Игорь Дорогобед - Источник

Марго уже открыла рот, чтобы спросить, что ее собеседница имеет в виду, но не успела. Услышав надрывный вопль телефона, Франсуаза легко вспорхнула с насеста и исчезла в темном проеме коридора. До слуха Марго сначала долетело любезное приветствие, затем холодное «да» и наконец «ах, так!», произнесенное тоном кота, настигшего мышку. Когда Франсуаза вновь появилась в дверном проеме, глаза ее сверкали, как две далеких звезды в черной пропасти неба, равных в своем величии и одиночестве.

– Тебе повезло, – прошептала она, торжествуя. – Меня срочно вызывают на работу, и я уже сегодня смогу устроить твое дело.

«Ну что ж, теперь я знаю цену», – безразлично подумала Марго.

Когда он снова открыл глаза, за окном уже мягко оседали сумерки, неспешно сгущаясь до необходимой кондиции, именуемой сказочным словом «ночь». Ивар с удовольствием отметил, что хорошо помнит все произошедшее с ним. «Так, значит, это и есть эксперимент второй серии», – с неожиданной и непонятной самому себе иронией подумал он. Когда-то давно, трудно сказать, во сне или в реальной жизни, Морис, один из теоретиков эксперимента, пытался объяснить ему, почему выход в недавнее прошлое легче, чем выход в настоящее. «Понимаешь, старик, – монотонно бубнил он, глядя куда-то себе под ноги, – наше недавнее прошлое как уже свершившийся факт является величиной известной, и моделировать вариации в этом пространстве, точнее, воссоздавать их гораздо проще, нежели в нашем настоящем, которое по сути своей есть постоянно незавершенный процесс. И здесь мы сталкиваемся с человеческой непредсказуемостью поступков, что существенно осложняет нашу работу».

Однако Ивар не мог согласиться с подобным утверждением, не без оснований полагая, что великое множество людей ведут стабильный образ жизни, в котором практически нет места непредсказуемой случайности, и потому их настоящее дает больший простор эксперименту, чем прошлое, которое еще надо кропотливо реконструировать, осторожно извлекая из-под руин времени. Но самое главное, чего он, сколько не старался, так и не смог принять, так это убеждения, разделяемого всеми основателями эксперимента, полагавшими, что создаваемая ими реальность действительно реальна, то есть существует независимо от исследователей в параллельных потоках времени. Для него обе серии были всего лишь научно-техническим миражом, сотворенным на потребу неведомым целям. Ну как, скажите, можно было уверовать в действительность того, что сразу по прошествии кажется всего лишь сном. Всего лишь сном?! А разве эта комната, этот институт, да и вообще вся эта здешняя жизнь, в подлинности которой сейчас он не смеет усомниться, не представлялись ему еще сегодня утром (неужели сегодня утром?) всего лишь сновидением, жутким, но притягательным?

Дверь ввалилась вовнутрь так, словно на ней отрабатывали приемы боевых искусств, и в ярко освещенном проеме (электричества здесь не экономили) прорисовался черный точеный силуэт Франсуазы.

– Сидишь в темноте и потихонечку пугаешь начальство? – донесся до него, как из другого мира, ее бархатный голос. – А оно и без того уже напуганное: меня срочно вызвали; видно боятся, что твоя девочка одна со всеми проблемами не справится.

Говоря так, она не спеша прошла через комнату и остановилась в двух шагах от стола, глядя на Ивара со странным любопытством:

– Ну, здравствуй, давно не виделись, – в голосе ее звучали легкая грусть и непонятная усмешка. Ивар смотрел на нее, не произнося в ответ ни единого слова, ибо вопреки здравому смыслу и умным логическим построениям, в истинности которых он уже успел себя убедить, сейчас он чувствовал, что действительно давным-давно не видел эту женщину, которая в той, другой жизни (или во сне?) была прочно отделена от него временем и расстоянием.

– Давай закончим на сегодня с работой, все уже давно по домам разбежались, даже зануда Морис ушел, – произнесла она, резко меняя тон. – Пойдем лучше в мою конуру кофе пить, а если чего покрепче хочешь, то я Анжелке свистну, у нее всегда коньячок найдется.

«Все как тогда», – с отчаянной радостью подумал Ивар. Его рука нащупала шоколадку, оставленную Ингой, и спрятала ее в наружный карман пиджака. Он резко поднялся и, изо всех сил стараясь не спешить, пошел за Франсуазой, призрачно маячившей впереди. У дверей своей комнаты она остановилась и, когда Ивар приблизился к ней, еле слышно прошептала:

– А теперь расскажи мне, как ты жил без меня все эти годы. И, пожалуйста, не торопись.

Ужинала Марго в одиночестве. По тому, как засуетилась Франсуаза после телефонного звонка, нетрудно было догадаться, что на раннее возвращение Ивара домой сегодня рассчитывать нечего. На пустынном столе возвышались полупустая тарелка (ела она всегда немного), высокий узкий стакан, наполовину наполненный апельсиновым соком, и алая свеча, водруженная в старомодный серебряный подсвечник. Свеча помогала думать. Мудрая Марго хорошо знала, что иногда и ей нужна помощь, а рассчитывать сейчас было не на кого. Оставалась только свеча.

Звонок телефона прозвучал как долгожданное проклятие. Марго не спеша подошла к нему, точно заранее зная, чей голос услышит в трубке.

– Доброй ночи! Еще не спишь? – услышала она торопливую речь Франсуазы. – Твое дело в шляпе. Подходи завтра ко мне домой к семи вечера, объясню тебе подробно, что и как.

Франсуаза еще продолжала что-то говорить, а Марго уже ощущала неодолимое желание повесить трубку. В отличие от Ивара она не была склонна задавать себе вопросы, не имеющие ответов, и потому не предавалась мучительным и бесплодным размышлениям о том, что происходит вокруг нее. Сейчас решилось главное: она сможет встретиться с исчезнувшими. Остальное, неважно, близкое или далекое, отступало на десятый план. Ибо Марго всегда жила главным. Тем не менее она спросила:

– Как там Ивар?

– Он только что прошел эксперимент второй серии, – озабоченно отозвалась Франсуаза. – На него это действо произвело большее впечатление, чем я могла бы предположить. В общем, потихоньку приходит в себя.

– Ладно, – механически отреагировала Марго и уронила трубку. Медленно подошла к распахнутому настежь окну, в которое бесцеремонно, с бесстыдной наглостью заглядывала луна, до отвращения напоминавшая безликую физиономию Мелани.

– Ты что, тоже при исполнении? – холодно осведомилась у нее Марго и, не дожидаясь ответа, с треском захлопнула окно.

Комната Франсуазы, откуда она управляла технической стороной эксперимента, находилась в дальнем конце коридора. Франсуаза была богиней техники, и вся аппаратура, от мудреных напичканных сложнейшими микросхемами установок до банальной кофеварки, просто обожала ее. Кроме телевизоров, с которыми богиня не поладила однажды и, увы, бесповоротно. Впрочем, на ее работе это никак не отражалось, поскольку компьютерные мониторы себя к телевизорам не относили и вообще являлись существами зависимыми, собственного мнения практически не имеющими.