Нэт Прикли - Цитадель

Количество вражеских разведчиков выросло до нескольких десятков. Они сомкнулись в плотный строй и медленно двинулись на армию смертоносцев.

Найл впервые мог рассмотреть врага достаточно близко. Это были те же самые смертоносцы, но на спине каждого шестью ремнями, уходящими между лап под брюхо, крепилась блестящая продолговатая металлическая пластина.

— Они нас атакуют… — Мысли Дравига выразили безмерное изумление: от силы сотня пауков нападала на почти десятитысячную армию!

Только теперь Найл понял, что опоясанные ремнями пауки прикрываются ВУРом — взаимоусиливающим резонансом. Смертоносцы поступили так же, и восьмилапые воины замерли в сотне метров друг от друга. Смять своей волей горстку нападающих для армии не составило бы труда, но Дравиг хотел точно знать, где же люди — основная сила захватчиков, — и ударить по ним всей мощью десятитысячной армии.

Ответ пришел с дробным топотом, заставляющим дрожать даже песок: через гребень холма перехлестнул поток рыжих тараканов, на ровных спинах которых стояли на коленях люди и сжимали в руках длинные копья. Головы людей и тараканов были закрыты ярко начищенными металлическими шлемами, сияющими в утренних лучах, словно маленькие солнышки. Зрелище завораживало: ровные плотные ряды, пыль из-под лап, широкие наконечники копий, усеянные мелкими зубчиками. Всадники мчались вперед с огромной скоростью, отважно, бездумно и безумно… Вот сейчас они врежутся в неодолимую стену ВУРа, посыплются с седел, словно семена перезревшей акации, и смертоносцы перейдут в наступление.

Басовитый гул прокатился над головами воинов. Подпоясанные пауки дружно прыснули в стороны, в небе мимолетной тенью скользнули стрелы, и Найл с ужасом понял, что битва окончена. Смертоносцы еще стояли ровными рядами, еще горели жаждой битвы, надеждой на скорую сытную победу, а судьба их уже была решена. Люди, мчавшиеся с копьями в руках, не просто собирались драться с пауками, они умели это делать.

Стрелы упали на спины смертоносцев. Пусть не каждая из них нашла себе жертву, пусть далеко не все раны оказались смертельными и не все болезненными, но нежданная волна боли все равно скользнула по умам пауков, нарушив самое главное, необходимое для поддержания ВУРа, — единство мыслей и воли. Для восстановления защиты требовались считанные мгновения, но за эти мгновения всадники одолели узкую полоску песка. Шипастые копья впились в мягкие тела, и смертоносцев захлестнула такая волна боли, что даже перепоясанные ремнями пауки, успевшие удрать до гребня холма, свалились в жестоких судорогах.

Всадники промчались почти до стены, оставляя за собой омерзительное месиво — Найла чуть не вытошнило, — развернулись и разделились на две части, чтобы добить уцелевших пауков. Часть двинулась вдоль стены по направлению к Найлу, другая — в сторону кучки жуков. Разгром казался неминуем. Но тут обстановка резко изменилась: как в человеческих селениях всегда находились те, кто мог противостоять воле смертоносцев, так и среди пауков нашлись такие, кто не обезумел от чужой боли.

Часть уцелевших восьмилапых воинов отступила к жукам, выстроив оборонительную стену. Всадники помчались на них, беспощадно затаптывая раненых, готовясь смять, уничтожить, скинуть в зыбучие пески… Влажно поблескивающие наконечники уже нависали над пауками, когда перевозбужденные жуки-бомбардиры не смогли сдержать инстинкта и под громкие хлопки окутались белесым облаком. Древнейшее природное оружие оказалось действеннее ВУРа: от едкой вони всадники шарахнулись в стороны, забыв про все на свете.

Паукам запах тоже не нравился, но жизнь была все-таки дороже — стараясь не дышать, они попятились за бронированные спины жуков и отступили по дороге вдоль плато.

Со стороны Найла примерно три сотни пауков смогли «взять себя в руки» и стали уходить от атаки вверх по обрыву. И тут произошло такое, что правитель просто-напросто остолбенел: всадники развернули своих «коней» и тоже помчались по стене! На протяжении нескольких минут вокруг Найла шел кошмарный дождь: с громким шлепаньем падали на землю тела пауков, людей и тараканов.

Одиночных пауков всадники без особого труда нанизывали на копья, но перед группами уже пасовали, а порой и попадали под парализующий удар воли, означавший на такой высоте смертельный приговор. В нескольких случаях паукам удавалось увернуться от шипастых копий и вступить в рукопашную схватку, исход которой всегда оказывался одинаков: сцепившиеся враги падали вниз вместе.

Вскоре на стене установилось зыбкое равновесие: две группы пауков, примерно по сотне смертоносцев в каждой, прикрылись ВУРом и стояли, неприступные, в окружении всадников. Снизу по восьмилапым воинам пытались стрелять из арбалетов пехотинцы, но стрелы на такую высоту не долетали.

Несколько всадников помчались вниз со вполне понятной целью. Пауки не стали дожидаться их возвращения и быстро побежали ввысь. Всадники преследовали их некоторое время, но, когда смертоносцы перевалили верх стены, вернулись.

По полю битвы бродили пехотинцы с обнаженными мечами и добивали всех, кто подавал малейшие признаки жизни. Найл наконец очнулся от ступора и вспомнил, что тоже принадлежит к когорте побежденных. Он соскользнул вниз с уступа, пригнул голову и стал осторожно красться вдоль стены. Пройти удалось от силы десять шагов: на затылок опустилось холодное тяжелое лезвие, и хриплый голос сказал:

— Кай-я ге хоме?

Найл не понял слов, но из мыслей воина понял, что, если немедленно не сдастся, ему отрубят голову. Чужие руки сорвали с правителя перевязь, а затем грязный, бородатый воин без всякой причины ударил его кулаком в лицо, да так, что Найл упал. Бородач несколько раз больно пнул пленного кованым ботинком под ребра, потом рывком поставил на ноги и погнал перед собой. Через несколько минут правитель оказался в окружении стражниц и гвардейцев. Вокруг собралась изрядная толпа воинов победившей армии. Они громко ржали, глядя на женщин, и Найл без труда читал их плоские мысли.

«Дикари! Настоящие дикари! О, Богиня, как ты могла допустить, чтобы эти грубые, безмозглые, похотливые животные победили умных, цивилизованных, интеллигентных смертоносцев!»

К ним неслышным шагом подкрался молодой с виду, хотя и довольно крупный, смертоносец, перепоясанный ремнями. Постоял пару секунд, покачиваясь на своих ажурных лапах, вытянул переднюю лапу с окованным сталью когтем, указал на Найла:

— Этого взять под караул. Остальные — ваши.

«Значит, и здесь командуют смертоносцы?!» — поразился правитель, но тут дикари радостно взвыли и кинулись на пленниц. Найла под караул никто не брал. Его просто связали по рукам и ногам и швырнули в сторону. Он валялся беспомощный, как мешок с картошкой, и бессильно слушал крики женщин, ощущал их боль, унижение, отчаяние. Симеона бы сюда — посмотреть, чего он желал для своих медсестер.