Этьен Экзольт - Пепел чудес

Запахнувшись в расшитую змеями и цветами накидку, скрыв голову под капюшоном, глаза спрятав за сетчатыми очками, на правом плече придерживая винтовку, левую руку положив на украшенные геометрическим узором ножны кинжала, Шендар стал похож если не на пустынника, то на желающего казаться сведущим и опытным в делах пустыни жителем города и Альмигор счел возможным продолжить путь.

Им пришлось идти по обочине, подальше от массивных лап тягловых тварей. Погонщики, закутанные в истрепанные пустыней лохмотья, плевали вниз, стараясь попасть на пеших путников и шумно радовались, когда слюна попадала в цель. Один из плевков угодил на плечо Шендара, сопровождаемый глумливым смехом, другой упал на голову. Альмигор поднял взгляд, хватаясь за приклад винтовки, но спутник остановил его, успокаивающей улыбкой обозначая подобные мелочи ничтожными.

В тени пробитого армиолами прохода не было прохлады, только скопившийся смрад от машин и животных. Трескучим эхо отдавались от гладких черных стен звуки, бесчисленные путники оставили на изуродованном камне надписи на многочисленных языках и рисунки, отличавшиеся поразительной непристойностью, изображавшие длиннорогих многоголовых существ, никогда не встречавшихся в этих краях совокупляющимися с людьми обоего пола и гермафродитами. Не помогала и пустынная маска, спасавшая и сохранявшая дыхание даже во время песчаной бури. Зловоние, исходившее от тел животных, из их пастей и кишечников, извергаемые машинами дымы сливались в стоячий мерзостный туман, не позволявший иногда рассмотреть идущего в нескольких шагах. Звери выли, рычали, стонали, испражнялись, заливая камень, оставляя на нем темные пятна, избивая его потоками темной мочи, способными сбить с ног человека, шумными дымчатыми ручьями текущими по песочной грязи, превращая ее в вязкую зловонную массу. Кучи фекалий вываливались из красных анусов и лишь немногие из них удостаивались внимания слуг, подбегавших к ним с лопатами и тележками, сгружавшими затем у стен зловонные массы, со временем превращавшиеся в испещренные глубокими рытвинами известковые нарывы копролитов. Когда некоторые из существ взмахивали хвостами, становились заметны воткнувшиеся в них деревянные и стальные пробки. Слуги, носившие облегченные, облегающие тело вариации пустынных одежд, головы скрывали под остроухими шлемами, в длинных клыкастых мордах прятавшими фильтры, разукрашенными узорами из разноцветных текучих полос и пятен. В обязанности их входила и защита животных от змей и всеядных грызунов, сновавших между ногами гигантов в надежде подобрать оброненный наездниками или солдатами кусочек пищи. Машины, медленно проворачивая массивные колеса в два человеческих роста высотой, проезжали по зловонным кучам, забивая вязкими массами каналы шин, обдавая пеших путников густыми жаркими дымами, одним вдохом вынуждавшими детей, женщин и даже некоторых мужчин терять сознание, раскаленным металлом корпусов отнимая дыхание. Сидевшие на броне солдаты, наемники, охотники, пассажиры смеялись, бранились, плевали и мочились вниз, словно им не было никакого дела до глупцов, переходивших ущелье пешком. А таких было немало. Пилигримы в истрепанных одеждах, возвращавшиеся из странствий к святым местам, искатели древностей с мешками едва ли не равными размером им самим, легконогие пустынники, направлявшиеся в город для обмена добытых ими драгоценных камней на животных, оружие или лакомства, горожане, вынужденные совершить пеший поход за пределы города, ловцы ящериц, шедшие парами, положив на плечи длинные жерди, с которых свисала их подвешенная за лапы и головы добыча, все жались к скалам, где было меньше экскрементов и казался не таким удушающим дым.

– Говорят, этот проход сделали армиолы? – Шендар прикоснулся кончиками пальцев к матово— гладкой стене.

Альмигор кивнул.

– Узнаю их скупость. – Шендар раздраженно сплюнул, в слюне его золотистые мелькнули искры.

– Город не принадлежит им. – Альмигор надеялся, что так будет и дальше. Вопреки всем стараниям гатриан, власти города отказывались признать их покровительство. Требуя только разрушения храмов, изгнания богомольцев и доступ к имеющимся в регионе природным ресурсам, гатрианы готовы были вознаградить за то технологиями, продлевающими и облегчающими жизнь, но не все земные владыки считали достойным для себя покориться воле армиолов. Сам Альмигор полагал, что в большинстве случаев нежелание правителей идти на условия армиолов происходило из тщеславия и гордыни или же было попыткой выторговать больше, чем предлагалось. С течением времени города и представлявшие собой их объединения государства принимали условия гатриан. Слишком велико было оказываемое ими давление, да и не было на земле армии, способной противостоять гатрианам, не говоря уже о беспримерной мощи армиолов. Желая выглядеть справедливыми и милостивыми, в случае с городами, не принадлежавшими полностью почитателям Создателя и не подчинявшимися их власти, гатрианы редко когда производили насильственный захват и только в исключительных случаях вмешивались в человеческие отношения, даже если угрожали те разрушительными и обильными на жертвы конфликтами.

– Ничто в этом мире не принадлежит им. – Шендар взмахнул рукой, поймав в кулак рубиновую муху. – Они не имели права появляться здесь во плоти.

Казалось, что окружающий их зловонный хаос ничуть не беспокоил его. Временами он даже отстегивал маску и улыбаясь, делал глубокий вдох или же приподнимал очки, с интересом осматривая все вокруг, как будто все здесь было непредсказуемым чудом, изумлявшим и восхищавшим его в той же мере, в какой его присутствие удивляло Альмигора. Подавив исходившее от него ощущение существа неземного, бесплотного, не способного присутствовать в действительности и совершив то, должно быть, посредством чудотворных возможностей своих, Шендар, несмотря на все старания свои, выглядел среди прочих пустынников возмутительным самозванцем. Походка его, как ни старался он изменить ее, полнилась напряженной легкостью, встретить которую невозможно было у тех, кто едва не высох под плавящим песок солнцем. Движения его слишком резкими и яростными были для того, кто привык экономить силы в песочной ярости. Но все же ему удавалось оставаться почти незамеченным, тогда как сам Альмигор служил неизменной мишенью для плевков и струй мочи и сопровождаем был презрительными и непристойными насмешками, ибо все в нем выдавало городского жителя, выбравшегося в пустыню для развлечения, поисках приключений или откровения.

– Эй, святоша! – солдаты кидались в него острыми черными семенами незнакомого ему фрукта, величиной с половину его ладони. – Как дела с прозрением? Создатель ответил тебе?!