Татьяна Хмельницкая - Идеологема

Они с Грибоедовым вместе на службу пришли, стали звеньевыми. Молодые, рисковые. Потом в звено Александра Кировича Грибоедова прислали моего папу. Марков продвинулся по службе и вот уже много лет работал командиром фаланги, в которую входили пять звеньев.

В общем, я не сомневалась, что после военного училища мой путь был определен в фалангу, в которой служил отец.

– Стажер был принят с оговоркой, – напомнила я и взяла со стенда глушитель. – Я не учла ее. Нужно было разобраться, а я не стала этого делать. Боец показывал себя эмоционально стабильным. Я виновата, что так произошло, и прошу, Илья Александрович, отпустите меня на Землю. Подпишите рапорт.

Марков задумчиво смотрел на меня, а я не знала, куда себя деть под пристальным взором карих глаз из—под нахмуренных густых бровей. Он тоже оправдывал меня и не знал, как мне помочь избавиться от чувства вины. Я понимала это и злилась на себя, на совет и на друзей папы.

– За три года службы – твой единственный промах, Танюша. Армия знает и другие примеры. Не вини себя. В чужую голову не влезешь, а у тебя такое получается. Я видел, и не раз, какова ты в действии. Совет однозначно хочет оставить тебя координатором. Не суди себя и прими ситуацию подобающе. Это все ребячество, Танюха. Потери есть всегда, и ты об этом знаешь.

– Знаю, но легче не становится. Так что там решил Совет?

– Стажер был десятым в звене и пока встанет на ноги… То да се… Короче: те, что были за твой перевод в штаб, а их, я уже говорил, всего двое против одиннадцати, выдвинули требование, чтобы ты во время своего негласного отпуска подыскала и подготовила еще стажеров с Земли.

– Так это продолжается? – ахнула я. – После трех попыток, где две оказались неудачными, и решили снова…

Я не договорила, Марков перебил меня:

– Отбор – политический шаг. Понимаешь ведь: слышны голоса, что мы тут на Абсолюте жируем, намекают, что пора уже строить другие космические станции, похожие на нашу. Мол, Земля скоро будет перенаселена, а в недрах ее уже тесно. И так далее, и тому подобное… Вся эта дребедень…

– Есть и открытые места на планете, без радиации и химических разрушений, – нахмурилась я. – Абсолют расчистил в этом году достаточно почвы. Есть изначально неповрежденные квадраты.

– Ага, есть, да только там сама знаешь, кто правит. Короче: решили возобновить набор в звенья новобранцев с Земли. Соревнования стартуют в эту среду. В понедельник ты должна отправиться на планету в роли наблюдателя. Точка высадки будет круче базы в Японском море, я тебе обещаю. Будь готова ко всему. Зато там показатели по здоровью у людей самые подходящие. К тому же шанс для простых парней, не обладающих особыми данными, обрести возможность быть частью Абсолюта.

Я кивнула:

– Политика есть политика.

– Что скисла? Двенадцать наблюдателей. Панин тоже принимает участие, только не в роли выборщика – по секрету говорю. Считай, вы там можете поквитаться.

Я метнула на друга папы резкий взгляд и тут же одумалась, но было поздно. Он рассмеялся и произнес:

– Знаю—знаю вашу личную, так сказать, неприязнь друг к другу и сочувствую парню. Ты же его в гроб вгонишь, но от своего не отступишься. Ладно, ваши дела. Согласия от тебя никто не требует, считай – это приказ. Условия отбора получишь вечером на электронную почту. Они снова поменялись. Ну все, Танюха, у тебя официальный отпуск, лети домой. Маме привет. Потом установим связь и поговорим. Думаю, вечером, часов около десяти.

– Договорились.

Мы вместе вышли из оружейной и разошлись в разные стороны. Я медленно побрела в душевую.

Все сказанное Марковым имело кардинальное значение, можно сказать, меня наградили вместо того, чтобы назначить наказание. Дали отпуск, отправляли на Землю, давая тем самым шанс искупить свою вину, прежде всего, перед самой собой.

Гуманно, ничего не скажешь.

Видела в этом возможность переговорить с кем—то из руководства других баз. Наблюдателями три года подряд были не самые последние армейские чины.

Я немного задержалась перед огромным иллюминатором, чтобы встряхнуться, очухаться от всего сказанного. Не вышло. В голову лезла всякая чепуха.

Люблю я себя накручивать!

Положив ладонь на панель в стене, прочла подтверждение моего входа в программу кольца. Вывела на экран расписание стыковок паромных модулей для пересадки на другие кольца Абсолюта. Путь выбрала сложный, но он гарантировал соблюдение тайны высадки. Затеряться и соблюсти инкогнито проще на станциях прибытия.

Как ни крути, предстояло сделать три перехода. Сначала до кольца ученых, потом модуль стыковался с кольцом Ной, где проводились исследования по биологии и медицине. Зависнуть на этом кольце не хотелось. Решила переправиться на грузовом модуле, предъявив военный билет, до кольца искусств. Туда после смерти папы переселилась мама по показаниям первого образования. Увы, возможности остаться на военной базе не оказалось.

Мне было трудно привыкнуть к миру, в который попала вместе с мамой. После жилых блоков военной части кольцо искусств виделось мне просто чуждым, нерегулярным, неадекватным и полностью лишенным управления миром.

Яркие краски, картины, мягкие пуфы повсюду. Огромные пространства, занятые зелеными насаждениями. Необычной формы блоки для проживания. Для меня, выросшей в строгих правилах военной части, подчиняющейся регламенту беспрекословно, вольности и трактовки современного искусства казались нелепыми, громоздкими и давящими.

Мама же чувствовала себя как рыба в воде. Она пережила гибель отца легче, чем могло бы быть, обретя свою родину, свой мир, понятный и логичный для нее, но не для меня.

Убедиться, что управление на кольце есть, да еще весьма жесткое, я смогла почти сразу по прибытии. Через три дня маму обязали выполнить заказ, и она погрузилась в тему художественного ролика, забыв обо мне. Контракт пребывания на кольце предписывал качественную работу, выполненную в срок. В противном случае извольте пожаловать на Землю.

Мама встряхнулась и стала бороться за место «под солнцем», чтобы я смогла получить хорошее образование. Спасибо ей! Правда, положа руку на сердце, это я сейчас так могу сказать. А тогда, убитая горем и выкинутая из привычной среды обитания, я винила маму, что она перестала меня слушать и слышать.

В школе, к которой меня прикрепили, продолжала заниматься математикой, поддерживая связь с друзьями папы – Грибоедовым и Марковым. Они заменили мне отца и сделали мое существование в чуждом «зоопарке искусств» сносным. Именно тогда я твердо укрепилась в решении, что однажды вернусь и буду служить.

Первый год в «зоопарке» прошел ни шатко ни валко. Учителя пытались отыскать у меня показатели к предметам, постоянно тестировали, а я проваливала тесты один за другим. Зато шлифовала знания по математике, моделируя ситуации из книг по истории. Брала любую битву или контрнаступление и раскладывала на составляющие. Пыталась просчитать риски, составить некие условные ситуации на разные случаи жизни, минимизировать потери в созданных мной моделях.