Олег Громов - ATLAS. Праймал. «Мифы всегда преувеличивают, но никогда не лгут»

– Два убитых оперативника, чем ты думал Алан, я не знаю. И у них тоже есть дети, представляешь?

*вызов-автоответ*

– Алан знаешь, что лежит передо мной? Ордер. Ордер на твой арест. Ты в розыске всех служб, твои ориентировки в каждом отделе полиции и в каждом кабинете всех закрытых силовых структур. Все собаки спущены на тебя. И тут я бессилен. Но. Если тебе интересно, точней я знаю, что тебе… в общем ее тело не нашли, как и многих других. Боже, сколько бумаг теперь нужно готовить…

*вызов-автоответ*

– Это последнее сообщение. Я не могу больше рисковать, разговаривая с помехами. Я стираю весь наш след. У меня появились данные о нападавших, если они тебе нужны или если ты хочешь еще что ни будь обсудить, то я буду ждать завтра в Парке 300-летия.

***

– Если честно, я думал ты не придешь. – Игорь сел на скамейку, чуть дальше от меня. – Долго уже ты тут? Я пришел один, если это важно тебе услышать.

Он снова прервал молчание:

– Не знаю, смотришь ли ты новости, но я смотрю. Жена моя смотрит. И сегодня она спрашивает у меня, как это медсестра приемного отделения сгоревшей и рухнувшей 11-ой больницы, оказалась на 89-ом этаже башни «Ригель», в пентхаусе, в бассейне вместе с куском стены и всей своей стойкой ресепшена, поджаренная электрическим током? А внутри этого номера шесть довольных мертвецов разглядывают обгоревшую картину. Какого черта там произошло Алан?

Я чувствовал его взгляд, а сам смотрел на густое и как всегда пасмурное небо, поверх крон уже порядком облысевших деревьев.

– Да, да я знал о том, что твоя сестра будет там, что поэтому тебе скорей всего легко будет решить вопрос с Филиппом. Согласись, это было бы не сложно. Но я клянусь. Я клянусь тебе, что понятия не имел об этих солдатах. Я не подставил бы тебя так, – Игорь взял секундную паузу, – я прекрасно помню, как ты вытащил меня из огня в…

– Ты сказал, что у тебя есть информация. Говори по фактам.

– Филипп, – он глубоко вздохнул, видно немного с удивлением и сожалением, что я его прервал. – его удалось взять живым. Он лежал в лужи крови и без своей руки. Еле откачали, но в сознание он до конца пока не пришел. Постоянно болтает, что-то про «запертое желание», «короля» и «стеклянную лампу». В общем, «Херувим». Те солдаты в черной униформе без ярлыков – «Херувим». Следы этой частной военной организаций уходят на Запад. Есть инциденты с их участием и в Европе, вот, – Игорь положил на скамейку папку, – здесь файлы нескольких случаев, в подрывной деятельности которых их подозревают, но точных подтверждений нет. Как они у нас оказались – понятия не имею. На предмет «Джиннов» и их связи у нас по-прежнему ничего нет, но буквально вчера он унес еще пятерых на тот свет, и это только у нас в городе.

С трудом контролируя пальцы в кожаной перчатке, я взял папку. Открыл и тут же закрыл.

– Алан, в этот раз я сделать ничего не могу. Учитывая все произошедшее… У тебя есть сутки чтобы покинуть город. И страну. При любой нашей следующей встречи, мне придется тебя арестовать. В лучшем случае.

– Не буду тогда терять время. – я поднялся, закинув папку за пазуху, а руки в карманы пальто. Сделав шаг, я еще раз обернулся. – И Игорь, при любой нашей следующей встречи, мне придется тебя убить. В лучшем случае, быстро.

