Валерий Сабитов - Миражи Предзеркалья. Роман-мистерия. О лабиринтах и минотаврах плоти, разума и души

В рубке тихо и призрачно. Погода никакая. Путевой Шар молчит. В прозрачной глубине мнимо четырёхмерного минуса мерцают скопища не сотворённых пока галактик. Мне всё равно, существуют они в реальности или нет. Те и другие в равной недостижимости. И Шару всё равно – даже не притворяется живым и разумным. Блаженное, ничем не озадаченное безделье.

Может быть, огреть его чем-нибудь покрепче? А после и Перископу добавить! Экран жемчужно нейтрален – окно в макромир закрыто. Нет ни выхода, ни входа! Вместо них Ничто и Нигде. В этих словах нечто колдовское, затягивающее. Я приближаюсь к ним, и в одном из кусков разваленной памяти оживает Земля…

Земля – прежде всего Сибрус. Сибрусу я доверял больше, чем себе. Больше, чем кому бы то ни было. Вот и надоверялся! Но так было. Особенно – после исчезновения Илоны. Теперь понимаю – боялся остаться наедине с самим собой. Всё же в Сибрусе есть нечто особенное, притягивающее. Не могу определить, что скрывается в этом «нечто». Как он залез в Шар? Или это призрак Пустоты избрал такое официальное Путевое лицо?

А экипаж у «Ареты» – хуже не придумать. Будто общий враг свалил нас в кучу для смеха и погибели. Лучшие люди планеты, прошедшие жёсткий отбор! По-видимому, и всё человечество нисколько не прекрасней. От той мы все яблоньки, от той… В кресло капитана, без сомнения, протолкнул меня Сибрус. Не креслом оно оказалось, а конурой пса цепного, назначенного стеречь единство несоединимого.

Остальные – креатуры Цехов. Знаю, каждый что-то прячет в потайном кармашке. Скрытую цель, второе лицо, камень для броска в спину. Кто что прихватил, кому что всучили.

Немного, совсем чуть-чуть, знаю одного – штурмана. Зачем «Арете» штурман? Не нашли другого слова?

Агуара-Тунпа – свидетель гибели Илоны в небе Марса. С ним ясно – ставленник Цеха Гора. Как и Кертис, специалист по настройке мини-Тарантула, корабельного Путевого Шара. Кертис загадочен, туманен… С первого дня открыто противопоставил себя Агуаре. Как объяснить разброд между людьми Гора-Сфинкса? Они же монолит, семья единая. Внешне Кертис – римлянин; древний, имперский. Из тех, что не могли без власти, оружия и чувственных мальчиков. Жирная пена в котле выкипевшей империи. Но то внешние ассоциации. Внутри он скорее многоучёный латинянин; из тех, кому впору скромная серая тога да перо с бумагой на письменном столе. А не тяжкий винный кубок.

Астроном Андрий, хоть и не обозначил себя чётко, без сомнения, из Розы Мира. Как ни лакируй, ни скреби его, отовсюду выглядывает образцовый славянофил. Нормально. Его предсказать можно. Пока, конечно.

Чего не скажешь о Джино: смазливенький бой без обязанностей, назначенный в последний час. Джино – само изящество. Пик обаяния. Меня от него почти тошнит, как от случайного глотка сгущённого сиропа. Смотрю на него, и кажется: мечтает Джино раздеть капитана до горячей наготы и перещупать длинненькими девическими пальчиками. Так и слышу слащавую любовную просьбу: «Ну же, возьми меня, мой милый!»

Наверное, в один из счастливых дней я его прибью. Пусть потом катится с любовными обидами к жрецам Гора. Слышал, человека спрашивают перед рождением, кем он желает стать. Думаю, Джино желал родиться женщиной, да почему-то не вышло. Первые дни – или часы? – он бродил за мной, тыкаясь в спину жадным взглядом. Пришлось поручить надзор за внутренним порядком. Пусть попыхтит, наберёт опыт пылеуборочного комбайна. А всё-таки: какая власть за Джино? Кто они, дотянувшиеся до секретной «Ареты»? Тайная четвёртая сила Земли?

Вместе, впятером, мы не собирались уже… Может, никогда не собирались, потому и не помню. Если так – по причине бездействия капитана. А бездействует он потому что боится. Да, признаю – боюсь я общего собрания. Ибо представляю, что может получиться. Начнём говорить-беседовать, и… Рано или поздно выйдем на преимущества одного Цеха над другим. Тема в наших условиях смертоубийственная.

Лучше дождаться всплытия в трёхмерность. Рядом с землеподобным миром. И отыскать там брата по истине. Пусть он будет зелёный, дремуче волосатый, дурно пахнущий… Неважно. Устроюсь с ним на берегу жёлтого пруда под лиловым солнышком, прилягу на красно-бурую колючую травку и скажу:

– Привет тебе, брат! Скажи, кто я? И каким должен быть? Где дорога моя? Может, проясним разумы наши глотком…

Стоп! У жёлтых прудов лучше не делать глотков очищения. Волосатые зелёные могут потреблять непитьевые напитки. И не расцветут от наших объятий братских цветные сады под небесами лиловыми. Никуда я не денусь от человеческой геометрии «Ареты», её слепых стен, свободно пропускающих ветер Пустоты.

Страшно. И скучно. Так есть, так было, и так будет.

Земля – та же «Арета», только размерчиком отличается. Там тоже не отыскать брата по истине. Так зачем ностальгировать, если впереди то же, что позади? Если нет разницы между верхом и низом, если правое равно левому?

Это Перископ! Это его мерцание управляет моими мыслями. Жемчуг экрана крутит меж обломков памяти. Сейчас начнётся новый кошмар. И кусок личного мира выплеснется на пустой экран. Отразится в Пустоте. Отражение – правдоподобное присутствие отсутствующего отражаемого.

Принцип Ямы-Сатьи гласит: правда – зеркало истины и реальности. Кто или что этот Яма-Сатья? Пустота нашёптывает: посмотри туда, вглядись сюда, и увидишь себя. А оно мне надо? Ещё одно ложное отражение в очередном неверном зеркальце…

Официально «Арета» нацелена на поиск братьев по телу в доступной человеку реальной вселенной. Как будто у них, братьев, зеркала правды почище и поярче! Не надо никого искать, бесполезно это.

По экрану справа налево, исчезая за спиной, побежали зеленоватые волны. От волн исходит неопределяемый конкретно, но знакомый шёпот:

– Алису они заставили пить из бутылки. Что у них, стакана не нашлось? Или рюмочки на крайний случай… От бутылки она стала такой крохотной, что уже не могла больше кричать: «Чем дальше, там любопытственнее!»

Шёпот сошёл было на визг, но выправился и продолжил уверенно:

– Волшебное Зеркало они одним ударом молота разбили вдребезги, и пропали все Красные Короли и Устрицы.

Неопределимо знакомый голос утонул в зелёной волне. Бедная Алиса, подумал я. Всё у неё было, целая странная страна. А кто-то пожелал – и всё исчезло. Убрали зеркало, и не стало волшебного мира-видения.

Чей же голос вызвала Пустота из моей памяти? А слова – вспомнил! – взяты из «Марсианских хроник» Рэя Брэдбери, любимого Илоной. Уважаемого в нашем общем, недостижимом и невероятном детстве.

А любопытственно, Путевой Шар участвует в моих погружениях внутрь себя? Или же Перископ обрёл самодостаточность и решил основательно перезагрузить воспоминания капитана?