Этьен Экзольт - Пепел чудес

Вызвав предыдущее изображение, он произвел несколько смерчей в разноцветной пыли над столом, пока она менялась, восстанавливая запомнившееся ей. Две ночи назад пролетавший над пустыней ульнаран отклонился от обычного своего курса, почувствовал вспышку святого излучения и, вернувшись, испражнился изображениями, согласно которым в кольце скал того одряхлевшего оазиса находилось одновременно не менее двух сотен человек с различными верховыми, транспортными и боевыми животными и машинами. Запрос командования пустынных стражей обрел ответ в виде требования к находящимся возле оазиса гатрианам немедленно прибыть на место. Гинруман оказался ближе всех. Еще двое его братьев должны были прибыть через три дня, но командир стражей был уверен, что к тому времени богомольцы покинут оазис и разойдутся по пустыне, где у него не хватит войска выследить и преследовать их или скроются в подземных тоннелях, продолжавшихся, как верили многие, на бесчисленные километры и готовых в течение многих месяцев скрывать прячущихся. Напряжение святого поля постоянно менялось, настораживая гатриана. Немного увеличиваясь к полудню, оно затем спадало, снова возрастало поздним вечером и почти исчезало около полуночи, являя собой незнакомый ему цикл.

Гинруман скрестил руки, сожалея об ограниченности своего арсенала. Будь в его распоряжении отравляющие газы или боевые насекомые, он с легкостью расправился бы с богомольцами даже не приближаясь к ним, лишь выслав несколько обученных ульнаров с соответствующим снаряжением. Когда сообщение было принято им, он направлялся в гатрианский бастион для восполнения и отдыха. Его стая понесла потери, у него оставалось уже мало боеприпасов, да и самому ему требовалось восстановление после двенадцати недель неустанной охоты. В командирской палатке, тяжело вздыхавшей, справляясь с обездвиживающей жарой и теплом от собравшихся в ней мужчин, перед ним предстало не меньше десятка молчаливых офицеров. Молчаливые мужчины в пустынном одеянии неясного, желтовато— белого цвета глубокими темными морщинами терзали загорелые лица. Чуть более светлой была кожа возле их глаз, где она чаще всего прикрыта была солнцезащитными очками. Короткие их волосы, спутавшиеся, слипшиеся от пота и крови, присыпанные песком и грязью, одинаковый имели пыльный оттенок, снаряжение их ко множеству принадлежало моделей, включая и разработанные не одну сотню лет назад, но за время то приобретшие признание механизмов надежных и неприхотливых. Один из командиров, отличавшийся редкой рыжеватой бородой, задумчиво рассматривал изображение оазиса, неторопливо подкармливая свое оружие, согнувшееся над его плечом так, чтобы хозяину было удобно швырять один за другим куски отламываемого его мозолистыми грязными пальцами желтоватого корма в синезубую пасть. Сфинктер твари изгибался, подрагивая, над двумя фасеточными глазами, способными, вероятнее всего, видеть в темноте и от взгляда на нее Гинруман ощущал раздражающую дрожь, намекавшую на мерзостное происхождение того создания. Наслаждаясь прохладой палатки, воины все же готовы были в любое мгновение покинуть ее, вернуться в палящую ненависть пустыни, как только гатриан прикажет им то и взирали на него с терпеливым почтением несколько насмешливого свойства, словно были уверены в превосходстве над ним уже благодаря людской сути своей, не имеющей примеси чужеродной крови, избежавшей изменений, пребывающей вне доступа к технологиям и возможностям армиолов.

– Я думаю, мы должны атаковать немедленно. – рыжебородый швырнул еще кусок корма своей твари, похожей на использовавшихся войсками Создателя в Великой Войне и, скорее всего, являвшейся потомком их. – У нас достаточно сил. Мы можем окружить их. Если они намереваются провести ритуал, мы должны его остановить.

– Наши войска будут рассеяны тонкой цепью. – узколицый воин с длинным ровным шрамом на лбу, шедшим к переносице, пересекая морщины, поморщился, поглаживая рукоять короткого меча.

Даже усиленные остатками стаи, доступные Гинруману силы едва ли насчитывали сотню боевых единиц при почти полном отсутствии тяжелого вооружения. Неизвестность относительно того, чем могли обладать богомольцы, тяготила гатриана, тоскливо взиравшего на яркие и крупные пятна теплового излучения, способные быть как тягловыми животными, так и мощными боевыми зверьми. Однажды он был вынужден отступить, потеряв почти всю свою стаю и человеческих солдат, когда богомольцы выставили против него найденных ими на зараженных кровью Создателя землях существ, мечтавших вкусить крови армиолов, пусть и в гатрианской ее ослабленной разновидности.

– Мы выдвинемся и займем позицию вокруг оазиса. – Гинруман вернул изображение к видимому его предпочтению. – Разведывательная группа выдвинется с целью выяснить обстановку. В случае обнаружения превосходящих сил противника, группа отступит и мы займем оборону, ожидая подкрепление.

Одобрительно кивая, солдаты покинули палатку, обходя отдыхавших в ней ульнаров и, когда последний из воинов задернул за собой похотливо вцепившийся в собственные края полог, гатриан глубоко вдохнул и закрыл глаза, позволяя себе мгновение прохладного покоя. В утробе Солнцегона он не чувствовал особой жары, ульнаракс обладал способностью к изменениям, требуемым от него внешними условиями. Стоило ему оказаться в пустыне, как он сбросил шерсть и сделал кожу матово— черной. Уши его увеличились, над глазами появились прикрывающие их наросты, подушечки лап стали более плоскими и размер их вдвое превосходил теперь прежний. Схожие перемены произошли и с прочими существами стаи, способными теперь, насытившись и немного отдохнув в этом лагере, провести в пустыне не менее двух недель, прежде чем истощатся их запасы и снизятся ловкость и агрессивность. Возможности их адаптации хоть и были велики, но все же не подразумевали долгого пребывания в подобных условиях без подпитки и Гинруман надеялся лишь на то, что, по завершении операции, его братья помогут ему как можно скорее добраться до ближайшей крепости.

Лежавший возле входа в палатку ульнар поднялся, довольно рыча, чувствуя изменения в хозяине, означавшие приближавшуюся битву. И без того поджарое его тело, усеянное шрамами, потянулось, выставив мускулистые лапы, выпустив черные когти, оставляя на бледном полу палатки волнистый воспаленный след. Правое его ухо было почти оторвано в недавней битве и не успел еще зажить. Этого ульнара Гинруман помнил и особенно чтил, хотя и не дошел еще до уподобления некоторым братьям, дававшим имена существам стаи. Хищник тот следовал за Гинруманом уже несколько лет, отличившись в битвах и заслужив тем самым многократное клонирование, не показавшее, впрочем, особой эффективности в его полных подобиях, как то обычно и происходило. Подойдя к хозяину, чуть прихрамывая на заднюю правую лапу, поврежденную во время недавней схватки с раздобывшей гатрианское вооружение сектой богомольцев, ульнар подставил под его руку широкую свою голову. За многие годы Гинруман сменил сотни охотников своей стаи, благоразумно избегая привязываться к кому— либо из них, не совершая ошибки, допускаемой его соратниками.