Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация 4. Дальний поход

В свете того, как произошла наша первая встреча с местными жителями и войсками Москвы, возникает закономерный вопрос, как мне и отряду поступить дальше? Пока это не совсем понятно. Есть несколько вариантов развития событий и, чтобы выбрать наилучший, нам необходима более полная информация о том, что же сейчас происходит на берегу. Послушали одну сторону, а теперь придется выслушать другую.

– Задолбал ты, полковник! – невозмутимый Крепыш слушал выкрики московского офицера долго, но и он устал. – Захлопни пасть и жди решения своей судьбы!

– Да я… – попытался ответить ему полковник, но короткий и резкий удар прикладом автомата по печени заставил его согнуться пополам и он откатился к переборке.

Крепыш повернулся ко мне и виновато сказал:

– Мечник, ну, честное слово, достал уже, гав-гав, гав-гав. Как собака какая-то…

– Нормально, – ответил я.

– Что с ним делать?

– Покарауль пока, а как фрегат всех людей из воды выловит и вернется, тогда и решим.

– Будет сделано.

Я огляделся. Пожар на борту был потушен, весь экипаж согнали в кучу, и всего на пароходе оказалось около семидесяти человек. Пара десятков пленных, как и полковник Закая, в камуфляже, видимо, солдаты спецвойска, а остальные, одеты в робы и штормовки, наверняка моряки из Сестрорецка.

– Скажите, а что с нами будет? – подал голос, до сих пор молчавший человек в бушлате.

– А ты кто?

– Капитан парохода "Выборг" Сомов. Вместе с экипажем был мобилизован на службу Всероссийскому правительству в деле поимки мятежников и дезертиров.

– И что, не жалко было топить женщин и детей?

Сомов поник головой, и еле слышно ответил:

– Жаль, конечно, но у нас дома свои семьи и если бы мы пароход в погоню за шхуной не повели, они бы ответили.

– Понятно, методы нового правительства стары как мир и оригинальностью не отличаются. Что с вами делать, разберемся, а пока скажи мне, кто из ваших бывших правителей, которые на шхуне удирали, самый авторитетный?

– Так, понятно кто, Генеральный Секретарь партийной ячейки товарищ Белов.

– А еще кто?

Моряк опасливо покосился на полковника Закаю, который начал приходить в себя, и быстро ответил:

– Главный Идеолог товарищ Зубровкин и Верховный Комиссар товарищ Плетнев.

– Что за люди? Договориться с ними возможно?

– Сейчас, да. Раньше они интриговали много и за власть между собой боролись, а теперь им делить нечего, все руководство под москвичами и их ставленниками, так что на сотрудничество пойдут.

Пока суть, да дело, к борту парохода вновь прижался "Ветрогон", я вернулся на фрегат, и принял рапорт Лиды, которая со своим взводом помогала боцманской команде проводить спасательную операцию и вела учет вытащенных из воды людей:

– Спасено тридцать два человека. Из них семь мужчин, двенадцать женщин и тринадцать детей. Все размещены в третьем матросском кубрике и медотсеке.

– Проведи по фамильный опрос, и узнай, уцелели ли такие граждане как Зубровкин, Белов и Плетнев. Если таковые имеются, накачайте их обезболивающими и стимуляторами, а после этого на ходовой мостик. Сделай это срочно.

– Сделаю.

Боевая подруга коротко кивнула головой и умчалась в надстройку, а я поднялся на ходовой мостик, и Скоков, который слушал радиопереговоры абордажной партии, и успевший разобраться в том, что здесь происходило, спросил:

– Что теперь делать будем?

– В смысле?

– Ну, мы же с москвичами столкнулись, и теперь получается, что через столицу России не пройти, а обходить Московскую область кругалями, дело хлопотное.

– Чепуха это все, Максим Сергеич, – я присел в штурманское кресло. – Про то, что мы пароход остановили и бывшую сестрорецкую власть от смерти спасли, на берегу не знают, и если всех свидетелей пустить на дно, то никаких следов не останется.

– Значит, – Скоков провел перед собой ладонью, – топим пароход?

– Пока нет. Людей губить ума много не надо, а судно неплохое, и его можно кому-нибудь из приморских жителей продать. Например, тем же самым калининградцам или прибалтам. Они экипаж и московских солдат месяц-другой придержат, а нам больше и не надо. Это как один из возможных вариантов.

– Логично, хотя опасность того, что в Сестрорецке про это узнают, имеется.

– А-а-а! Нам не привыкать, выкрутимся если что.

Прерывая наш разговор, на мостике появились Лида, а за ней следом пожилой мужчина далеко за пятьдесят. Худой, глаза ввалились, и вид очень изможденный, однако глазки внимательные, обшаривают все вокруг, и голова находится в постоянном движении, поворот вправо, поворот влево.

– Разрешите? – спросила Лида.

– Да, проходи и гостя представь, – сказал я.

Мужчина подошел вплотную, остановился напротив моего кресла и, чуть кивнув подбородком, представился сам:

– Бывший комиссар Сестрорецкой Рабочей Республики Яков Алексеевич Плетнев.

– Вы забыли добавить к слову "комиссар" приставку Верховный, Яков Алексеевич.

– Откуда… – было, начал Плетнев, но посмотрел на захваченный пароход "Выборг", и сам себе сказал: – Конечно же, предварительный допрос команды и московских солдат.

– Да, – подтвердил я и спросил: – Кто мы вы уже в курсе?

– Ваши матросы объяснили.

– Яков Алексеевич, так получилось, что мы вас спасли случайно, и с московскими властями нам вступать в конфликт пока нежелательно. Если мы отпустим вас и отбуксируем "Выборг" в некое тихое место, вы сможете там пересидеть пару месяцев?

Бывший Верховный Комиссар над ответом долго не раздумывал и, звонко щелкнув пальцами правой руки, радостно сказал:

– Такое место имеется. В Калининграде нашу шхуну ждут верные люди. Московской агентуры в тех краях пока нет, и пару месяцев мы сможем тихо пересидеть в одной из приморских деревушек. Только вот своим ходом пароход до пункта назначения не дойдет…

– Это понятно, и с проведением буксировочных операций мы вам поможем.

– И что, ничего за это не возьмете?

– А что, у вас имеются ценности?

– Нет. Мы люди идеи, нам золото и прочие богатства в личное владение не требуются. В чем были, в том на шхуну и грузились, а когда пароход стал нас нагонять, из пулеметов отстреливались, вот и поплатились за это жизнями близких людей.

– Хочу вам сказать, что вас изначально не собирались в плен брать.

– Даже так, – еле слышно прошептал Плетнев, – всех коммунаров решили под корень вырубить… Ну, гады, дождетесь, поднимется рабочий класс, и все кровью захлебнетесь…

Плетнев шептал еще что-то, но я его остановил и спросил:

– Итак, Яков Алексеевич, мы с вами договорились?

– Конечно. Вот только позвольте дать вам совет.

– Говорите.

– Вам не стоит отправляться в Сестрорецк на своем корабле.

– Отчего же?