Елена Асеева - Лан-Эа, властитель небес. Том второй

Чё-Линг торопливо обнял мой стан рукой, левой схватившись за гриву, и точно в унисон моему безмерному счастью громко радостно закричал, подгоняя тем кондрыка. Мы порой с авитару позволяли себе такой скорый, безудержный бег зверя чаще по линии берега, реже в лесу. Всякий раз, словно ощущая себя единым с кондрыком, когда-то вольным могучим зверем Родонии. Творя то, несмотря на получаемую после взбучку, абы главный дхисадж боялся, что у животного может, от сей загнанности, не выдержать сердце и он, упав, покалечит меня. Такие заезды, ибо о них докладывали прабхе и Ковин Купав Куну следящие за нами с Волошки охранные системы, завершались для Чё-Линга наказанием и высылкой из поселения. И я был уверен, так наказывал его пара-митра, а возвращал обратно главный дхисадж, уступающий моим просьбам.

Так мы скакали долго…

Чё-Линг почасту протяжно свистел, то языком, то губами, а то и вставляя в рот большой и указательный перста. А я, наслаждаясь той быстротой, на удивление никем не прерванной, то открывал глаза, то вновь закрывал, почасту сглатывая потоки воды. Поелику тут в отличие от чертогов, береговой лестницы и мостовой, не имелось купола, и вода, попадая на дорожку, медленно растекалась к ее краям, не формируя там луж, ровно просачиваясь через саму поверхность. А в сине-желтом небосводе виомагам, так как ноне Ананта Дэви прибыл на нем, наблюдаемо сдержал свой полет, выпустив из себя, пять серо-стальное дисковидных судна по рубежу прихваченных серым сиянием. Каковые вельми быстро направили свой полет в сторону завершающийся полосы леса.

И тотчас кондрык перешел с галопа на рысь, а потом и вовсе на шаг, очевидно, устав от такой безудержной скачки. Из его удлиненно-узких ноздрей валил теперь не просто клубистый серый пар, а, прямо-таки, черный и огненно-фиолетовое оперенье на морде, зримо посерело, точно он горел изнутри. Кондрык сделал еще пару шагов, достаточно быстрых, и сразу, остановился, качнувшись вправо-влево, да вперед-назад. А впереди уже стали заметны завершающиеся полосы леса, за оными начинались заросли высокого тростника, опять же, стоявшего по обе стороны от дорожного полотна. Весьма высокие иссиня-зеленые прямостоячие стебли, которого, покрывали узкие голубые листья, опушенные пурпурными волосками. И даже в удалении была наблюдаема небольшая возвышенность, и тут уже точно увенчанная выровненной площадкой переливающейся серебристо-белым металлом, к каковой весьма быстро стремились пять серо-стальных дисковидных судна, крсна, по кромке бортов прихваченных серым сиянием.

– Все! Выдохлась старая кляча! – грубо проронил Чё-Линг и торопливо перекинув ногу через спину кондрыка, спрыгнул на дорогу, также поспешно протянув ко мне руки, абы само животное тягостно задрожало, а перья на его спине встали торчком. Оно как кондрык всегда бежал до изнеможения, потом падал, отлеживался и спустя час вже мог продолжать свой бег. Я в ответ суматошно развернулся на животном, перекидывая правую ногу через его спину, и, авитару подхватив меня подмышки, сняв, поставил перед собой. И тотчас на меня с неба словно вылили несколько ковшей воды, ужель-ка таким дождь оказался мощным. Посему я беспокойно ступил вперед, обходя самого туго дышащего кондрыка, и, воззрился на небо, с которого в сторону взлетно-посадочной полосы стремились лишь два крсна, а три также наблюдаемо замерли в воздухе.

– Все опоздали! – сердито дыхнул я, ощутимо раздражаясь на дождь, оный лил все сильней и сильней, и на Чё-Линга, оный прибыл к чертогам с опозданием.

