Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (Рассказы)

О тимофеевской немощи знали все. Поскольку хворь в силу неистребимого закона подлости совпала с защитой курсовых работ, друзья народного умельца изыскивали радикальные средства вернуть его в строй — пусть на время. Благой помысел заманить его к зубному врачу давно уже представлялся всем несбыточной мечтой. Положение усугублялось тем обстоятельством, что срывалась защита и у девушки Светы, не отходившей от скорбного зубами возлюбленного. Так что спасать нужно было сразу двоих.

Пока Света колдовала над плитой, к Тимофееву наведался его лучший друг Николай Фомин. Не было случая, чтобы он оставил его в трудную минуту.

— Эх ты… — тяжело уронил он. — Мужик называется. Вот, помню, был у меня случай. Дело уже к десантированию, сейчас люк распахнут и трап вытолкнут, и тут меня прихватило. Тоже, понимаешь, левый нижний коренной… Ну, думаю, вот и отпрыгал свое, не поймут меня боевые товарищи, заклеймят за трусость и отступничество. Нагибаюсь к дружку: «Слушай, Гена, врежь ты мне правым крюком порезче! Есть такая необходимость…»

Фомин исподлобья бросил взгляд на страдальца, надеясь увидеть его положительную реакцию на свою речь, призванную пробудить в Тимофееве зачахшее чувство мужества. Но ожидаемого эффекта не последовало. Слабым жестом Тимофеев показал Фомину на его левую щеку, и бывший морской пехотинец сконфужено умолк. Все было ясно без лишних слов. Так как правильная натура Фомина была чужда любой лжи, даже во спасение, то щеки его полыхали, словно запрещающий светофор. Особенно старалась левая, скрывавшая нетронутый пороками нижний коренной.

— Чем кончилось… — замялся Фомин. — Как только люк открыли, все само прошло. От стресса.

Тимофеев со стоном вздохнул.

Фомина сменил Лелик Сегал. Ему в должности сотрудника вычислительного центра курсовые никак не грозили, но оставить своим вниманием Тимофеева он тоже не мог. Правда, в силу особенностей воспитания, ничего путного присоветовать он был органически не способен.

— Тимми, — сказал Лелик. — Я знаю, что тебе нужно, ровесник мамонта. Есть рецепт отпадного фирменного коктейля, после которого ты ничего не будешь чувствовать. Называется «тундра». Выпить сто пятьдесят «Пшеничной», потом не закусывая — столько же «Сибирской». И попрыгать, чтобы как следует перемешалось.

Тимофеев уже не мог шевелиться, чтобы напинать Лелику за кощунство. Поэтому он слабо поморщился и снова с головой ушел в неприятные ощущения.

Вернулась девушка Света и поставила перед ним кружку с бурым отваром.

— Витюля, — сказала она строго. — Наберись мужества, встань и пополощи этим зубы. Если не поможет, заварю тебе корень подсолнуха.

«А если и это не спасет?» — безмолвно вопросил взгляд зубовного мученика.

— Тогда к врачу, — заявила Света. — Свяжем тебя и понесем на руках.

Глаза Тимофеева наполнились слезами.

Тем временем девушка достала из своего портфеля папку с курсовой работой. Черты лица ее прояснились. Она бережно расправила на коленях несколько больших листов бумаги, изветшавших от древности.

— Такой труд пропадает… — со вздохом произнесла она. — Можно сказать, историческая сенсация года. Это вам не какой-нибудь липовый подьячий Крякутный на воздушном месте. Представляешь, Витька, оказывается, и в наших копаных-перекопаных архивах можно совершить открытие. И даже поразительное!

Тимофеев откликнулся невнятным урчанием. Ничего похожего он, разумеется, не представлял. Ему своих забот хватало.

— Вот, взгляни, что я нашла совсем случайно, — попыталась пробудить в нем искорку интереса Света.

Тимофеев скосил на нее печальный глаз.

— Фто эфо? — пропыхтел он.

— Фрагмент какого-то чертежа. И похоже, очень старинная вещь. Ей здорово досталось от сырости и от мышей.

— Мыфы?.. У нас в архиве?

— Ну, в эпоху крепостничества их было предостаточно.

Лицо Тимофеева трагически перекосилось, затем собралось в гармошку, и он с подвизгиванием чихнул. Света поспешно отодвинула пыльный чертеж подальше.

— Что там нарисовано? — проявил некоторое любопытство Тимофеев, отчихавшись и совладав с попыткой зубов отыграться на нем за своеволие. От глаза Светы не ускользнуло, что это удалось ему подозрительно быстро.

— Машина, — сказала она, почувствовав, что находится на верном пути. — И знаешь что? — она предельно понизила свой нежный голосок, дабы придать ему подобающую таинственность. — По-моему, это рука Леонардо…

— Машина или рука? — простонал Тимофеев.

— Машина, придуманная великим Леонардо да Винчи! Я же исследовала год назад его манускрипты, правда — по фотокопиям. Уж его-то стиль я узнала бы среди тысяч…

— И что? Узнала?

Света нежно погладила лист пятнистого пергамента.

— Да, — промолвила она солидно. — Что-то есть.

— У-у! — взвыл Тимофеев недоверчиво. — Болтушка! Жди, как же, выдадут тебе Леонардов автограф из архива…

— И выдадут! — возмутилась девушка. — Во-первых, я там все лето просидела на практике, мне теперь доверяют, как своей! А во-вторых, никто еще, кроме нас двоих, не знает, что это рука Леонардо!

Диван под Тимофеевым жалобно заскрипел пружинами.

— Покажи, — попросил народный умелец.

Света почувствовала, что она уже у цели. Она всегда отличалась большим упорством и умела добиваться намеченного результата и в более сложных условиях. Она протянула старинный чертеж Тимофееву, но таким образом, чтобы тому, дабы разглядеть его, неминуемо пришлось отклеиться от спинки дивана и нормально сесть. Так и вышло.

— Здесь что-то написано, — сообщил он, всматриваясь в размытые линии. — Не по-нашему.

— Это шифр — пояснила Света. — Леонардо делал комментарии к схемам тайнописью, которую иногда можно было разобрать при помощи зеркальца: писал он справа налево. Мне кажется, это машина для переброски воды на расстоянии.

— Насос? — заскучал Тимофеев.

— В этом роде.

— Он что, задумал Сахару оросить? — недоверчиво спросил Тимофеев и накренился на бок.

— Ну зачем же? — заторопилась Света. — Например, снабжать водой бассейн какому-нибудь феодалу… Витенька, — пустила она в ход многократно испытанное средство. — Почему бы тебе ее не сделать?

— На кой фиг? — фыркнул Тимофеев и скривился. — Феодалы давно вымерли.

— Для моей курсовой, хотя бы! — воскликнула девушка. — Вообрази, какой это произведет эффект! И потом — неужели тебе не интересно?

Тимофеев уполз-таки в свой угол. Он напряженно размышлял. Его изобретательская жила отчаянно боролась с обнаглевшими вконец зубами.

— Интересно, — наконец согласился он. — Даже очень. Только…

— Вот-вот, — покивала Света. — Зубки придется лечить. В креслице, бормашиночкой. Что говорил великий Леонардо? «Всякое природное действие совершается кратчайшим образом!»