Артур Матвеев - Изоляция

Чарли жил в комнате. Как правило, именно в этих блоках обитала большая часть отбросов и преступников, молодые, дерзкие и опасные, радикально настроенные, они нередко пропадали в неизвестность, а их комнаты занимали новые люди. Но Чарли еще не пропал и жил здесь уже шестой год. Он четко понимал грань дозволенного и старался не пересекать ее, а если такое и случалось, то тщательно заметал следы. Он принадлежал к классу отбросов, которые жили лучше рабочих. У него была хорошая спортивная машина две тысячи двадцатого года. Несмотря на почти столетний возраст, агрессивный седан додж чарджер пребывал в отличном состоянии, за такую машину сейчас могли бы отвалить приличную сумму денег, хотя такой автомобиль уже давным-давно устарел и никак не мог быть подключен к его электронному питомцу. Матовый черный железный конь ждал его в общем гараже под землей, на нем не было установлено охранной системы, как на современных авто, но каждый в корпусе знал, чей этот автомобиль, грабить или угонять его не было смысла. Чарли сидел на крыше корпуса и курил сигару, их ему дарил сам Эцио из своего личного подпольного сада в одном из корпусов. Он обустроил тут что-то вроде точки сбора его банды, притащил сюда краденое оборудование из нового фитнес-клуба для господ в северной части города, перекрасил его в черный цвет под старый металл, чтобы беспилотники не распознали имущество клуба, установил сетку по краям и поставил баскетбольное кольцо. Сегодня он сидел в кресле-качалке один, рядом стоял его металлический пес по кличке Кореш. Глаза его светились темно-синим цветом, провода и арматура образовали плотную тугую «мышечную» массу. Собаки хоть и редко, но еще были в обиходе, живые, настоящие. Однажды Чарли видел прообраз своего пса из плоти и шерсти у одного из господ, на которого он работал, будучи двенадцатилетним мальчиком. Мартин Филлипс – чиновник из госаппарата. У него был свой дом в элитном секторе, туда Чарли приходил каждый день после школы, чтобы подработать, чистя обувь хозяина и забирая какие-либо вещи на починку либо в химчистку, когда это было необходимо. В один из вечеров собака гуляла на улице, не пристегнутая цепью. В тот раз она накинулась на Чарли, мальчик всегда носил с собой нож, будучи жителем не самого благоприятного блока, и ему ничего не оставалось делать, как обороняться. Пес заскулил и мгновенно умер, после того как Чарли нанес ему несколько ударов в бок. Челюсти разжали его окровавленное плечо, которое теперь иногда давало о себе знать. Шрамы Чарли скрыл татуировкой с головой разъяренного медведя, но даже краска не скрывала неровности кожи на травмированном суставе. Хозяин же, узнав о произошедшем, потребовал компенсации за смерть его любимца, таких больших денег у семьи не было, и отца посадили в тюрьму, где он скончался от пневмонии. Эту болезнь легко могли вылечить, будь отец ранга Филлипса, но в тюрьме посчитали нужным освободиться от лишнего рта на попечении у государства. Это было обычным делом. Чарли считал себя виновным в смерти отца. Мать с дочкой на руках остались одни, а Чарли ушел к Эцио. Он пришел к нему ребенком, дождался его автомобиля, и, ни капли не дрогнув, выскочил прямо под ноги главе преступников и потребовал взять его на работу. Эцио Железный Кулак посмотрел на него своим суровым, но несколько удивленным взглядом сверху вниз. Первая встреча с Эцио очень впечатлила Чарли – крепкий высокий муж с соколиным лицом, смугловатый, с зачесанными назад волосами, в дорогом пальто и с двумя толстыми золотыми перстнями на обеих огромных руках. Он спросил тогда мальчика, махнув рукой охране, насторожившейся внезапному визитеру:

– Как же ты хочешь работать на меня в своем возрасте?

– Может, не сейчас, но скоро я буду вам очень полезен, – ответил тогда Чарли.

Эцио только ухмыльнулся и, узнав, где живет Чарли, сказал ему идти домой. Через неделю к ним пришел его человек и оставил матери сумму денег, на которую они смогли прожить, пока Чарли не исполнилось шестнадцать. Он отучился в школе, и, когда система выбрала его для поступления в институт, он вернулся к Эцио. Он прекрасно знал, что теперь он должен отработать данные его семье деньги. Теперь он обязан Кулаку и будет у него на службе. Так, за девять лет Чарли поднялся с простого солдата до приближенного крестного отца города. Каких трудов ему это стоило, он не скрывал: всякий раз, когда кто-то пытался упрекнуть его в жестокости по отношению к тем или иным гражданам за избиения и даже убийства, он понимающе кивал и говорил, что такова жизнь и вкалывать за гроши он не собирается. Жилось людям и так не очень, а такая деятельность была Чарли по душе: каждый раз подворачивалось что-то новенькое, требующее неординарного, зачастую творческого подхода к делу. Несколько раз ему случалось передавать послания о непогашенном долге Эцио людям, работающим на госструктуры, в основном в полиции. Провернуть это дело крайне сложно, потому как все члены полицейского управления находились под охраной государства, за их домами постоянно велось автономное наблюдение, и в случае чего в течение пяти минут на место прибывал оперативный беспилотный грузовик с отрядом роботов-штурмовиков. Камеры, наблюдавшие за домами полицейских, улавливали малейшие изменения в пульсе или температуре тела, так что определить, представляет ли собеседник угрозу сотруднику или нет, не составляло труда. Система работала безотказно. Кроме того, в жетонах полицейских имелись передатчики, фиксирующие те же изменения в организме и передающие сигнал о передвижении сотрудника на ближайшие камеры наблюдения на улицах. Полицейские оставляли жетоны в специальном гнезде на своем рабочем месте, тем самым отмечаясь на работе. Поэтому единственным моментом, когда намекнуть обнаглевшему сотруднику о его ошибочном представлении о своей неприкосновенности и защищенности становилось возможным, был непосредственный арест. Чарли навострился исполнять такие аферы за свои годы работы под крылом Эцио и проворачивал их гораздо быстрее остальных людей, занимавшихся делами такого рода. Тонкость исполнения поручения заключалась в том, чтобы подгадать, какой именно робот тебя арестует. После этого уже наступал момент творчества, иногда даже импровизации. Освобождения после инцидента добиться было несложно, да и сам процесс вызволения из тюрьмы не касался самого «осужденного», его главной задачей было донести послание так, чтобы получатель понял его в полной мере и не вздумал его проигнорировать. Потому Чарли числился в списках полиции, как завсегдатай одиночных камер на пару-тройку дней. На больше в тюрьме он не задерживался, в противном случае его пса попытаются отключить, потому как в базе он остался, произойдет это спустя месяц с поимки хозяина, а как только выяснится, что питомца в доме с его индивидуальным кодом и программой больше нет, – Чарли грозит участь каторжника и даже Кулак его не спасет. Вообще, это было идиотизмом – поклоняться остаткам от искусственной кучи компьютерных мозгов творения гения японца, но закон есть закон, люди подчиняются ему, а следовательно и всему, что узаконено. Чарли иногда думал, что если выпустят закон о запрете подтираться после хождения по-большому, люди в конце концов перестанут вытирать свои задницы. От этой мысли ему становилось и смешно и страшно: насколько глупым и ведомым страхом стало стадо, именуемое человечеством. Точнее, то, что от него осталось.