснишь, наконец, что все это значит.

Светка подняла на меня свои голубые глаза, ставшие абсолютно холодными и чужими.

– А ты сам не видишь? Вещи собираю.

– И…?

– Что и?

– Хотелось бы поподробнее.

– Поподробнее? – усмехнулась Светка. – Пожалуйста. Я устала. Я ухожу от тебя. Мне надоело жить с неудачником.

Это был, конечно, удар, и крайне болезненный, но подсознательно к чему-то в этом роде я был готов.

– А «удачник» – это тот, кто внизу в мерсе сидит? – Светка кивнула головой. – А чем он такой «удачник», потому что бабла по карманам натырил? Мерина себе прикупил?

– Не только. У него дом и здесь, и недвижка в Испании, и вообще, человек в отличие от тебя умеет жить.

– А ничего, что этот «удачник» как минимум лет этак на пятнадцать старше тебя? Возможно, у меня в его возрасте тоже все будет.

– Никогда и ничего у тебя не будет. Потому что, как я говорила, ты – лузер конченый, – зло бросила Светка. Это прозвучало как пожизненный приговор. Она с шумом захлопнула крышки чемоданов, щелкнула замками. – Все. Пока. Не провожай.

Тоскливо скрипнула входная дверь, затворившаяся за ней. Моя квартира опустела и больше не казалась мне пристанищем уюта. Стало как-то серо, в воздухе еще витал аромат ее духов, но уже вовсю запахло безнадегой. Я устало сел на кровать. Слова-то какие обидные и гадкие – лузер, неудачник. Какая их сволочь только выдумала? Наверняка какой-нибудь махровый мизантроп. И почему конченый, что, бывают лузеры не конченые? Или, исходя из Светкиной логики, у меня вообще никаких шансов на обретение нормальной человеческой жизни, потому что я, с ее слов, не умею жить. И что такое есть нормальная человеческая жизнь? Она устала и ушла, оставив после себя воспоминания и кучу кредитов, которые мне надо будет выплачивать полжизни.