Алексей Мефокиров - Джавараяна. Вторая сказка постапокалиптической эротики

Велогрузовички с фирменными логотипами «Васандта», – бьющим голубым фонтанчиком на светло-зеленом фоне, – ездили среди трущоб и развозчики зазывали людей:

– Бесплатная еда от господина Чопра! Внимание, бесплатная еда от господина Чопра!

Вокруг сразу начали образовываться толпы народа.

– А что, Чопра собирается баллотироваться в мэры? – спрашивала подслеповатая старуха.

– Нет, скорее в депутаты городского совета. Знаем мы их… – отвечал грязно одетый мужчина без ноги, стоящий в толпе.

– А может, это рекламная акция? – поинтересовался молодой попрошайка, явно пристрастившийся к алкоголю.

– Всё может быть, – фыркнула женщина в очереди, – но нам какая разница. Я рада взять пару чапати для своих детей. Все остальное меня не интересует.

Велогрузовички же ездили по узким грязным улочкам и быстро пустели. Несколько больших ящиков с комплексными обедами Джавар погрузил в багажник своего «Игеля» и поехал к приюту для детей-инвалидов. Как ни странно, он присутствовал при крушении собственной мечты, но прямо сейчас, в этот момент он не чувствовал себя несчастным.

Он знал лично содержательницу приюта, Амалу Джинту. Бабушку Амала, как её все называли. Приют был на окраине, возле железнодорожного кольца. Ехал он туда бережно, не спеша.

За оградкой его «Игель» встретила группка детей. Он не в первый раз был здесь с вкусными подарками, и едва завидев серо-черный обтекаемый корпус, они с ликованием вывалились из учебных классов. Следом за ними шла и бабушка Амала, поправляя очки в строгой металлической оправе. Она улыбалась.

– Дядя Джавар! Дядя Джавар! – дети касались его своими ладошками и весело смеялись.

Поздоровавшись с бабушкой Амалой, Джавар открыл багажник и начал разгружать оттуда тяжелые ящики.

– О, Джавар. Ты что-то слишком расщедрился сегодня, – бабушка Амала удивленно смотрела на гору продуктов, – здесь же килограммов двести разной снеди!

– Бабушка Амала, это последний мой гостинец… У меня больше нет бизнеса…

– О, Джавар! – бабушка Амала покачала головой и утешительно коснулась его плеча своей суховатой рукой… О, Джавар! Как же так? Долгая история?

– Нет, очень короткая. Иногда мы в своей жизни вступаем в весьма неприятные субстанции, преимущественно коричневого цвета, получаемые из пищевых продуктов путем их глубокой биологической переработки…

Бабушка Амала грустно покачала головой.

Они прошли внутрь, и пили чай с привезенными Джаваром печеньем. Дети вновь вернулись к занятиям и играм, а они сидели с бабушкой Амалой вдвоем и молчали, глядя на лужайку.

– Что думаешь делать дальше, Джавар?

– Даже не знаю. Продам всё, что смогу и отправлюсь, куда глаза глядят.

– Но у тебя же сеть здесь друзья…

– Друзья, как женщины, с тобой лишь пока тебе сопутствует удача. У неудачников не бывает друзей, – он прикрыл глаза и медленно отхлебнул чай из своей пиалы.

– Не надо так. Не все люди столь плохи, как ты о них думаешь, Джавар. Все еще наладится, я верю.

Вернувшись из приюта, он решил позвонить или Амире, или Малати, чтобы найти в их объятиях какое-то утешение. На попытку набрать сообщение коммуникатор Малати ответил сбросом. Значит, она внесла его в «черный список». Быстро…

Впрочем, он не был удивлен. Сведения о неудачах таких людей, как он. Распространяются по городу со скоростью лесного пожара. А уже прошло более двенадцати часов с момента закрытия его закусочных. Но этот сброс кольнул его какой-то неприятной болью внутри.

Он подумал об Амире. Вспомнил, как они страстно обнимались, раздевая друг друга. Буквально чувствовал манящий солоноватый вкус её кожи.

В интимной близости она предпочитала немного странный приём, который назывался «Сахарный тростник». Благодаря порнографии он был популярен в последнее время. Он ложился на спину, подложив под голову подушку, а Амира, обильно смазав головку его ствола своей слюной, медленно садилась сверху, принимая его в задний проход. Давалось ей это тяжело. Она кряхтела, закусывала нижнюю губу и стремилась проделать это максимально медленно, чтобы не причинять себе боли. Затем она сидела неподвижно лицом к нему и возбуждала свой женственный бутон рукой, так, чтобы он мог это видеть. Это могло длиться очень и очень долго.

Он не находил в этом ничего особенного, но Амира любила «Сахарный тростник» больше всего. Однажды, будучи пьяна, она призналась, что муж не разрешает ей этой забавы в постели, и именно поэтому она изменяет ему с Джаваром. Слышать это было не слишком приятно. Именно после этих откровенностей кроме Амиры в его жизни одновременно появилась Малати.

Он набрал вызов Амире. Долго никто не отвечал. Наконец послышался настороженный, чужой голос.

– Джавар, это ты? – фраза была явно невпопад. Ведь кто еще мог звонить с его коммуникатора.

– Да, Амира. Может быть встретимся?

– Нет, Джавар, я больше не могу с тобой встречаться. Ты же знаешь, у меня дети.

– А, дети… Понимаю…

– Прости, Джавар. И не звони мне больше. Хорошо?

– Отлично, Амира. Будь счастлива со своим мужем и детьми. Может, и уломаешь своего мужа на «Сахарный тростник»….

Она резко сбросила вызов и на экране замигали предупреждающие индикаторы. Зря он ей, конечно, так нагрубил. Она не виновата в том, что с ним произошло.

На душе у нашего героя было такое чувство, что все сточные вода, накопленные за год в Мумбаи и Дели, хлынули внутрь него. Он сидел у открытого окна и смотрел вниз, на огни города. Проблема была даже не в том, что вчера он всё потерял. Проблема в том, что все то, чем он жил – пустота.

«Тщетны надежды, тщетны дела и тщетно познание неразумных…», – так, кажется, написано в Бхагавадгите. Он оделся и вышел к круглосуточному магазину. Купил огромную бутылку крепчайшего и довольно дорогого джина и сигареты.

Спиртное и сигареты – друзья, которые утешают в беде…

Открутив пробку, он отхлебнул прямо из горлышка. Что за гадость! Никакие это не друзья…. Опять обман, всюду один тошнотворный обман.

Он поморщился и со всего маха разбил бутылку о бетонный столб, будто именно она была виновата во всём. Сейчас только не хватало полицейских, которые отвезут его в участок… Но полицейских нигде не было. Он подошел к набережной реки Дамодар и смотрел на её спокойную темную гладь. Она отражала безлунное небо и была похожа на маслянистый поток нефти. Закурить? Он не курил уже больше четырех лет.

Вскрыл пачку. Достал сигарету и размял её в руках. Понюхал и положил обратно. Он знал, что когда он сделает первые затяжки, то станет легче, и будет проще смириться со всем происходящим. Не зря последней просьбой тех, кого вели на казнь, чаще всего была крепкая сигарета. Он понюхал табак и положил сигарету обратно в пачку. Не поможет… Ничего не поможет.