Олег Готко - Инкубатор. Книга II

В том самом лёгком синем платье Анна подходила всё ближе, а на Сергея накатывала отстраненность. Он стал казаться себе роботом, чья программа запущена и остановке не подлежит ни при каких обстоятельствах.

«Так надо. Так надо. Так надо… – долбил про себя, а когда в голову пришло, что жена и сегодня не опоздала, сменил пластинку: – Так будет. Так будет. Так будет…»

С тех пор, как они не виделись, Анна изменилась, чуть поправилась, а за последние годы добавилось морщинок у глаз и на шее, но… Всё, хватит. Главное, что она снова пришла на встречу. Да и платье скорее просто похожее. Он-то уж точно не был тогда в тёмно-сером пиджаке.

– Привет, – сказал Сергей, заставляя себя равнодушно глядеть на неё.

– Здравствуй, – ответила Анна, улыбаясь краешками губ. – Ты приехал без… нашего знакомого?

«Конечно, без! – фыркнул он мысленно. – Неужели не видно?»

Тень подозрения, что ему может быть всё ещё дорога отупевшая за время разлуки жена, окончательно исчезла. На него снизошло спокойствие.

– Так получилось, – криво улыбнулся Шевцов. – Он извиняется, приглашает к себе. Старость, говорит, то да сё… Ты уверена, что тогда был он?

– Конечно! Постарел, но его глаза… Да я же тебе сразу написала! А сам что говорит?

Он готовился к вопросу. Ответ на него, как и на другие, которые возникнут уже не у Анны, тоже отрепетирован и одобрен. Причём не только им самим.

– Загадочно молчит, – Сергей ухмыльнулся, – но обещает всё рассказать нам двоим. Вечером. Поезд через два часа, в полдвенадцатого. А пока давай прогуляемся, если ты не против?

Анна так доверчиво взяла его под руку, что мужа едва не передёрнуло. «Инстинктивно чует, вот и пытается разжалобить. – Мысль, которая раньше показалась бы идиотской, пришлась в самый раз. – Нет, ничего у тебя не выйдет. Вот только дойдём до подходящей скамейки…»

– Почему ты не приехал раньше? – Она заглянула ему в глаза.

«Повода не находил», – едва не буркнул Шевцов, но вслух произнёс:

– Тебе вроде было хорошо и без меня.

– Я скучала, дурачок. – Любимые когда-то глаза знакомо затуманились.

«Чёрт, только слёз не хватало!»

– Почему же молчала?

– Потому что дура. – Анна вздохнула, но не расплакалась.

Всё шло не совсем так, как Сергей ожидал. Он-то рассчитывал на более-менее прохладную встречу, а жена вела себя, будто они расстались от силы на прошлой неделе. И ведь сам бы ощущал нечто подобное, не будь уверенности, что должен идти до конца.

– Присядем? – Шевцов указал на скамейку среди невысоких густых кустов жасмина.

Анна кивнула. Они присели, но не успела жена заговорить, как Сергей одной рукой прижал её к себе и поцеловал. Поцелуй длился долго, до тех пор, пока свободная рука в кармане пиджака выполняла действия, отточенные многочисленными тренировками. Когда всё было готово, он воровато бросил взгляд по сторонам: аллейка оставалась по-прежнему безлюдной.

Шевцов оторвался от Анны, которая, распахнув глаза, восторженно ахнула. В тот миг, когда она открыла рот, рука Сергея быстро сунула туда извивающуюся осу и запечатала губы. Чувства окончательно завернулись в непроницаемый кокон. Не было ни любви, ни ненависти – молоток вбил гвоздь. Самообладанием стоило восхититься, но не осталось времени.

Женщина замычала, отчаянно задёргалась, пытаясь вырваться. Шевцов придавил её всей массой и держал из последних сил, пыхтя от натуги. Неоднократно проигрывая ситуацию в мыслях, он и не представлял, насколько всё будет трудно.

Глаза Анны выпучились. Казалось, они вот-вот выскочат из орбит. Зрачки расширились до отказа. Непонимание! Боль! Ужас! Меркнущий отблеск…

В юности, когда отец брал с собой на охоту, ему приходилось добивать ножом раненых животных. Те вели себя не в пример спокойнее. Интересно, успела ли Анна его проклясть, поняв, что происходит?..

Когда она обмякла, Шевцов отпустил безжизненное тело и отстранился, не испытывая ничего, кроме удовлетворения от того, что всё уже позади и непоправимо. Потом пришла мысль, что удалась только первая половина дела.

«Но зато самая сложная», – хмыкнул Сергей, осматривая окрестности и одновременно проверяя правой рукой пульс на шее бывшей жены.

Жилка не билась. В косых лучах утреннего солнца, прорезающих кроны деревьев, чирикали птицы – единственные свидетели преступления.

«Нет, восстановления справедливости, какой бы ей ни суждено стать… – поправил себя и фыркнул: – Май – чудесное время для восстановления».

На распухшую до безобразия отвисшую губу Анны изо рта вылезло насекомое, волоча за собой ниточки слюны. Он щелчком смахнул его, поднялся, придал мёртвому телу сидячее положение и медленно пошёл прочь. Обнаружат её быстро – мимо лица, обратившегося в чудовищную маску, вряд ли пройдут равнодушно.

Вернувшись домой, Шевцов уже который час ждал звонка, чтобы официально узнать о несчастном случае и сделать следующий шаг. Кроме того, не исключено, что благодаря голосу со стороны он, возможно, наконец-то прочувствует, каково это – быть душегубом. Будет ли это холодная волна, от которой окаменеет сознание? Или облегчение при известии, что всё идёт по плану? А может, внутри лопнет, хе-хе, заиндевевший кокон, изливая черную слизь, а уже та разъест мозг и доведёт до отчаяния?..

Едва ли. Сергей точно знал, что всё делает правильно, а это никого ещё не заставляло совать голову в петлю. Звонок необходим лишь как звено в цепочке, без которого убийство жены не имеет смысла. Совесть, задавленная пониманием великого значения дела, его не беспокоила. Бесило ожидание.

Шевцов ухмыльнулся гипертрофированному образу кокона. М-да, не будь он дизайнером, тогда образности в жизни наверняка было бы поменьше. И мимо окна в тот раз прошел бы, не обратив внимания на тени, и… Да мало ли что и как могло пойти иначе!.. Однако все идёт так, как должно, и теперь нужно лишь дождаться звонка.

Сергей переменил позу. Кресло скрипнуло под грузным телом – неживой звук резанул слух. Он скользнул взглядом по квартире. Горела лишь настольная лампа, углы комнаты тонули в полутьме. Всё, как обычно последние несколько лет: знакомые тени, тишина и одиночество холостяцкого мирка. Вот только сейчас Шевцов ждал звонка.

Что же чувствовал, когда в руках сотрясалось, выгибаясь дугой, тело? Он ведь живой человек! Пусть тогда казался себе роботом, но теперь, вспоминая, испытывает же хоть что-нибудь или нет?

Может, проникается ужасом происшедшего? Вряд ли – кошмар был уделом жертвы. Скорее ощущает всё те же отстранённость и брезгливость, будто следит за действием на экране монитора. Возможно, его отпустит после звонка, и тогда нахлынут сожаление, осознание жути того, что натворил, отвращение к себе… Быть может… А может, и нет, ведь смерть жены – только начало, и предстоит ещё одно убийство. Ради которого всё и затевалось, ведь Жорка никогда не простит себе, что пропустил похороны матери.