Софья Непейвода - Наследники предтеч(Обновление от 22.10.2008.)

Погода постепенно становилась все более предсказуемой – с утра светило ясное солнце, а ближе к полудню быстро сгущались тучи, и начинался сильный тропический ливень, который иногда, но все реже, мог продолжаться до глубокой ночи. 109 День 1 Года. Джунгли Утром с Сергеевских плотов просигналили о остановке.

– Так, люди-человеки, берем корзины и в лес за папортошкой, пока другие самое лучшее не разобрали, – собрав свою группу, бодро предложил Илья.

– Я плот посторожу, как обычно, – явно не испытывая особого желанием копаться в земле, попытался отговориться математик.

– Успеешь еще посторожить. Я, может, своим способом добычи поделиться хочу, – с горящими глазами потер руки химик. – У нас с Юлей только две большие тайны: про троллей и легкий способ добычи папортошки.

– Ну, только если легкий, – не очень радостно кивнул Игорь, сортируя корзины.

Едва плот закрепили на мелководье и на берег перекинули небольшой бамбуковый мостик, Илья почти вытащил нас на землю и повел куда-то вглубь джунглей.

– Эй, ты куда, вон же кусты папортошки, – попытался остановить его математик, показывая на небольшие заросли, которые уже оживленно осваивали соседи.

– Не, такие нам не подходят, – пренебрежительно махнул рукой химик.

В течении получаса мы углублялись в лес, Илья с Юлей петляли по сторонам, тщательно пресекая любые наши попытки свернуть к папортофельным кустам. Они демонстративно игнорировали даже удобные и занимающие немалую площадь заросли, заводя нас все дальше и дальше.

– И это называется легкий способ, – не выдержав, вздохнул математик. – Уже давно могли капитально окопаться. Тоже мне Сусанины.

– Есть! Я нашел! – радостный крик химика отвлек нас от очередной попытки повернуть к приглянувшемуся кусту. – Идите сюда.

– Если это папортошка, то я тролль, – увидев результат поиска, потянула я.

Илья, гордо выпятив грудь, стоял на протоптанной во влажной толще красного мха узкой тропинке. Опустившись на корточки, я потрогала след на обнаженном клочке земли.

– Это не человеческая тропа, – соотнеся трехпалую форму отпечатка и его размеры, осмелилась предположить я. – Кабаны?

– Именно! Кабанчики родимые!

– Эээ, мы же вроде не на охоту, а за папортошкой отправились? – забеспокоилась Надя.

– Я как-то тоже пас, на таких крупных животных нападать, – признала я. – По мне, нам змей с ящерицами и прочей мелочи за глаза хватит.

– Да не волнуйтесь, – рассмеялась Юля. – Мы с Ильей не дураки с кабанами ссориться. Скорее наоборот. Идем, – оставив нас в недоумении, сладкая парочка дружно направилась по тропинке. Я снова наклонилась над следом.

– Одно хорошо: кабаны шли в другую сторону.

– Мне даже любопытно становится, что за способ такой, – заинтересованно заявил математик, и мы ускорили шаг, догоняя обогнавших нас друзей.

Вскоре мы вышли к небольшой возвышенности, ещё недавно обильно поросшей папортофельными кустами. Сейчас холмик выглядел так, будто по нему бульдозер прошелся. Подобную картину, хотя и в меньшем масштабе, я видела в свою первую встречу с кабанами.

– Ладно, животные тут хорошо покопались, что с того? – спросила я. – Или ты хотел сказать, что здесь земля мягче и рыть легче? Так и там не так уж сложно.

– Нет, не угадала, – покачала головой Юля. – Идите сюда.

– Кабаны очень любят папортошку и регулярно раскапывают кусты, – широким жестом обводя вывороченные растения, сказал химик. – Но кабанам нравятся только молодые клубни, с тонким пробковым слоем, а зрелые, которые гораздо лучше хранятся, их совсем не интересуют. Поэтому, если прийти немного позже их, пока не начался ливень, и клубни не унесло потоком, можно практически без труда набрать отборной папортошки.

Приглядевшись, я поняла, что Илья прав. Хотя с первого взгляда казалось, что кабаны почти ничего не оставили, немного поворошив верхний слой почвы, перемешанный с мхом, мы наткнулись на целые залежи клубней, причем крупных, почти один к одному, с толстой кожурой. Несмотря на то, что клубней мы нашли много, наполнить все корзины остатками с кабаньего стола не получилось, пришлось подкопать десяток кустов на обратном пути. Но все равно, даже учитывая большое расстояние, пройденное нами до места пиршества кабанов, мы потратили почти в два раза меньше времени, чем если бы выкапывали все клубни сами. И качество папортошки вряд ли бы смогло сравниться с нынешним.

– Теперь я понял, как ты так быстро целый мешок отборной папортошки набрать смог, – уважительно поклонился химику Игорь. – А я-то недоумевал, почему ты не просто на папортошку пари заключил, а на самую лучшую.

– Именно, – кивнул Илья. – Когда я увидел, что они из своей цитадели вообще выходить боятся, то понял, что пара часов пути – и я найду нетронутую папортошку.

А где папортошка – там и кабаны.

– Интересно, пользуется ли еще кто-нибудь таким способом добычи? – задумчиво потянула я.

– Кто-нибудь да пользуется, – уверенно заявил химик. – Но таких меньшинство.

Ведь чтобы использовать этот способ, надо не просто смотреть, но и видеть, а это не все умеют. Если честно, то насчет папортошки не я первый понял, а Юля.

– Зато Илья нашел, как не ссориться с троллями, – сделала встречный комплимент астроном.

– Тсс, – шикнула на них я. – Мы уже к плотам подходим, услышат еще те, кому об этом знать не обязательно.

Освободившись от груза и немного отдохнув, я сделала две быстрые ходки за фруктами на ближайшие деревья, после чего, посчитав, что выполнила свою долю обязанностей, отправилась побродить вдоль плотов. Вскоре я поняла, что отличить цитадельских от остальных очень легко, и отнюдь не только по внешности, хотя и она сильно разнилась. Когда я только присоединилась к людям, еще до отплытия, многие выглядели не столько худыми, сколько стройными и поджарыми, а сейчас округлились и стали весьма упитанными. А эти, несмотря на то, что Сергей всех присоединившихся обеспечил достаточным питанием, до сих пор истощены, с резко выпирающими ребрами и очень часто нездорово раздутым животом. Но главное, что отличало всех нас от цитадельских, так это отношение к окружающему миру. Для "стареньких" река и джунгли по берегам воспринимались ничем иным, как домом, кормильцем и другом, для беженцев – врагом, выжидающим удобного момента, чтобы вцепиться в глотку. Даже выгляди все одинаково, настороженные испуганные взгляды, нервные движения, постоянная скованность и какая-то скрытая агрессия в смеси с обреченностью легко позволили бы отличить цитадельских от остальных. Неужели все это только из-за того, что наши перед объединением пару месяцев пожили одиночками или небольшими группами, а цитадельские сразу основали город? К моему огорчению, беженцы подтвердили мои наблюдения, стараясь скрыться или хватаясь за оружие, стоило только им меня заметить.