Shigure Tou - Кокон черной бабочки

Чарльз сглотнул, поражаясь столь скорой метаморфозе.

– Я уже ответил на все возможные вопросы Ваших коллег, – экс-маркиз не до конца понимал, что от него понадобилось титулованному без военного звания, но спрашивать о подобном даже не думал. Из проверенных источников, Гест знал, что Готье является хозяином коммуны, а, значит, заведует и многими государственными отраслями подотчётной области.

– Я читал протоколы твоих допросов, – даже манера речи герцога стала более свободной. – Это не ответы.

Стул неожиданно скрипнул, когда герцог присел напротив допрашиваемого.

– Почему в Сент-Этьене? Почему ты решил сдаться именно в нашей неприметной коммуне? Почему не выбрал столицу? – Готье вгляды-вался в лицо Чарльза, пытаясь понять, солжёт ли тот при ответе.

– Здесь тюрьмы более комфортные, – пусть только попробует ударить.

Замах. И рука титулованного впечаталась в хлипкую столешницу.

– А не потому ли, что в нашей области не отменена смертная казнь? Не потому ли, что сюда свозят всех политических преступников и казнят при толпе знати, считай в назидание? – Готье кипел от злости.

Чарльзу становилось душно. Молчание затягивалось. Гест не мог опровергнуть его домыслов. Умение подбирать слова вряд ли можно было отнести к его сильным сторонам.

– Не думало же ваше пресловутое ЭкзМерио, что никто не догада-ется? – герцог удостоверился в собственной правоте и потихоньку остывал. Злиться начинал Чарльз. – Действия вашей, прости господи, организации слишком очевидны. Ноократический строй? Серьёзно? Это ваша цель?

– Люди не могут избежать получения знаний, не могут избежать изобретения новых технологий. – на этот раз Чарльз был уверен в ответе. – Несмотря на этические убеждения, всё будет идти вперёд.

– Какие благородные речи от того, кто сидит в кандалах, ты именно это решил прокричать с эшафота? – казалось, ещё немного и Готье усмехнётся, но этого не последовало. – Это ты решил сказать тем, кто держится за семейные традиции и историю?

– В глубине души все они это понимают.

– Знаешь, меня всегда поражал ваш максимализм, – Чарльз опу-стил голову. – Вбили себе в голову идею о чём-то нереальном и, считаете, что вас не понимают. Думаете все вокруг такие глупые и недогадливые? Да у каждого, Богом клянусь, у каждого возникали мысли о том, что всё могло быть по-другому, но ни один здравый человек не пойдёт рушить систему, которая с таким успехом работает. Пора бы вырасти и принять реальность.

– Да что ты понимаешь?! – поведение Чарльза казалось смешным даже ему самому. Всё, что говорил оппонент, являлось логичным, по-своему правильным.

– Подобные выходки – оружие нерадивых детей. Знаешь, когда я что-то запрещаю своим, они начинают психовать, дуться. Думаю, дай я им в этот момент взрывчатку, они подорвали бы меня вместе со всем домом, – герцог затих. Он уже не мог сдержать злой, надменной улыбки. – Потому что дети не думают о последствиях. Для них существу-ют только их желания.

– Хочешь сказать, что наши попытки наивны и по-детски глупы? – гордость Чарльза наконец-то подала голос. – Ты поддерживаешь мо-нархию только пока она на твоей стороне. Поступок трусливого взрос-лого. Сидеть и не отсвечивать. – Заключённый приподнялся, кренясь над столом. – Что ты будешь делать, если твой обожаемый монарх проснётся в плохом настроении и решит сместить тебя с этих земель? Или обложит тебя налогами, посчитав, что ему недостаточно денег на новые игрушки или дворцы. Вы подчиняетесь ребёнку, который полу-чил право царствовать только потому, что родился в нужной семье. Ну, и каково это, зависеть от настроения вышестоящего?

Удовлетворенный собственной тирадой, Чарльз плюхнулся на место. Теперь была его очередь наблюдать за раздраженной физиономией оппонента.

– Я не дам тебе смутить сердца молодежи. На эшафот ты взойдешь ещё ой как не скоро. Настолько не скоро, что переживёшь своих идио-тов-сообщников.

– Это мы ещё посмотрим.

– А чего тут смотреть? Или ты не знал, что как герцог этих земель я могу влиять на вынесение приговора? Как тебе пожизненное заключе-ние в одиночной камере без права посещения?

Сердце заключённого пропустило удар. Все его переживания отра-зились на лице.

– Правда здорово быть на стороне реальной силы? – Готье наконец-то поднялся со стула, обогнув стол, он наклонился к уху за-ключённого. – А могу смягчиться и отправить тебя в монастырь на вечное покаяние. Знаешь, там так промывают мозги, что ты отка-жешься от всех своих убеждений и потом сам же пойдешь воевать против своих друзей. Ну, что выбираешь?

Чарльз молчал. Перед глазами всплыло доброе лицо Розы. Его любимой, обожаемой Розы. Она бы точно нашла ответ. Смогла бы от-стоять собственные убеждения. Но её рядом не было.

– Чего ты хочешь?

– Сотрудничества. – Готье отошёл от заключённого, рассматривая серую, непримечательную стену. – За особые заслуги государь может вернуть тебе титул или пожаловать другой.

– Ложь!

– А я могу определить тебя под домашний арест. – он перевёл взгляд на собеседника. – Поверь, мне это практически ничего не стоит.

– Решил выслужиться перед Императором?

– Решил подохнуть в камере? – герцог вздохнул. – Даю тебе несколько дней на раздумье.

Готье постучал в дверь, и караульные вошли в помещение, собираясь отвести заключённого обратно. Тот не сопротивлялся. Вид у него был удручённый.

– Так называемый Ангел Правды не более, чем еретик, пытающийся высмеять концепцию нашей веры, – пожилой мужчина в чрезмерно тёплом костюме промакивал лоб измятым платочком. – Таких нужно пороть прилюдно, а не вот это всё.

– Позвольте, его выходка позволила снять подозрения с семьи Де Круэлвей, спасти целую династию от позора. Как по мне, поступок достойный, пусть и вызывающий. Или вы хотите сказать, что наша вера настолько слаба, что мы отторгнем её из-за одной ошибки? – оппонент потливого выглядел лучше, но почему-то, никак не мог устроиться на кресле, постоянно елозя. Саркастический оттенок тона, говорил о чувстве превосходства над собеседником.

– Почему этот артист не пошёл законным путем? Почему не предоставил доказательств своей догадки? Нет, это настоящий террорист, такой, как люди ЭкзМерио. Может, он и сам один из них, поэтому нельзя всё списать на шутку. Сердца молодых людей подвер-жены сомнениям, нам необходимо предотвратить подобное инако-мыслие! Сомневается один, усомнится и другой, не стоит этого недо-оценивать. – мужчина начинал краснеть, плеваться слюной от избытка чувств, и создавать впечатление не самого адекватного человека.

– То есть, Вы не оспариваете того факта, что этот неизвестный совершил благородный поступок? Вас смущает только способ подачи? Он показался Вам неудобоваримым? Или он смог напугать Вас? Быть может, он заставил Вас усомниться в собственных убеждениях? – журналист с тяжёлым взглядом будто не замечал ярости интервьюи-руемого. Он касался губ подушечками пальцев, будто пытался припом-нить заготовленные вопросы.