Игорь Ржавин - Падение в неизвестность

Командора невольно пробила скупая мужская слеза, ведь этот корабль многое значил в его жизни: здесь он вырос как личность, здесь узнал настоящую ценность человеческой души, здесь провел почти половину своей жизни, и поэтому каждый уголок на «Орее», каждая его деталь были особенно дороги Плату.

Тяжело вздохнув, Киян нажал на гашетку в подлокотнике кресла – пол под ним разошелся, и он не заметил, как катапультировался, находясь уже внутри тесной капсулы, летящей к злосчастной планете. Вдруг… командор инстинктивно зажмурил глаза от ослепительной вспышки, проникшей сквозь иллюминатор, и через какое-то мгновение он всем телом ощутил мощный толчок и сотрясание капсулы, с последующей продолжительной вибрацией, заставившей Плата застонать, вопреки его железной выдержке. Но стон вырвался из груди «космача» по другой причине…

«Корабль „Орей-8“, состоявший на службе космической разведки в течение двадцати семи земных лет и командированный четыре года тому назад в систему звезды Руфа для поиска подходящих условий поселения, в окрестностях планеты земного типа Койона столкнулся с метеорным потоком и прекратил свое существование. О судьбе экипажа пока ничего не известно. В зону катастрофы направлена экспедиция спасателей».

Из сводок Косминфо числа 41 Осьмицы месяца Кветеня Лета 8104 от Создания Мира в Звёздном Храме (17 апреля 2596 года по преходящему исчислению)

Плат ощутил нестерпимую ноющую боль в суставах и тошноту, подкатившую к горлу и мешавшую дышать. Спасательная капсула (эСКа) вошла в плотные слои атмосферы Койоны. Раскаленная обшивка капсулы не причиняла неудобств ее обитателю благодаря надежной системе охлаждения. И все же Киян взмок от пота, лившего с него градом, как в парилке. Это происходило, скорее, от внутреннего напряжения, и мышечного, и нервного.

Слабое аварийное освещение дополнялось ярким золотистым светом, проникающим в иллюминатор, отчего стенки и внутреннее оборудование эски отливали позолотой. «Тоже мне, Тутанхамон в саркофаге! Красивая смерть…» – пронеслась мрачная, но не лишенная иронии, мысль в голове Плата. Нет, ничего не предвещало неминуемую гибель… пока, до посадки. А там… одному богу известно – что ТАМ. Впрочем, уже ЗДЕСЬ, поскольку автоматика эски сработала на определенной высоте от поверхности планеты, выпустив щитки антигравитонов. Одна перегрузка сменилась другой: «невесомое» тело Кияна «пригвоздило» вдруг к креслу. Впрочем, не столько резкий толчок, сколько гравитация отозвалась гулом в голове и клокотанием в груди командора, который уже порядком отвык от настоящей силы тяжести, ведь на «Орее» была только жалкая ее имитация, несмотря на наличие мощной центрифуги. А пока эска медленно опускалась, компьютер обрабатывал информацию, поступающую с бортовых датчиков, о составе и свойствах атмосферы. Киян невольно посмотрел в иллюминатор, который теперь источал сине-зеленое свечение. Павел замер от увиденного. В матовой серо-голубой дымке редких облаков, до самого горизонта простиралось неведомое, мистически притягивающее к себе, будто разумное существо, тело планеты. И Плату казалось почему-то, что не он спускается в своем космическом «лифте» в эту преисподнюю, а сама Койона надвигается на него, громадным буро-зеленым существом, пытаясь проглотить хрупкую скорлупу эски с ее содержимым. Киян отпрянул от иллюминатора и его, давящего на психику, зрелища, от которого жгло под ложечкой. Он закрыл глаза, отчетливо слыша удары своего сердца.

Теперь Плат ждал последнего этапа посадки – торможения, когда произойдет автоматический «отстрел» топлива, во избежание удара капсулы о поверхность планеты. Через некоторое время корпус эски вздрогнул (сработала система торможения), и сильно накренился, плюхнувшись в какую-то жижу. Плат открыл глаза и посмотрел в иллюминатор. Стекло было мутным от медленно стекавшей с него грязи. Крен капсулы все увеличивался, и вскоре эска вовсе повалилась на бок. Теперь уже ничего нельзя было увидеть в единственный иллюминатор, так как сторона, где он находился, оказалась уже внизу. Киян освободился от страховочных ремней кресла, стеснявших его движения, и принялся за разбор информации выдаваемой компьютером о положении дел за бортом. Пальцы его нервно забегали по проекционной сенсоратуатуре пульта, и частенько попадали не на те точки, дрожа от волнения. Ведь в этот момент решался самый главный вопрос: как долго ему придется просуществовать на Койоне?

На дисплее появилась информация, и Павел протер глаза от наплывшей на них пелены, пристально всматриваясь в каждую бегущую строку. «Однако, не настолько уж все так плохо, как могло показаться!» – рассуждал вслух Плат, не отрывая глаз от виртуального панно. «Правда, вот только повышенное атмосферное давление и влажность воздуха. Ага… „тропики“ значит… температура сносная вполне… Вот еще: наличие флоры и… (о, Велес!), фауны! В общем, жить можно» – успокаивал себя Киян, но подсознательно ощущал тревожное волнение, по-поводу «молчания» телепатора (усилителя нейронного сигнала, одеваемого на лоб и виски, который по форме чем-то напоминал трёхпалую лапу хищной птицы), настроенного на общую для каждого члена экипажа частоту биоволн. А вот выходить в радиоэфир Плату пока ещё не было никакого резона – окно пеленгатора показывало, что «не видно» ни одного радиомаячка, вживлённого в тело каждого участника экспедиции. Но и бессрочно отсиживаться в капсуле, как улитка в ракушке, в ожидании чуда тоже было неразумно. Командор решил действовать…

За хлопком отстреливаемого люка, сверху тут же последовала вспышка «настоящего» света, ставшего давно уже непривычным после долгого пребывания в среде с искусственным освещением. Киян поневоле зажмурил глаза, и непроизвольно сделал глубокий вдох – как после снятия с лица маски противогаза, в нос ударил насыщенный озоном влажный и тёплый воздух чужой планеты. Немного привыкнув к своему «новому» дыханию, Плат натужно приподнялся с кресла, и тут же сел – чувствовалась слабость ног, отвыкших от естественной гравитации. Оттолкнувшись руками от подлокотников, он ухватился за поручни у края люка. Затем, оснастив себя экипировкой для выживания в экстремальных условиях, и зарядив оружие, спустил с потолка гидравлический трап, и прилагая усилие к каждому шагу, неторопливо и осторожно стал подниматься наверх.

Вылезши из капсулы по пояс, командор замер в оцепенении – его глазам предстала «фантастическая» (если это уместно в описании неземного пейзажа) картина. Сюрреалистическая панорама состояла из раскинувшихся до горизонта, неведомых земной науке, органических образований, которых сразу-то и невозможно было причислить ни к животному, ни растительному миру. Всё пространство вокруг капсулы было окружено высоким «лесом» каких-то полупрозрачных медузообразных «экспонатов», напоминающих купола ещё не раскрывшихся в воздухе парашютов, со свисающими вниз длинными «стропами», которые уходили в воду на неопределённую глубину, но явно крепко закреплёнными за дно, что позволяло сохранять устойчивость, едва заметно колышущихся в воздухе, «аэростатов».