Холодный воздух залезал все глубже в легкие. Отработанное тепло, паровыми выхлопами вырывалось изо рта. Ноги проваливаются в рыхлый снег. Ветер все настырнее гудел в ушах. Тонкие сучья спящих деревьев хлестали потрескавшиеся щеки. Мертвые кроны деревьев, щедро разбрасывают белоснежный пепел, заставляя прищуриваться на бегу. Кровь. На снегу кровь.

– Она ваша?

– Нет. Я бегу по красному следу. На некоторых деревьях тоже размазанные красные метки. Лес. Он кажется бесконечным, но резко обрывается. Я в поле.

– Лес позади вас?

– Да, но очень далеко. Белый саван поля стелется до горизонта. Медленно кружится снег. Я с трудом пробираюсь вперед и вязну в сугробах по колено.

– Кровь. След пропал?

– Поле девственно. Я здесь первый прокладываю, через еще нетронутую, густую твороженную массу, путь. Я все ближе к шару.

– Шару?

– Над полем. Над слоем снега. Примерно метром выше висит шар.

– Опишите его.

– Это свет.

– Просто свет? Какого цвета?

– Я вязну по пояс, а из снега, под шаром света что-то поднимается. Не чувствую пальцев. Я… тону.

– В снегу?

– Болото. Я не вижу поверхности. Густая, холодная вода… очень плотная.

– Что поднималось из снега? Вы видите?

– Воздух… – я сглотнул сухую слюну, – Все труднее…

– Так, хорошо. Алан, я досчитаю до трех, и вы проснетесь. Один.

Я пытаюсь вздохнуть.

– Два.

– Мне…

– Три.

– Рука!

– Алан вы проснулись. – Док щелкнул пальцами.

Я распахнул глаза и стал жадно заполнять опустевшие резервуары легких. Надо мной, не спеша крутились лопасти вентилятора на потолке. Я немного перевел дух.

– Выпейте воды. – скрестив ноги Док продолжал сидеть в кресле. Показал мне на стакан воды на столике рядом.

Осилив пол стакана за один глоток, я произнес: «Рука…», так словно каждую букву прочесал на терке. Говорят, зеленый цвет успокаивает, наверно, но только если это не цвет носков Дока. Я допил, горло перестало першить.

– Что за рука?

– В самом конце, меня кто-то взял за руку.

– За руку? Хотели вас вытащить? Спасти?

– Не знаю. Какая разница Док? Я хожу к вам уже больше месяца и что толку? – я встал с кресла. – Ни чего твердого, ни одного ясного образа. То лес, то пустыня, то зима, то море. То я ранен, то я бегу за кем-то, то кто-то преследует меня. Я не вижу смысла…

– Мистер Росс. – Док поднялся со своего кресла, подошел к окну и приоткрыл жалюзи. Кабинет заполнил полосатый, солнечный свет. – Может вы и не замечаете, но мы достаточно далеко продвинулись. У вас крайне интересный случай, вы сами знаете, ваша кома…

Док снял очки и снова сел в кресло. Зеленые носки опять выглянули из-под черных брюк. Единственное их оправдание – сочетание с его темно-зелеными глазами. На черной рубашке расстегнута верхняя пуговица. На среднем пальце, черное кольцо с золотой разделяющей линией по окружности. Треугольные, черные запонки. Волнистые, черные волосы и легкая седина на висках.

Покачиваясь в кожаном кресле, он продолжил:

– Подсознание работает несколько иначе, не ждите закадрового голоса и подробных инструкций. Возможно все эти переживания , даже не относятся к реальному опыту прошлых воплощений, но служат неким катализатором. Возможно, сплетение этих разных ветвей событий приведут нас в переход, например, болото – предсмертный момент.

– Что вы сами думаете о реинкарнации?

– Как психолог, я скажу, что суть трепетной веры человека в жизнь после жизни, навеяно неистребимым страхом смерти. И как человек, подверженный такому же страху, я скажу, что естественно я верю в перевоплощение. Но что именно стоит за этим термином? Память играет с нами в злую шутку. Поэтому, я и изучаю этот феномен, уже как психолог.