Алекс Соловьев - Матриум. Приветики, сестрицы!

Статистика Рейтинговой Академии утверждает, что за последние пятьдесят лет общество заметно поумнело. Если сравнить современную мистрессу с людьми, жившими в первые сто лет после Революции Шлиман, то выяснится, что нынешние мистрессы и утонченнее, и позитивнее в отношении жизненной необходимости. Чем меньше в мистрессе пережитков маскулинизма, тем меньше лени и желания упростить, схематизировать и рационализировать технологию, и тем больше естественного стремления к истине и красоте. Правда, Институт Общества к этой точке зрения относится якобы с осторожностью, но говорят, это не более чем политические игры.

Фарри Мккрай знала Дашери с детства – с тех невинных лет, когда атавистические инстинкты еще преобладают над принципами общества. В пять лет мистресса отстаивает свою животную природу в борьбе с йецерарой, в семь – впервые серьезно задумывается над смыслом жизни, в десять осуждает все грубое и маскулинное, что тянет назад и представляет зло для общества-ня. Но в тринадцать приходит сострадание, зарождается великодушие, – в тринадцать мистресса – будь она юная фема или угловатая бучка с атавистическим пушком над губой и начавшим ломаться голосом – если она была прилежна и внимательна, если правильно взрослела, искренне стремилась понять свое предназначение, а не просто утвердиться среди сверстниц и казаться лучше других, – тогда сердце ее открывается для любви, она становится адептессой милосердинга. Приходит чувство ответственности, вырабатываются моральные принципы. Она не станет насмехаться над проявлениями маскулинизма, а протянет руку помощи, и с этих пор рейтинг ее будет расти сам по себе. Не все одинаково одарены судьбой, но у всех есть право старательно учиться. Каждая это знает, но, увы, не у всех получается.

Дашери могла быть бесконечно великодушной, в душе Фарри обитали противоречия.

В гимназиуме, когда они были еще только подругами, Фарри называла Дашери своей ласковой Черной Ня: конечно, если Иллки-замарашки рядом не было.

Дашери не была с Фарри нежнее, чем с другими гимназистками, – скорее, держалась со всеми одинаково ровно, – но Фарри безумно хотелось, чтобы ласковая Черная Мими и она считались помолвленными, и чтобы это касалось только их двоих и больше никого.

Одной из немногих привилегий, которых Фарри удалось добиться, было право первого танца с Дашери на вечерах и балах. Это не выглядело как снисхождение со стороны Дашери, а скорее как милый дружеский жест.

Второй безусловной привилегией была возможность большую часть времени находиться рядом. Хотя, надо заметить, что уединению Дашери предпочитала общественные места и, даже находясь рядом с ней, Фарри нечасто удавалось почувствовать атмосферу близости и единства душ в той мере, в которой хотелось бы.

Фарри сердилась на бестолковую Иллку за то, что Черная Мими ее жалела и тоже позволяла быть сколько угодно рядом. А Иллка, пользуясь этим, привязалась к ним настолько, что со стороны могло показаться: Фарри, Иллка и Дашери – три подружки «не разлей вода».

Когда Иллка болтала глупости, Дашери улыбалась, и на щеках у нее появлялись ямочки. Фарри считала, что улыбаться глупым Иллкиным шуткам неуместно, но она никогда об этом не говорила. Она молча любовалась улыбкой Дашери, и ей всегда хотелось целовать эти милые ямочки. И конечно, она знала, что на самом деле Дашери смеялась не над Иллкиными шутками: это была улыбка любви и сочувствия, – так учат относиться к гимназисткам младших классов.

Фарри ругала себя за собственную ревность и упорно с ней боролась. За каждую свою колкую шутку в адрес Иллки она придумывала себе изощренные кары вроде отказа от сладостей или прибавления к медитации лишнего часа (благо, Иллка об этом не узнала). Несмотря на все мучения, Фарри так и не избавилась от желания владеть своей ласковой Черной Мими безраздельно. Впрочем, позже, когда они выросли и все втроем подали заявление на брак, и когда бедняжка Иллка не прошла тест, отношение Фарри к ней переменилось, и, несмотря на то, что Иллка не влилась в семью, Фарри считала ее своей.

Волосы Дашери после мытья были как огромный пушистый шар. Фарри знала почти три десятка разных способов плетения косичек. Она обожала ухаживать за этими курчавыми негритянскими волосами и умела превратить миловидную головку Дашери в произведение искусства.

Дашери нельзя не любить, и нельзя не страдать из-за этой любви, и, конечно, причина не в Дашери, а в несовершенстве Фарри. Она не в силах это изменить. Даже бестолковая Иллка, которая тоже, разумеется, ревновала и мучилась, могла бы прекрасно понять Фарри, если бы та ей во всем призналась. Но Фарри не признавалась. Ни разу она не опустилась до того, чтобы показать Дашери свою слабость и выразить низменные чувства, – в худшем случае она могла прокусить губу до крови, но ни за что не омрачить настроение любимой своими эгоистическими притязаниями. И Фарри не оставалось ничего другого, кроме как старательней учиться искусствам, глубже медитировать и шире открывать сердечную чакру.

Фарри училась изо всех сил, и, кажется, ласковая Черная Мими ее за это уважала, и Иллка уважала, и другие гимназистки тоже.

На последнем году учебы Фарри увлеклась рекламой, внесла ее в свое планоме, и хоть основа этой отрасли – традиционный NLP-манипулиринг, в немалой степени Фарри помогали уроки по улыботворчеству, которые ей давала Дашери.

Они заключили брак на следующий год после окончания бакалавриата. Два года Дашери проходила практику поочередно в разных салонах Каллионы, а потом открыла «Пазифею».

«Улыбка – ключ от мира другого», – сказала она однажды.

Улыбка может сотворить любовь, усыпить внимание, оживить прошлое, заставить рыдать и даже, как утверждала сама Дашери, привести к настоящему просветлению. В построении улыбки участвует большая часть лица, и, безусловно, этот инструмент гораздо сложнее и богаче языка мистресс. Под кожей таятся тысячи мышечных волокон, и к каждому из них подходит нейрон. Голос улыбки подобен голосу фантастического пианино, на котором играет совершенный многорукий музыкант – мозг мистрессы. Все это, конечно, сухая теория, и каждая в состоянии повторить простые слова. Но далеко не всякая способна постичь тонкости улыботворчества – этого искусства из искусств.

Откуда у Дашери такие способности, неизвестно. Видимо, природа в лице Лаборатории Тела дает мистрессе не только животные инстинкты, трудоспособность и право выбора, но порой и уже готовые знания.

Если бы не специальные тесты, никто бы из преподавательниц и учениц не смог объяснить, чем эта симпатичная немногословная чернокожая буча завоевала такой авторитет в гимназиуме.