Алекс Соловьев - Матриум. Приветики, сестрицы!

На госпоже Букерош красовались широкополая шляпа и салатового цвета сарафан, очень подходивший к ее глазам.

Черепаха помогла мне вылезти из авиетки (авиетка была хоть и межполисная, но мне с моими габаритами даже в такой тесновато). Во время приземления я успела заметить море, а отсюда, с террасы, его не было видно. Небо, как и положено, застилала сфера, правда купол ее висел раз в десять ниже, чем в Каллионе.

Меня повели к овальному входу. Он был похож на пасть огромного животного, и это немного пугало. Я оглянулась еще раз и увидела заостренные верхушки деревьев, они торчали из-за парапета террасы. Помните финальную сцену из комедии «Твоя няшная мими», там были точь-в-точь такие же деревья – кажется, они называются кипарисы.

Мы вошли в коридор, и я перестала слышать свои шаги: тут и пол, и потолок, и стены были покрыты мягким материалом, и таким разноцветным – аж в глазах зарябило. И еще в нос ударил дурацкий запах, – я различила цитрусы и жажобу, – ни то, ни другое с детства не люблю.

Госпожа Букерош обогнала меня, а Черепаха шла сзади.

И вот идем мы, и я поглядываю на бедра и попку госпожи Букерош, обтянутые тоненьким ситцем. Попка так мило виляет из стороны в сторону, а я смотрю на нее и думаю, что мне надо как следует постараться, надо быть паинькой и ни в коем случае нельзя ныть. Тогда они решат, что я исправляюсь, и, может, за это мне перепадет пара-тройка деньков релакса на каком-нибудь из местных пляжей. Мне захотелось как-то показать им, что я действительно намерена быть хорошей, но я не знала, с чего начать. Я обернулась к Черепахе и спрашиваю как можно приветливее:

– А далеко тут еще?

А та мне холодно:

– Увидите.

Бу-бу-бу… Если эта зануда останется тут, непросто мне будет из себя мими изображать.

И тут меня что-то кольнуло. А с чего это я, собственно, разахалась? Кругом одни чужачки, все только и делают, что юлят, а я вся в розовых мечтах. Да ведь я не имею ни малейшего представления о том, что случилось с моей любимой подругой Дашери – самой близкой мне на всем белом свете. И вместо того, чтобы ломать башку над этой страшной тайной, забиваю ее себе всякой чепухой. А что если бедняжка Дашери где-нибудь скрывается от таких же вот непрошибаемых черепах, и ей ужас как нужна моя помощь? А я тут корчу из себя этакую умняйку и наговариваю на свою лучшую подругу.

Мне стало не по себе. Даже ноги отяжелели, и я запнулась на ровном месте, едва не грохнулась.

Тут мы вошли в открытую дверь лифта и поехали куда-то вниз, в подземелье.

Поскольку, дорогие мои сестрицы, как раз на этом месте начинается одна из интереснейших глав моей жизни, к ее изложению, пожалуй, стоит приступить с более подробного знакомства с госпожой Букерош.

Как я уже вам говорила, внешность у нее не особо рекламная, хотя непривлекательной ее тоже не назовешь. В общем, такая из себя задумчивая блондиночка с неплохой фигуркой. Что в ней особенное, так это глаза – зеленющие, прямо какие-то изумруды. Только брови всегда немного нахмурены, словно она постоянно про себя какую-то сложную задачу решает.

И еще движения и жесты у нее забавные. Бывает, как-то странно кивнет головой или развязно откинется в кресле (правда, я и сама так делаю), а иной раз, когда разговорится, то руками размахивает, аж смешно, честное слово. В общем, то ли светлейшая госпожа Букерош про эффектинг совсем забывает, то ли есть у нее плохие привычки вроде тех, что водятся у разных бучек-нулевок (я-то в таких вещах знаю толк, потому что самой приходится бороться с разными дурацкими наклонностями). Сперва меня это удивляло, но вскорости я привыкла, тем более что все эти странности, как ни странно, даже шли ей, да и проявлялись мимолетно, а в остальное время она держалась как форменная аристократка.

Я и раньше не до конца ее понимала и сейчас не до конца понимаю. Таких Женщин, как госпожа Букерош, нельзя полностью понять. Словом, я для себя решила так, что раз уж она сумела заполучить свою тыщу, стало быть, все оки-оки. Должно быть, для продвинутых подобные причуды (это я о жестах и тому подобном) в порядке вещей, я ведь не в курсе, чему их там в университетах учат: семь лет гимназиума да год младшего бакалавриата – вот вам и все мое образование. Хотя, кто знает, может, она и сама себя не до конца понимает, – иначе почему она такая задумчивая?

Ну, и раз уж я вам так подробно расписываю госпожу Букерош, то надо сказать еще об одной вещи. Мне ужасно нравился ее запах. То есть, я говорю не о ее духах, а о том восхитительном аромате, что исходил от ее волос. У каждой фемины своя особая нотка, но редко, когда запах дойдет до самого сердца. Я с детства любила Дашери Крис, но никогда не задумывалась, как пахнут ее волосы. Правда, такая штука с запахами у меня за всю жизнь наблюдалась не только с госпожой Букерош. Никогда не забуду одну феминяшку по имени Тили, – нам было лет по девять, и мы сидели за одной партой. Так вот, у меня от ее запаха прямо в глазах темнело. Ну, и еще пару раз подобная штука приключалось на эротинге, хоть я там проработала недолго. К нам обыкновенно приходили бучи, но изредка заглядывали и фемы из нижних – разные, там, пятки-десятки. И вот, на разогреве, бывало, почувствую сладость, правда, это было послабее, чем в случае с Тили.

Но вернемся в храмоторий Ханы Гензиберг.

Лифт был рассчитан отсилы на четверых, и мы едва не касались друг друга. Сбоку стояла госпожа Букерош, сзади – угрюмая Черепаха и еще какая-то фема из местных. Я думала о том, что ждет меня внизу. Особенно действовало на нервы присутствие Черепахи, которую я не ожидала тут встретить. Да еще не выходило из головы то, как обидно госпожа Букерош вчера намекнула на случай в лесу. Впечатление от ее запаха добавилось ко всем этим переживаниям, и мне стало тревожно.

Лифт остановился, мы вышли в коридор. Тут было просторно и светло. Впереди – холл полукругом, вместо стен – даль, облака, – словом, все было устроено так, будто мы на поверхности.

Местная куда-то испарилась, а мы пошагали по мягким плиткам коридора. Тут уже пахло по-другому – кажется, сандал и ваниль. Я успокоилась, спрашиваю, отчего храмоторий под землей. Госпожа Букерош говорит:

– Считается, что здесь место силы, оно на глубине восьмидесяти метров ниже уровня моря. Как раз в эпицентре – зал для мистерий.

Она свернула в какой-то проем.

Черепаха привела меня в небольшую комнату с минималистичной обстановкой: кровать, стол и головид. Сказала, здесь я и буду жить до конца эксперимента. Я спросила: «Какого эксперимента?» – но ответа не дождалась, а когда Черепаха не хочет говорить, расспрашивать ее бесполезно. Она положила на кровать пакет с моей пижамой и ушла.

Я осмотрелась. По розовым обоям разбегались тонкие лианы с редкими зелеными листиками и белыми плодами типа запятых. Хуже не придумаешь. Я хотела сменить этот рисунок, но не нашла обойного пульта. Мне представилось, как днями придется валяться на кровати и разглядывать эти лианы с листиками, и от этой мысли сделалось неуютно.