Евгений Филенко - Сага о Тимофееве (Рассказы)

И тут в номер вошла девушка Света.

Она выглядела весьма неважно. Должно быть, и ей перепала своя доля мучений. Света, как и ее суженый, была закутана в простыню, хотя несла свой наряд с гораздо большим изяществом.

— Витенька, — позвала она прокуренным басом. — Что же происходит с самого утра?

От предосудительных звуков собственного голоса ей сделалось горько, и ее губки задрожали.

— Света! — со всевозможной нежностью заревел Тимофеев. — Только не плачь! Это все Джим напортачил! Он усилил трение, и твои голосовые связки работают ненормально! Воздух о них сильно трется! И суставы тоже трутся! Это пройдет, он сейчас все исправит…

— Легко сказать, — пророкотал Гэллегер. — Если бы мне помнить, как это делается…

— То есть как? — опешил Тимофеев.

— Тривиально. Я никогда не помню, что делаю в нетрезвом облике. Ни поступков, ни изобретений. Если бы мне знать принцип действия этого чудовища! — Гэллегер с ненавистью покосился на раскуроченный будильник и утомленно смежил веки.

— Вообще-то за такие дела положено убивать, — зловеще произнес Тимофеев.

— Убейте меня, — с тихой радостью согласился Джим. — Нет сил страдать! Меня снедает похмелье…

— Безобразие! — укоризненно просипела Света. — Надо же изредка думать, прежде чем что-то изобретать! Всякое открытие влечет последствия, и нельзя так безответственно относиться к своим поступкам!

При этих ее словах Тимофеев пристыженно покраснел и сделал вид, что поглощен изучением прибора. Кто-кто, а уж он-то и подавно заслуживал того же упрека. Но ему как любимому человеку многое прощалось.

— Ковбойский принцип, — оправдывался Гэллегер. — Сперва стреляй, потом думай…

— Но вы же не ковбой, а человек! — не унималась девушка.

— Света, — наконец отважился вмешаться Тимофеев. — Присмотри за ним, а то еще умрет в самом деле, международных осложнений не оберешься… А я попробую разобраться в приборе.

И он склонился над будильником.

В это время в вестибюле гостиницы неприкаянные приезжие устраивали инфразвуковую атаку администратору, укрывшемуся от них за стойкой. Как известно, сверхнизкие звуковые колебания способны угнетать человеческую психику, и поэтому администратор, испытывая безотчетный страх, раздавал налево и направо ключи от свободных номеров, которые зажимались на протяжении многих дней. При этом он, соблюдая формальности, объяснял, кому и куда пройти, чем вызывал ответное угнетение и без того расшатанной психики постояльцев, и те, в состоянии, близком к панике, разбредались по этажам. Впрочем, никто не смог попасть в свой номер: ключи, скованные озверевшей силой трения, не проворачивались в замках.

Ни Тимофеев, ни даже сам Гэллегер не могли знать, что агрессивный прибор заработал вразнос, и сфера его действия, прежде ограниченная комнатой заграничного чародея, уже расползлась до нижних этажей гостиницы и теперь серьезно угрожала улице.

Преодолевая телесную немощь, Тимофеев взял отвертку, позабытую Гэллегером на столике и осторожно коснулся обнаженной схемы. Он все еще смутно представлял себе, какими катакомбами блуждала разнузданная инженерная мысль пьяного патентоведа. Сам виновник событий недвижимо лежал на постели и гулко стонал. Впрочем, присутствие девушки придавало ему некоторый избыток сил, и потому его безвольно свисавшая на пол рука дрогнула, со скрипом согнулась в локте и легка на талию Светы.

— Ой! — вскрикнула девушка низким голосом.

Тут как раз подоспела пора Тимофееву обернуться.

— Эй, эй! — загрохотал он. — Убери оттуда копыто немедленно!

— Не могу… — прошелестел Джим. — Трение мешает…

— Трение?! — самолетной турбиной взвыл Тимофеев. — Я тебя самого в порошок сотру!

Но в этот момент совершенно случайно его взгляд упал за окно, и Тимофеев понял, что медлить нельзя, что сейчас в его золотых руках судьба многих людей, если не всего человечества.

Внизу, на улице, ободранная житейскими невзгодами, имевшая трудное детство кошка, спасая свою жизнь, карабкалась на ветку подстриженного под полубокс дерева. Преследователь, дворовая собака, в пылу погони заскочила всеми лапами на корявый ствол, добежала до середины и, внезапно почуяв неладное, попыталась истерически затявкать. Вместо этого она огласила окрестности почтенным сенбернарьим басом, что отваги ей не добавило. Мимо звериного дуэта, еле вращая дымящимися колесами, почти шагом проползло такси.

Тимофеев мигом забыл о личных неурядицах во имя всеобщего блага. Он даже зажмурился, чтобы всецело отдаться на милость своей безотказной инженерной интуиции…

Жало отвертки вонзилось в сердце прибора и с хрустом повернулось.

Тимофеев открыл глаза.

Такси за окном дико взвыло и с немыслимой скоростью рвануло с места, скрывшись за поворотом. Собачонка шлепнулась на газон и в беспамятстве заверещала. Спустя мгновение сверху на нее сползла сохраняющая полное присутствие духа солидная кошка. Не покидая собачьего загривка, она попыталась умыться лапой.

Сфера действия прибора стремительно сужалась, причем быстрее, чем следовало бы.

— Перехлест! — вслух подумал Тимофеев. — Сила трения стала меньше нормальной.

— Витенька! — пискнула Света. — Скоро уже? Он мне надоел со своей рукой!

— А ты ему тресни, — посоветовал Тимофеев.

И он еще раз дотронулся до прибора своей волшебной отверткой.

— Готово, — с удовлетворением произнес он.

Ему на голову свалилась забытая Джимом возле люстры подушка. Света, позабыв про скорбного здоровьем патентоведа, кинулась на помощь потрясенному нежданным ударом Тимофееву.

— Тебе больно, милый? — испуганно прощебетала она привычным нежным голосом.

— Ну что за судьба! — пожаловался тот, сидя на полу. — Добрым людям, вроде Наполеона, яблоки на голову падают, а мне так постельная принадлежность…

Гэллегер, пристыженный и потому чрезвычайно тихий, приподнялся на локте.

— Вик! — позвал он виновато. — Я не есть чародей, я есть жалкий дилетант, потому что не гожусь тебе в стельки. Потому что могу творить, лишь будучи противоестественно пьяным в подметку. Почему ты студент, а не лауреат Нобелевской премии?

— Всему свое время, — счастливо улыбаясь, заметила Света и поцеловала Тимофеева в петушащуюся макушку.

— Зря ты убиваешься, Джим, — искренне произнес Тимофеев. — Ты талант, хотя и поставленный в чуждые истинному таланту условия. Я своими изобретениями хочу приносить добро окружающим. А ты? Чтобы справиться с собственным похмельем, закатываешь глобальную катастрофу…

— Частный чародей, — хихикнула Света.

Бережно поддерживая друг дружку, возлюбленные двинулись к выходу. В своих одеяниях из белоснежных простыней сейчас они напоминали пришельцев из далекого и безусловно светлого будущего.