Дарья Аппель - Молодость Кайзера

Райнхард плохо помнил черты лица женщины, жизнь которой прервалась по нелепой случайности – и после этого все пошло наперекосяк. Но нынче, в полубреду, смог вспомнить ее голос, запах и тепло рук со всей отчетливостью. Присутствие ее казалось столь явным, что Райни даже позвал ее – и она откликнулась: «Сейчас, маленький, сейчас…» – и холодная тряпица легла на его лоб. Затем интонация сменилась на более строгую и сдержанную: «Анни, пойди погуляй пока… И не заходи сюда, не хватало и тебе заразиться». «Ну мама…», – в голосе сестры слышится явная обида. – «Ты всегда с ним сидишь! С рождения». «Могла бы мне помочь, между прочим… Иди, приготовь чаю». Аннерозе удаляется, и Райни чувствует, сколько в ней негодования и даже ненависти к нему, так некстати появившемуся на свет, задвинувшему ее на второй план… Это чувство в родной сестре, которую он, сколько себя помнил, всегда воспринимал как вторую мать, безусловно его любящую, за честь которой лишил жизни человека, пусть и мерзавца, было для него диким и странным. Как так можно-то? И все же, она изменилась… Изменилась. А, может быть, нет? Кто-то говорил, – или он где-то читал – что люди с детства мало меняются…

Впрочем… От мыслей голова разболелась еще сильнее, и Райни смог, наконец, впасть в забытье, которое, однако ж, не принесло ему никакого облегчения. Наоборот, в ушах его раздавались слова: «Враги, кругом враги…», и они подходили черными тенями к его постели, шепча: «белобрысый ублюдок…», «брат шлюхи», «ты вообще не должен был рождаться», наваливались на грудь, вставляли под ребра острые стекла… Наконец, явилась женщина-змея с узкими злыми глазами и длинной косой – сама мадамуазель Бенемюнде, экс-фаворитка кайзера Фридриха-Вильгельма Четвертого – и прошептала: «Ты думал, что легко отделался? Ничуть! Вот теперь ты точно сдохнешь, и эта мерзкая сучка выплачет все глаза над твоим трупом!» Ее тонкие, но жилистые пальцы, украшенные острыми, выкрашенными в алый цвет ногтями, сдавили его горло. Он пытался вывернуться из их тисков, но маркиза только мерзко хохотала ему в лицо, и каждый поворот шеи отзывался дикой болью, а из горла вырывался лишь сдавленный хрип… Когда смерть казалась такой близкой и такой позорной, послышался знакомый голос Кирхайса, от которого Райни чуть ли не прослезился: -Тише, тише, мы тебе сделали укол, сейчас жар на спад пойдет…

И впрямь, стало легче. Немного легче. Из глубин кошмара его вынесло на поверхность. И он смог облегченно вздохнуть, приоткрыв глаза.

– Вы, признаться, сильно испугали нас, – заговорил доктор, тот самый насмешник, бывший детский врач, призванный в армию. – Вкололи «тройчатку», потому как температура уже за сорок перевалила…

– Что… со мной? – прохрипел Райни, ища глазами Кирхайса. Он видел его краем глаза.

– Откройте рот, скажите «ааа», – произнес врач на его реплику, и Райни покорно подчинился, хотя даже это действие далось ему с трудом. Противный металлический шпатель больно прижал распухший язык.

– О, как все запущено… Лакунарная ангина, не иначе. Небось, сосульки на вкус пробовали, ха-ха, – пошутил и сам засмеялся доктор.

– Доктор, – заговорил Кирхайс. – Неужели это так опасно? Болезнь же детская, вы сами сказали…

– Болезнь детская, но и взрослые ею заболевают постоянно. И мне не нравятся эти приступы удушья… Как бы тут не дифтерия, тем более, с такими налетами на миндалинах. Нужно проверить, мазок взять… Да и кровь не мешало бы. Но смысл какой? У меня ж нет тут лаборатории… Ладно, продолжим осмотр.

Доктор вынул стетоскоп и внимательно прослушал грудь больного, то и дело качая головой.

– Что ж, целый букет болезней у вашего друга… Сильные хрипы с обеих сторон, – проговорил он, обращаясь в сторону. – Как бы не пневмония крупозная в легких. Но опять же, для подтверждения диагноза нужно делать снимок, а не на чем…

– Как не на чем? – воскликнул Зиг. – Тут же должен быть полноценный госпиталь со всем оборудованием. На тысячу служащих… Средства же выделялись.

– Как вы догадываетесь, Хердер покойный вел двойную бухгалтерию, – произнес военный врач. – Нам перепадало все менее чем… Зеленка, анальгин, пенициллин, йод и пара сывороток, бинты и вата – вот и все, чем я располагаю. Лейтенанту могу выписать уколы антибиотиков, чтобы сбить жар, ну и мазать гланды йодом, как я детям всегда делал…

Райнхарду хотелось возмутиться: «Ну уж нет, такого я с собой делать не позволю!», но врач быстро сказал:

– А вы помолчите. Будем лечиться, чем есть. Тем более, организм у вашего приятеля крепкий, и с инфекциями справится. Главное – пусть полежит хотя бы неделю. А то знаю я вас, молодежь, – как только температура спадет, сразу считаете, что здоровы. Потом получаете осложнения. Вы, кадет-лейтенант, следите за своим другом получше…

Райнхард снова хотел что-то сказать, но слабость и отсутствие голоса мешали ему сделать это. Даже толком поднять веки было тяжело.

– Я принесу вам ампулы с пенициллином и расскажу, в какой последовательности делать инъекции внутримышечно», – произнес врач. – Справитесь?

На курсах первой помощи в академии их учили в том числе и этому. Поэтому Зигфрид с готовностью откликнулся на его просьбу.

– Собственно, мы уже несколько опоздали, начинать нужно было с самого первого дня, но все лучше, чем ничего, – добавил доктор. – Может статься и так, что с первого раза не подействует.

– Да хоть что-нибудь! – воскликнул Кирхайс.

– Надеюсь, Зиг не наставит мне синяков, – хотел сказать Райни и даже слабо улыбнулся, насколько было возможно в его состоянии.

– И сами не сильно усердствуете, все же болезнь у вашего друга заразная… – обратился доктор к Кирхайсу.

Райнхард снова погрузился в сон. На этот раз забытье было сладким и блаженным. Без тревожных мыслей, без черных теней, прокрадывающихся к кровати, витающих над ним, давящих на грудь и шепчущих проклятья…

Зигфрид Кирхайс взглянул на градусник – ртутный, как в далекую старину, так как электроники в медпункт тоже не попало. «Как здесь военнослужащие еще массово не умирали?» – подумал он. – «Одно везение. Условия-то экстремальные, здесь по-хорошему нужен целый батальон медиков и санитаров, да еще и со специальной подготовкой…» Ртутный столбик лишь на два деления не дотянул до отметки «40». Опять. То, что вколотый пенициллин поможет не сразу, доктор предупреждал. Но Зигу все же хотелось бы чуда.

За тот десяток лет, что они друг друга знали, Райнхард так болел впервые. И в самом деле, может, все обойдется? Сказали же, что организм крепкий… Но, судя по виду Райни, болезнь явно сильнее. Не хотелось так думать, конечно, но, похоже, враги и в самом деле брали верх… Райни провел не менее часа на жестоком морозе, одетым в один мундир. Прижимался спиной к ледяной глыбе, стараясь укрыться от пуль подлеца Хердера. А если еще и совокупить все, что он пережил…