Нэт Прикли - Цитадель

— Что происходит? — Найл шагнул к лекарям, и его самого чуть не вырвало: под прикрытием одеяла в большой открытой ране копошились опарыши, азартно пожирая ногу. Правитель открыл было рот, но медик шагнул к нему и бесцеремонно сжал своими сухонькими пальцами горло.

— Заткнись, — прошипел он. — Личинки навозной мухи не едят живой плоти. Они жрут только гнилье и тухлятину. Это лучший способ очистить рану. — А затем громко спросил: — Тебе не больно, девочка?

— Нет. — Нефтис тоже начала беспокоиться: — А что там?

— Успокой ее, — шепнул Симеон. — Если она увидит, будет такой шок…

Найл кивнул, сдерживая подступивший к горлу комок, опустился на корточки рядом с постелью, взял руку Нефтис в свою. Говорить он просто не мог и отчаянно старался отогнать от себя стоящее в глазах зрелище пирующих опарышей.

— О, как хорошо! — наконец вскрикнул Симеон, откидывая одеяло. Найл увидел большую и глубокую, но совершенно чистую розовую рану, в которой местами набухали капельки крови. Дав полюбоваться, медик накрыл ногу чистой тряпочкой и закончил: — Теперь нужно только хорошее питание и покой.

— Это Шабр, — внезапно вспомнил правитель, — он скатился по тропе хищников, когда мы пытались его затолкать наверх, и ударил тебя в ногу…

— Вот, вот, — вставил веское слово Симеон, — никаких пауков, только покой.

Найл провел рукой над ногою Нефтис и почувствовал, что зла больше нет. Остались лишь широкие разрывы в ауре, через которые потихоньку продолжает сочиться энергия. Он стал разматывать свою «серебряную нить», закрывая прорехи, но очень скоро пол внезапно качнулся и с силой ударил правителя в лоб.

Пришел в себя Найл уже в постели. Опять вкусно пахло жареным, опять ярко светило на улице солнце, опять в кресле у кровати сидел Симеон и прихлебывал из бокала великолепное паучье вино. И правитель с облегчением подумал, что это всего-навсего был сон. Но тут медик встрепенулся, отставил бокал, вскочил на ноги и подошел к постели.

— Проснулся? Ты меня извини, Найл. Я, конечно, подозревал, что у твоей начальницы охраны может начаться загноение, но уж никак не думал, что процесс разовьется столь быстро. То есть омертвение тканей уже было, но воспаление… Ну, в общем, извини.

«Не сон», — понял Найл.

— Но ты вымотался полностью, а потому в ближайшие два дня из постели ни шагу!

— Ладно, — согласился правитель, ища глазами поднос с ужином.

— Сейчас тебе принесут обед, — сообщил Симеон. — Я уже поел, но надеюсь своими разговорами аппетита тебе не испортить…

В комнату вошла Джарита, мило улыбнулась, придвинула к постели низкий столик, стала ловко и быстро его сервировать.

— Ты кушай побольше, — вновь взялся за бокал медик, — тебе нужно восстановить силы. Не так часто у нас правители в обморок бухаются…

Джарита принесла и поставила на стол большую супницу, открыла. Комната наполнилась густым пряным ароматом. Служанка налила в тарелку золотистый бульон, заправленный большими белыми хлопьями.

— Мясо гусеницы-листореза, — сообщил Симеон. — Необычайно нежная вещь. Тебе пока не стоит употреблять твердую пищу. На ее усваивание тоже немало усилий требуется.

Найл, чуть не зверея от голода, схватился за ложку и принялся истреблять бульон.

— Не торопись, суп я прописал в неограниченных количествах. А вот одежку твою, извини, пока убрали… Да, слушай. Надо твою Нефтис как-то успокоить. У нее дыра в полноги, а она норовит сюда приползти, узнать, как твое состояние. Никому не верит, на сиделку грозится охрану напустить.

— Нефтис… — улыбнулся Найл. — Как она там?

— Судя по буйности, прекрасно поправляется. Хоть к постели привязывай!

— Ну, так перенесите ее сюда, в эту комнату.

— Это еще зачем? — моментально взвилась Джарита. — В комнатах правителя города должен жить только правитель, а не кто попало.

— Ничего, ничего, — расхохотался Симеон. — Так им обоим спокойнее будет. Быстрее поправятся. Только имей в виду, Найл, тебе нужно набираться сил, а не терять их. Никаких межполовых контактов!

— Очень надо! — заявил Найл, доедая суп.

— В твоем возрасте — и не надо? — опять расхохотался Симеон. — Ты меня пугаешь! Ладно, пойду распоряжусь.

Медик вышел. Джарита снова наполнила тарелку, норовя испепелить правителя взглядом, но Найл не стал обращать на это внимания.

Вскоре двое «неголосующих граждан» принесли в комнату вторую кровать, поставили ее у противоположной стены. Следом стражницы доставили на руках Нефтис. Джарита, громко хмыкнув и вздернув нос, вышла и хлопнула дверью.

— Идите, идите, — прогнала остальных Нефтис, — нам нужно отдохнуть.

Но стоило скрыться последней стражнице, как девушка попыталась сесть в постели.

— Как вы себя чувствуете, мой господин?

— Отлично чувствую, лежи.

— Вы ведь из-за меня так волновались? Я сейчас подойду.

— Лежи, говорю.

— Я сейчас.

— Лежи… Лежи, говорю! Лежи… Лежи, я сам подойду.

Найл встал. Голова закружилась. Он сделал несколько быстрых шагов и сел на край постели Нефтис. Она немедленно, по-хозяйски привлекла его к себе, сжала в объятиях и принялась целовать. Найл сквозь легкое головокружение заметил, как вокруг опять возникает слабенький энергетический кокон.

— Как я рада вас видеть, мой господин, — наконец-то разжала объятия Нефтис. Найл сел, и кокон тут же истаял. Но, как ни странно, правитель продолжал его чувствовать. Не свое энергетическое поле, не поле Нефтис, а поле кокона, его ауру.

Найл погладил девушку по коротко остриженным волосам, а потом, пытаясь разгадать загадку, провел ладонью по ее телу сверху вниз. Ауру он нашел сразу — поле кокона сжалось до мизерных размеров и спряталось внизу живота. Несколько минут он молчал, рассеянно лаская закрывшую в блаженстве глаза девушку. Потом до него дошло. Правитель радостно засмеялся и поцеловал то место, где прятался кокон.

Все очень просто: скоро у Нефтис будет ребенок.

Последующие три дня прошли просто прекрасно: Найл валялся в мягкой кровати, болтал с Нефтис, время от времени забираясь к ней под одеяло, ел да спал. Однако вскоре такая райская, но однообразная жизнь стала надоедать.

Каждое утро являлся Симеон, радовался быстрому улучшению их здоровья, выпивал полбутылки вина и отправлялся по своим делам. Правда, Джарита постоянно демонстрировала свое недовольство и за три дня ухитрилась дважды пролить на Нефтис суп. Впрочем, служанку тоже можно понять. Теперь пристроиться к господину под бочок ей не удавалось.

На четвертый день Симеон торжественно разрешил принести Найлу одежду. Как он выразился:

— Не для употребления, но в качестве символа близкого выздоровления.

Потом медик уселся в кресло, налил бокал вина, сделал неизменный глоток примерно в полбокала и произнес: