Елена Асеева - Лан-Эа, властитель небес. Том второй

Впрочем, вместе с теми идентичными особенностями, негуснегести значимо разнился с Камалом Джаганатхом, не только ростом (будучи зрительно ниже него), но и стройностью, уплощенностью самого туловища. Его ровная, без волос, выемок, родинок с зеленовато-коричневым цветом кожа имела болотные с сизым отливом, расплывчатые пятна по всей поверхности и была покрыта густой слизью, кое-где (а именно в местах стыков с одеждой) свернувшейся в мельчайшие желтоватые катушки. По две пластинки с каждой стороны головы заменяли уши велесвановцу и прикрывали складчатой формы слуховой проход, розоватый на вид. Хотя про лицо Аруна Гиридхари можно было сказать, что в нем полностью отсутствовала какая-либо мягкость, вспять того оно казалось весьма мужественным. Вместе с тем его высокий лоб, не имеющий надбровных дуг и самих бровей, а также третьего глаза, переходящий в чуть угловатую верхнюю оконечность, украшали рядами крупные выпирающие чешуйки, проходившие десятью рядами, с соответствующим количество: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два и один, с медно-синим отливом отдельной из них. Последняя из чешуек находилась, как раз между глаз негуснегести перекрывая углубление-выемку. У него имелись на макушке соломенно-красноватые волосы, заплетенные в десяток тончайших косичек, дотягивающихся до середины спины, впрочем, не наблюдалось перьев, как у Ананта Дэви. Одет он был в золотистую утаку и медной расцветки паталун, сверху которые перекрывал долгополый кафтан с длинными рукавами (весьма расширенными возле запястий), а по полам, подолу и огранке рукавов украшенный золтым узором и драгоценными крупными лимонно-лощеными камнями. Высокий ворот, поддерживающий голову Аруна Гиридхари, сложенный из пластинчатых золтых кружков, поражал взгляд разместившимися в их средине переливающихся многогранных густо-красных драгоценных камней. А тонкую его талию огибал пластинчато-собранный серебристо-белый пояс, имеющий длинные и уже тканевые, золотистые прядки унизанные множеством драгоценных камушков.

И стоило Аруну Гиридхари поравняться с Камалом Джаганатхом, да протянув руку нежно поддержать его под локоть. Как сурьевич наблюдаемо выдохнул, колыхнув овально-спаянными бортами двух широченных впадин, заменяющих ему нос, ровно тем выровненным дыханием себя успокаивал. А уже в следующий момент, обращаясь ко мне со всей мягкостью своего гулкого баса, он сказал:

– Доброго времени суток, Лан-Эа, вельми рад вас видеть во здравии. И позвольте-ка представить вам единственного и полновластного правителя Велесвана, расаначальника велесвановцев, негуснегести Аруна Гиридхари, – Камал Джаганатх толкуя об Аруне Гиридхари ощутимо высказывал такое почтение, нежность, что я дотоль разглядывающий лицо велесвановца, резко перевел взгляд на него, уловив… почувствовав какую-то в нем тяжесть. Кою, видимо, ему помогал сей срок преодолевать именно негуснегести, будучи самым близким созданием… Таким, как ноне стал для меня главный дхисадж, мудростью, знаниями и особой нежностью ставящий мои нужды и желания в приоритете всего иного.

– Доброго, – медленно протянул я, все еще не сводя взгляда с лица сурьевича. Ибо из его медно-серебристой кожи сгустившей собственный ореол, и ставшей, прямо-таки, красноватой выплеснулось с десяток тончайших золотых нитей, закружившихся возле оранжевого сияния и с тем подавляя, али впитывая плывущий там дотоль желтоватый дымок. Вызывая во мне острое желание, словить их на перста. Оно как порой я такое творил с теми, которые плескались из кожи Ковин Купав Куна, ощущая тогда моментально возникающую в подушечках пальцев сильнейшую вибрацию.

– Весьма жаль, ваше великолепие, что Камал Джаганатх не оценил ваше желание его встретить, – молвил Арун Гиридхари снова возвращая на себя мой взгляд и улыбнулся, не только изогнув нижний край рта, проложив по верхнему краю вплоть до ноздрей тонкие морщинки, но и вскинув сами уголки его вверх, так как порой улыбался Ананта Дэви.

Я же с удивление отметил, что негуснегести назвал сурьевича по имени, понеже его (в свой срок сменившего титул принца велесвановцев на Ананта Дэви) никто в Веж-Аруджане окромя меня не смел, таким образом, величать.

– О, нет! Нет! – торопливо откликнулся Камал Джаганатх, и, ступив вперед, протянул руки, да слегка приобнял меня. – Извините, Лан-Эа, не желал вас расстроить и яснее ясного я оценил ваш сюрприз. Просто намеднях случилась некая оказия, и я сим вельми встревожен, – и так как он нежно и вроде примиряясь, прижал меня к себе, и я в ответ раскрыл руки, да крепко его обнял, а после поцеловал в материю утаки в том, проявляя к нему те особые чувства, любви и тепла.

– Мой поразительный мальчик, уникальный голубчик, – очень тихо, точно пропел в мою голову Ананта Дэви, и, наклонившись, поцеловал в макушку, как раз между двух глаз, абы, как и прабха, и главный дхисадж то почасту демонстрировал. А стоящий подле него Арун Гиридхари, что-то шумно в созвучие с отдельным колебанием струны гуслей дыхнул, явно сказывая на гиалоплазматическом языке. И вже в другой миг с правой стороны, обежав самого негуснегести, выскочил халупник (вероятно, личный халупник сурьевича, коего звали Туви) держащий в руках небольшой голубой сверток. Он замер возле велесвановца и его уплощенная и узкая голова, со стороны кажущаяся продолжением шеи, шевельнула завершающим ее длинным мягким хоботком, вроде как заурчав и подпев струной гуслей. А когда Арун Гиридхари взял у Туви сверток, тот дернул вниз голову, видимо, поклонившись, да принялся пятиться назад.

– Надобно обсушить его великолепие, а сиречь он расхворается, – пояснил свои действия негуснегести. И тотчас развернув сверток, едва его встряхнул. Посему образовался очень длинный и широкий пласт тонкой материи, который (стоило только Ананта Дэви от меня отступить назад) на мои плечи накинул Арун Гиридхари. И сразу свел ее стыки, отчего материя облекла мое тело вельми плотно, и, ощутимо просушила кожу, прахар полосы и даже опашень.

– Не-а, не расхвораюсь, я крепкий, – отозвался я и вновь услышал, как Арун Гиридхари выдал в шумном дыхании высокую нить струны. В этот раз она сопровождалась легким птичьим напевом, впрочем, прервавшимся как-то резко, точно, то была лишь однократная трель. И тотчас халупник, замерший возле Аруна Гиридхари, торопливо ступил ко мне, и, опустившись на присядки, принялся промокать концом материи мои стопы. А Ананта Дэви почему-то тягостно качнул головой, словно с чем-то не соглашаясь, потому я понял, негуснегести сказал не только слуге, но и ему.

– Что вам молвили, Камал Джаганатх? – спросил я, ощущая плывущее от него напряжения и сам, начиная волноваться.