– Вон, саиб, ордынский старшина едет, днесь вас довезет, – произнес авитару таким спокойным тоном, что я чуть было, не крикнул на него, благо и впрямь послышались подъезжающие стремлеты. И я, не мешкая, развернувшись, да широко шагая, направился к останавливающимся аппаратам, на которых приехало, не считая Дона, еще пять перундьаговцев. Сравнительно с иными устройствами стремлеты считались одно посадочными, но коль того желалось на них можно было уместиться и вдвоем. На их плоской опоре были укреплены не только широкие сидения, боковые площадки для ног, но и дугообразная передняя станина, к которой крепились легкие, металлические крылья, да две трубчатые насадки с рычагами и клавишами управляющие стремлетом. Ордынский старшина подлетел ко мне впритык и тотчас сдержал движение аппарата, спустив правую ногу с площадки, посему сам стремлет легонечко качнулся вправо-влево.

– Ваше великолепие, сидайте, докачу! – молвил Дон и протянул мне навстречу одну из четырех своих рук, оные выходили у него из плечевых суставов по две зараз, оттого спина его смотрелась широкой и мощной, прямо-таки, выпирающая горой.

– А, Чё-Линг? – спросил я, в ответ, протягивая руку и сразу же поднимаясь на площадку для ног.

– Побуду с кондрыком, саиб, – отозвался авитару, а я между тем поспешно перекинул ногу через опору и уселся на сидение впереди перундьаговца, абы на стремлете сидели подобно на спине кондрыка. И тотчас животное, возле которого стоял Чё-Линг, опять тягостно качнулось, а после, как мертвое повалилось вперед, подгибая ноги в коленях и врезавшись мордой в дорогу. Притом его два крестообразно сложенных меж собой, витых рога, острыми концами воткнулись в саму зеленовато-белую поверхность мостовой, точно увитую внутри белыми нитями. Пурпурные глаза зверя закрылись, он наблюдаемо вздрогнул и прокатившаяся волна по его бокам пригладила дотоль стоявшие торчком огненно-фиолетовые короткие перья, а потом кондрык рухнул на левый бок, судорожно задергав своими всеми четырьмя ногами. Однако, не умерев, а тока на чуточку отключившись.

– Старая кляча! – сердито дыхнул Чё-Линг и пнул животное под брюхо, впрочем, тому было сейчас все это безразлично. И коль толковать, то авитару был прав, сказывая так о нем, ибо сей кондрык являлся самым старым самцом, главой стада, молодых, самок, детенышей. Вместе с тем все еще, оставаясь самым сильным и в скорости не уступающий молодым.

В другой раз я бы вступился за кондрыка, но сейчас не успел. Ибо ордынский старшина, стоило только мне занять место перед ним, враз поставил ногу на площадку, и, обвив мой стан двумя руками, иными двумя взялся за трубчатые насадки, сразу нажав на них рычаг и клавишу с разных сторон. Тем самым придав стремлету скорости, посему тот ровно рывком сорвался с места и весьма быстро понесся вперед. В единый миг, миновав не только лежащего кондрыка и Чё-Линга, но и заросли иссиня-зеленого прямостоячего, высокого тростника стоявшего по обе стороны от дорожного полотна, шелестящего от падающих капель дождя узкими голубыми листочками. Да также разом мы взлетели на небольшую возвышенность, выскочив и тут сразу на выровненную площадку, поблескивающую серебристо-белым металлом, над коей висело достаточно удаленно друг от друга до десяти серо-стальных дисковидных судна, крсна, по кромке бортов прихваченных серым сиянием. На самой площадке возле крсн толпилось с десяток перундьаговцев, одетых в зеленого цвета рубахи (указывающие на них, как на ратников охраняющих систему Медуницу) и даже два тарховича, с очевидностью, эка-схаласа, его помощник, да оскуй, поджидающий отправки на них прибывших в поселение прабхи.