Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (Рассказы)

— Слушай, Тимофеич, — встревожился Фомин. — Не нравится мне твой видок. Может, мне тебя домой отправить?

— По дискотекам шастать поменьше, — посоветовал Гуськов. — Не пить, раз натура не выдерживает. И за девками не бегать, если естество слабое.

Фомин заскрипел зубами: он не переносил мастера Гуськова, как и всякого бездельника. А тот был бездельником клиническим. Но ответить на его реплики мешало чувство субординации, накрепко вбитое в него с добрых армейских времен.

— Ничего, — сконфужено пробормотал Тимофеев. — я буду внимательнее.

— В окно не выпади, — встрял Гуськов, починая третью пачку. — Отвечай потом за вас.

Фомин резко нагнулся, поднял с пола белый силикатный кирпич и коротко рубанул по нему ребром левой ладони. Кирпич ухнул и разлетелся.

— Вот-вот, — обрадовался Гуськов. — Портить народное добро — это мы умеем!

И, всегда уравновешенный, спокойный, смонтированный из армированного железобетона, Николай Фомин тихонько застонал. Но чутко откликнувшийся на душевные терзания друга Тимофеев сжал его запястье, и порок остался ненаказанным. Гуськов сразу заскучал и убрел искать развлечений в другом месте. Ему удалось привязаться к Свете и Тосе, но здесь ему воздали с лихвой.

— А ведь я могу восстановить это стекло, — задумчиво произнес Тимофеев. — И кирпич тоже.

— Ну так действуй, — предложил Фомин.

— Опасно. Кругом люди… Нужен полигон.

— Что это с тобой? — поразился Фомин. — Прежде тебя это не останавливало!

Тимофеев неопределенно улыбнулся, но промолчал.

В обеденный перерыв они легко нашли подходящий полигон в виде полуразрушенной коробки двухэтажного купеческого особняка. Тимофеев растолкал ногами обломки кровли и на освободившееся место установил пылесос.

— А куда включать? — спросил Фомин. — Это излишне, — сообщил Тимофеев. — Он у меня на аккумуляторах.

Внешний вид пылесоса несколько изменился. Вместо шланга у него имелся жестяной раструб, а к воздуховодному отверстию был прилажен наклонный лоток, Фомин присел чуть поодаль на подоконник, а Тимофеев, на всякий случай, слегка отстранившись, носком сапога толкнул тумблер агрегата, и тот взревел дурным голосом.

Его раструб хищно дернулся и нацелился на гору битых кирпичей, которым сами собой поползли внутрь пылесоса, направляемые силовыми полями — давнишним изобретением Тимофеева.

— Как ты его назвал? — крикнул Фомин со своей галерки.

— Реструктор! — отозвался Тимофеев, пытаясь перекрыть голосом завывания пылесоса. — Это система для восстановления разрушенных структур неорганической природы! Я на нее всю ночь угрохал!

На лотке реструктора в снопе искр возник первый в истории человечества возрожденный из обломков кирпич. Он был красный, ноздреватый, с пылу с жару. Сзади в него толкалась нежно-розовая аккуратная плитка прессованной штукатурки.

— Тимофеич! — вскричал Фомин. — Сейчас я стекло приволоку… Я всегда говорил, что ты правильный мужик!

В его устах не было похвалы выше этой.

Но лицо Тимофева, прежде сиявшее отеческой улыбкой, внезапно помрачнело. Рванув на груди пуговицы штормовки, народный умелец вытащил из кармана пиджака тусклый портсигар и зачем-то приложил его к уху. Взгляд его испуганно метнулся из стороны в сторону. А затем Тимофеев тигром кинулся на реструктор и вырубил его. Из недр агрегата вылетел букетик искр, и кирпичный ренессанс оборвался.

— Ты чего? — встревожился Фомин.

— Так… — пробормотал Тимофеев, утирая со лба испарину. — Искрит он, стервец…

Трясущимися руками он затолкал портсигар обратно в карман и присел над реструктором на еще теплые целенькие кирпичи.

— Понимаешь, — проговорил он срывающимся голосом. — Черт-то прав оказался…

— Какой черт? — не понял Фомин. — Ты в себе ли?

И тут из сумрачных недр купеческого дома появилось привидение.

Оно имело страшноватую внешность в полном соответствии с готическими романами. Из потрепанного, местами проношенного до дыр савана торчали костлявые конечности, в глазницах черепа горели зеленоватые кошачьи зрачки. Привидение носило стоптанные шлепанцы с помпонами и побитый тленом заячий треух. Судя по экипировке, оно принадлежало кому-то из давних обитателей дома, останки которого были потревожены развернувшимся строительством.

— У-у! — сказало приведение и дохнуло на экспериментаторов могилой.

Тимофеев равнодушно отвернулся. Он был поглощен раздумьями, а в такие минуты его не отвлекло бы даже землетрясение. Что касается Фомина, то в годы службы в морской пехоте он и почище видывал.

— Вот это хочешь понюхать? — ласково спросил он у выходца с того света, поднимая с пола заржавленный прут. — Давай подруливай, наследье царизма…

Призрак гукнул еще, но как-то неуверенно, и замер на полдороги. Тогда Фомин слез с подоконника и двинулся к нему сам, поигрывая прутом, страшным оружием в его умелых руках. Нервы привидения сдали, и, непрерывно гудя, как пароход в тумане, оно попятилось.

— Вали, вали отсюда, — проговаривал Фомин. — Умер так умер, нечего тут…

И огорошенный неподобающим приемом призрак рассеялся, как пережиток прошлого.

— То-то же, — удовлетворенно вымолвил Фомин и пошел на свое место.

Но оно оказалось занятым.

На полуобвалившемся подоконнике сидела Неземная Красавица. При виде ее Фомин встал как вкопанный, пальцы его сами собой разжались, и железный прут звякнул по полу. К созерцанию такой красоты в морской пехоте не готовили, и теперь правильный мужик Николай Фомин не знал, что ему и делать.

Золотые волосы нежданной гостьи ореолом струились вокруг головы, парили над хрупкими плечами, и низкое солнце горело в них, словно заблудившись в пушистом облаке прически. Синие глаза нечеловеческой глубины излучали любовь и доверие. Впрочем, одета Неземная Красавица была во вполне обычные джинсы и кожаную курточку.

— Я не помешаю? — произнесли алые губы.

Ноги Фомина подкосились, и он сел где стоял. А Неземная Красавица легко спрыгнула с подоконника и поплыла к нему, рядом с ним, мимо него — к Тимофееву, скорбевшему над реструктором. Ее белые тонкие пальцы в перламутровом маникюре дотронулись до затянутого в пыльную штормовку плеча народного умельца.

— Здравствуйте, — серебряно позвенела она.

Тимофеев приподнял голову. Его глаза безучастно скользнули по боттичеллиевским чертам Неземной Красавицы.

— Привет, — буркнул он.

— Вы изобретатель Виктор Тимофеев? — спросила незнакомка.

— Ну?

— Мне нужна ваша помощь. Дело в том, что у меня дома сломался пылесос…

— Ну и несите в мастерскую…

— Да, но я прошу помощи у вас, — со значением сказала Неземная Красавица, метнула взгляд небывалой убойной силы в сторону Фомина и прибавила: — И у вашего друга.